Хорошо, что я эту ситуацию предвидел и более-менее приемлемый ответ заготовил заранее.
— Очень хочу, святой отец… — я посмотрел в глаза священника со всей искренностью студента, который «учил, учил, учил… но вот сейчас почему-то забыл ответ на вопрос, а стипендия нужна позарез». — Давно пора очиститься от грехов вольных и невольных, но… не сейчас.
— Почему? — склонил голову набок игумен. Заинтриговал ответ.
— Исповедь сродни омовению. А станет ли кто мыться и надевать чистые одежды перед тем, как идти в хлев навоз разгребать? Псы-рыцари сильны еще, и гонения на православие продолжается. Стало быть, битв и смертей не избежать. Господь свидетель: напрасно никого не сгубил, а за убитых врагов потом — после победы, если жив останусь — за всех скопом епитимию приму. И хоть на прощу, хоть в скит… Лишь бы землю нашу и веру поганые сапоги не топтали.
Отец-настоятель внимал задумчиво, потом кивнул и перекрестил меня еще раз.
— Пусть будет по-твоему, витязь, настаивать не стану. Зрю, неспроста отказываешься. Тайну свою поведать страшишься и умолчишь о ней даже под епитрахилью. А коли так, прав ты. Неискренняя исповедь бессмысленна. Господа ведь не обманешь. Будем уповать, что крепок ты духом — стало быть, и ношу, возложенную на тебя, осилишь. А обо всем прочем поговорим, когда сам поймешь, что пришло время.
— Спасибо, святой отец, — я искренне поклонился мудрому старцу и приложился губами к его запястью, пахнущему, как и распятие, сандалом и елеем.
— Не на чем пока. Твоя заслуга куда больше. Очнулся гонец и место, где ковчежец с мощами великомученика Артемия Антиохского схоронил, указал. Спасена святая реликвия и, даст Бог, будет доставлена в новый храм. Как велено Священным Синодом. Так что, сын мой, какими бы тяжкими ни были твои прегрешения, можешь быть уверен, часть их ты уже искупил. Господь милостив.
Еще раз говорить «спасибо» не стал. Поклонился и будя. Не стоит забывать: я, хоть и грешник, но все-таки «его светлость»… Ну или хотя бы дикий варвар. Главное не перепутать роли.
— Кроме того, что реликвию возвернуть сумели, еще одну добрую весть имею, — одними только глазами чуть-чуть улыбнулся игумен.
«Неужели я так прозрачен в своих поступках?» — подумал я с недовольством, а лицом заинтересованность изобразил.
— Ты же просил через брата Феофана весточку в замок Шварцреген передать. Исполнили. Вернулся гонец. Да не один. Если хочешь, можешь выйти к гостям. Они рядом с монастырем лагерь разбили.
Рядом? Почему рядом, а не внутри? Келий свободных нет, что ли?
Хотел уж было спросить, кто именно приехал, но сообразил раньше. Путем отсечения…
Гость Круглей? Вряд ли. Не в том возрасте купец, чтобы на лошадях гарцевать. Да и дел у него в замке невпроворот. Настоящий-то фон, которого мы из темницы вызволили, еще долго в себя приходить будет. Не до управления рыцарю хозяйством. На ногах устоять бы… А то так истощал в заключении, что от ветра качается.
Дядька Озар? Да, старшой обозник мог бы. Вот только вряд ли он своего хозяина, который давно уже стал больше чем товарищ, самого среди чужаков оставит.
Носач? Нет, опять мимо. Я и так еле-еле уговорил бывшего десятника Западногатинской стражи из родного города в замок перебраться. Всего-то миль пятнадцать. И чтоб он теперь, по доброй воле, на край света поскакал? Тем более ради случайного знакомца. С которым ему, в отличие от обозников, даже в бою рядом стоять не пришлось. Да и дел у новоиспеченного сотника замковой стражи не меньше, чем у того же Круглея. Начать хотя бы с запланированного мною благоустройства подотчетных деревень, введения усиленных мер охраны и установки дополнительной системы сообщения.
Кто же тогда остается? Кузьма? Да, этот мог от хозяина сбежать. Юноша подвигами грезит, а Круглей усадил его чужое добро пересчитывать да опись составлять. Но его-то уж не стали бы снаружи обители держать. Значит, снова не угадал.
Чичка?! Я даже вздрогнул. Как же сразу не сообразил? Не надо семь пядей во лбу иметь, чтобы понять, кого ни при каких обстоятельствах в мужской монастырь не впустят! Конечно же, девицу. Тем более такого черта в юбке. О-хо-хо. Вот только ее мне как раз для полного счастья и не хватало. Особенно сейчас… Когда я щеголяю в облике великана.
— Вижу, не рад ты гостям… — настоятель монастыря задумчиво погладил бороду. — Ну, так это поправимо. Велю сказать, что…
— Не надо, святой отец, — я помотал головой. — Из малого обмана большая ложь вырастает. Да и неуважение это. Чай, не из соседнего хутора проведать меня пришли. Всю ночь в дороге провели. А я прятаться стану? Ничего, авось признают и в этом обличии.
— Добро, коли так, — согласился игумен. Потом поднялся с лежанки. Помолчал немного, видимо, что-то еще хотел сказать, но передумал. Вернее, судя по взгляду, решил отложить. Что немедля и подтвердил. — Но я не прощаюсь. Уходить надумаешь, загляни ко мне перед дорогой. Благословлю…
В этот миг Митрофан несколько раз дернул меня за рукав. И объяснять не надо, что монашек от меня хотел.
— Святой отец, вы не позволите парню при мне остаться? Люб он мне, и полезен бывает.
Настоятель поглядел на послушника и кивнул.
— Строптивый, непоседливый вьюнош, но душой чист. Пусть идет… Отшумит хмель в крови, остепенится — сам в обитель вернется. Коли Богу будет угодно. Только ты береги его… Степан, — игумен впервые назвал меня по имени, как бы подчеркивая доверительность слов.
На этом аудиенция закончилась. Настоятель ушел, а я принялся приводить себя в порядок. Хотя долго ли голому собираться? Подпоясался и готов. Помню, шутка такая была в ходу: «Что значит стильно одетый мужчина?» Ответ: «Это когда на нем оба носка одного цвета». Ну так сейчас ситуация и того проще. Носков на мне и вовсе нет — портянки. А из парадного облачения — шкура медведя и дубина. Спасибо монахам: нашли и вернули. Так что канитель разводить и время тянуть не на чем. Обулся и вперед… Даже бриться не надо. В этом облике волосы на морде лица у меня не растут. Наверно, из-за бронебойных свойств кожи.
— Пошли, брат Митрофан. Видел, где наши гости остановились?
— Да, ваша милость. Спасибо. Я уж думал, что вы обо мне за…
— Индюк тоже думал, да в суп попал, — я слегка подпихнул монашка в спину. — Я что — дурак, своего главного советчика в монастыре оставлять, когда впереди столько дел? А ты в тишине святых стен отсидеться хотел? Вот уж не ожидал от тебя… Никак не ожидал.
Митрофанушка остановился так резко, словно на стену налетел. Рывком развернулся ко мне, открыл рот и… закрыл. Потом неуверенно улыбнулся:
— Опять шутите, да?
— Вот еще, — фыркнул я якобы возмущенно. — Какие могут быть шутки? Нет уж, брат Митрофан, назвался груздем — полезай в лукошко. Решили один раз, что я сильный, а ты умный — стало быть, соответствуй и не отлынивай…
Как оказалось, в изъявлении гостеприимства монастырская братия особенно не усердствовала, и меня разместили на отдых в привратницкой. Ну или в чем-то схожем. Домишко этот стоял отдельно от прочих строений, прилепившись прямо к стене, неподалеку от главных ворот. Ну, правильно. Я бы и сам не стал тащить такую тяжесть куда-то еще. Пока не встречал здесь весов, но подозреваю, что во мне все два с половиной, а то и три центнера. С надписью «не кантовать». Вот и не стали… Затащили куда поближе, и все. Спи спокойно, дорогой гость.
Кстати, не так уж долго я и спал. Солнце только-только над зубцами монастырских стен показалось. Стало быть, примерно, седьмой час по Москве. Странно, что я петухов не слышал. Или их при монастырях не держат? Глупость, подумал. Обитель не подаянием живет. Тут у них и птичник, и скотный двор, и все прочее натуральное хозяйство в полном объеме. Митрофанушка ж рассказывал.
— Митрий, почему петухи не пели?
— Пели, ваша милость? — усмехнулся тот. — Как недорезанные кукарекали. Сон у вас больно крепок.
Навстречу деловито прошествовали четверо монахов. Поравнявшись с нами, братья почтительно поклонились. Пришлось и мне шею нагнуть. Кстати, неплохо бы размять мышцы, а то совсем задеревенел на монастырских перинах… Из стружки они их делают, не иначе. Только древесной, а не полипропиленовой.
О, створки ворот закрыты, и никто не торопится отодвигать засов. Самообслуживание или посторонним выход запрещен?
— Нам сюда, — монашек указал неприметную калитку сбоку. — Ворота только в праздничные дни, да по особому случаю открывают. Немного узковато будет, но вы бочком, бочком…
Вопреки опасению монашка, мне довольно легко удалось протиснуться в эту «лазейку» и выйти наружу. Ф-фу ты. Как все же давит на психику вся эта фортификация. То ли дело простор… Неудивительно, что монголы, завоевав город, располагались снаружи.
Я прислушался к собственным мыслям и усмехнулся. Давно ли ты, брат Степан, жил в каменных джунглях и ни капельки по этому поводу не напрягался? Наоборот даже. Все невзгоды и приключения начались аккурат после приснопамятной вылазки на природу. В поисках взаимности…
Сперва мое внимание привлекли шум и движение слева, но это оказалась отара остриженных, как пудели, овец, которых гнали на выпас четверо послушников. Пара больших лохматых псов носилась вокруг, не давая овцам разбрестись, сбивая их в плотный ком.
Проводив сочувственным взглядом голых овечек — утро выдалось не самым теплым, я посмотрел направо. Там метрах в пятидесяти, у обочины, расположившись на небольшой лужайке размером с баскетбольную площадку, спали вповалку или сидели у костра несколько десятков вооруженных мужчин. И большая часть из них действительно показалась мне знакомой. Имен не вспомню, а лица видел. Впрочем, имя вон того — рыжебородого, мне известно. И рыжеусого, рядом с ним, тоже!
Вот это сюрприз! Как же я ошибся, ожидая увидеть Чичку! Не учел, что вряд ли всей святой братии вместе взятой удалось бы остановить взбалмошную девицу, вздумай она проникнуть внутрь. Да и законы гостеприимства в обители не настолько жестки к путникам, даже женского пола. Все оказалось гораздо проще: игумен не разрешил войти в православный монастырь иноверцам. То бишь — католикам.