ле успевали отбирать. Сейчас он как глянет! Вика на руки его брать перестала. Иногда кажется, что он считает себя главным.
— Хорошо, что он есть.
— Без него, наверное, вообще умерла. Я их так люблю! Папу и сына — обоих. И даже не знаю, кого больше. Хорошо, Вика рядом. Никогда не думала, что можно любить чужого ребенка, но эту девочку… Меня успокаивает, а сама плачет ночами — я слышала. У обеих подушка к утру мокрая…
— У меня тоже. Только я одна.
— Что не завела ребенка?
— Аким говорил, что надо вуз закончить.
— Я б на твоем месте и слушать не стала. Вуз никуда не убежит, а вот муж — запросто! Я такой же дурой в твои годы была, карьеру делала. А сейчас держу маленького Акима и думаю: какая карьера! Вот оно, что тебе в жизни нужно, вот счастье! Сидит, улыбается, слюни пускает… Опубликуют в газете твою статью или не опубликуют, понравится она читателям или не понравится — какая разница! А вот если сын заболеет!..
— Ты почему за Акима замуж не шла? — внезапно спросила Рита. — Ведь предлагал?
— Не так предлагал.
— Тебе нужно было на коленях? Или лежа на животе?
— Не любит он меня.
— Не наговаривай! На руках носит — все видели.
— Носить носит, а любит тебя. Еще в Горке заметила.
— Когда это было?! Ты еще детство вспомни!
— Было давно, но у него не прошло. Иногда ночью меня обнимает, а чувствую — тебя. Знаю: если у тебя с Кузьмой не получится…
— Не дождешься!
— Не жду. К слову пришлось.
— Не надо и к слову!
— Я к тому, что он тут же к тебе полетел, меня забыл.
— Не неси чепуху! Приударил он за мной в Горке: танцы — шманцы, прогулка под луной… Одна прогулка, дальше втроем ходили. Я ему глазки не строила, намеков не делала!
— Ему и этого хватило!
— Считаешь меня виноватой?
— Раньше считала, — Дуня опустила голову. — Сейчас нет.
— Может, и виновата, — задумчиво произнесла Рита, доставая из пачки сигарету. — На какой-то миг Аким меня очаровал, такой не может, не понравится. И с Кузьмой тогда на разрыв шло. Но Кузьма приехал в Горку, и я сразу забыла других… У меня есть муж, и я его люблю. Как мужчину, как необыкновенно умного и доброго человека. Он меня любит, он жалеет, он превратил меня, газетную стерву, в нормальную женщину. Он дважды спас меня от верной смерти.
— Однажды.
Рита удивленно глянула на гостью.
— В подвале под монастырем в Горке тебя спас Аким.
— Он говорил, что Кузьма…
— Из деликатности. Кузьма тебя в подвале нашел, это правда. Когда появился оборотень, пытался защитить. Но не смог — оборотень его порвал в кровь. Потом попытался загрызть вас обоих. Зверя убил Аким.
— Не хвастался.
— Он такой.
— Тебе лучше знать.
— Почему ты назвала сына его именем?
— Так вот почему на меня куксишься? — хмыкнула Рита. — Не бойся, не потому. Имя очень понравилось — редкое и с отчеством хорошо сочетается: Аким Кузьмич. Ласкательных много: Акимушка, Акимчик, Кима… — Рита вдруг всхлипнула и зажгла сигарету.
— Снова стала курить?
— Кузьма убил, если б увидел! Но пусть бы бил! Лишь рядом…
— Что-то ты совсем!
— Сижу тут целый день со своей бедой — только с Акимом погулять, да в магазин выйти. Поговорить не с кем.
— А родители Кузьмы?
— Они ничего не знают. Сестра Кузьмы настояла: они старые, не надо прежде времени волновать. Сказали им, что сын уехал на стажировку в Америку, на три месяца.
— Надо было и мне так придумать. Не сообразила.
— Дед достает?
— Дед молчит. И далеко он. Родители Акима…
— Из квартиры гонят?
— Наоборот. Запрещают съезжать.
— Ты хотела вернуться в Горку?
— Жутко одной вечерами в квартире. У тебя хоть дети…
— Чего родители Акима хотят?
— Чтоб в любую минуту была готова встретить сына на пороге. Мол, вернется Аким, а дома — пусто. Еще подумает не то, руки с горя на себя наложит. Но я думаю, что причина другая. Цепляются за меня, как за последнюю ниточку. Пока я живу в квартире Акима, жду его — он вроде живой. Как ушла — все!
— Совсем плохо со стариками?
— Мать плачет и по церквям бегает — у каждого образа свечки ставит. Все мощи перецеловала. Отец пьет. Он и раньше мог заложить за воротник, сама видела, но сейчас совсем… Мать пыталась со мной ночевать, но как Сергей Акимович пошел в запой…
— Единственный сын…
— У них никого близкого не осталось. Одни в целом свете! Даже думать страшно.
— Лучше б я убила Кузьму сама! Когда он это задумал! Хоть было кого похоронить!
— Что ты!..
— Хуже нет, когда нет известий!
— Думаю, лучше. Остается надежда. Вдруг найдут?
— Ты веришь этим?..
— Сам президент обещал.
— Что ж они до сих пор не искали? Ждали, пока я статью в Интернете вывешу?
— Президент говорил, что искали.
— Им верить… У него-то хорошо, семья в сборе. Все рядом. А наши мужики, что за его дочку на смерть пошли… — Рита шмыгнула носом и вдруг зло ударила кулачком по столу: — Как это вообще двое взрослых мужчин могут бесследно исчезнуть? Когда вокруг рота спецназа и другого народу? А?!
— В тот момент они были не людьми.
— Какая разница! В лесах, если верить правительству, каждая коза на учете! Тут двое здоровенных зверей? Если не погибли в пещере, то где они?
— Скитаются по горам.
— Не знают, куда идти?
— Вдруг оглушило при взрыве, память потеряли.
— Тогда тем более проще — слонялись бы поблизости.
— Вдруг перехватили террористы? Увели к себе? Вдруг бандиты были не только в пещере?
— Вряд ли они знали о волках.
— Ты уверена? Южные люди не такие как мы. Они природу лучше чувствуют. Вдруг поняли, разгадали… Недаром у них волк на гербе. Врагов они уважают. Отвели в какой-нибудь аул, обернули в людей, посадили на цепь и ждут выкупа.
— Не объявляли о выкупе.
— Дело слишком громкое. Не спешат.
— Я так раньше думала, — жестко сказала Рита. — Но сегодня боюсь другого. Волк у нас вне закона, охота на него ведется круглый год, охотникам платят премию за каждую шкуру. Оглушенный взрывом волк, который и не волк вовсе, не умеет прятаться, как дикий зверь, бояться людей… — она всхлипнула. — Кругом заросли, егеря, просто охотники…
— Нам же говорили, что проверяли эту версию. В окрестностях пещеры ни до, ни после операции в течение месяца не добыли ни одного зверя.
— Это официально! Вдруг кто шкуры не стал сдавать, себе оставил?! Лежат сейчас их шкурки на полах вместо ковриков…
На кухне несколько минут было тихо.
— Ну, если не найдут, как президент обещал! — зло сказала Рита. — Я им устрою! На всех сайтах, во всех подробностях!
— Перехватят.
— Фигушки! Думаешь, не знаю? Когда после той статьи мне телефон отключили, и два придурка в штатском на лестнице маячили, выводы я сделала. Есть хорошие знакомые из органов, еще по газете, проконсультировали… Статья написана, хранится сразу на нескольких серверах за границей и ждет своего часа. Даже если они меня сейчас убьют, она уйдет по нужным адресам.
— Не боишься? Дети у тебя.
— Это мои дети!
— А знакомые… Не сдадут?
— Я не дебилка. Сама писала, сама оправляла на сервера. Не отсюда; пошла гулять с Кимкой и как бы случайно заглянула в интернет-кафе. Посылала не в те адреса, что знакомые называли, по этому поводу я с другими людьми консультировалась. Со всех серверов пришло сообщение: письмо получено и в назначенный срок будет разослано по указанным адресам. Сервера по всему миру. Не перекроют. Руки коротки!
— Нас с тобой точно убьют.
— Зачем такая жизнь?! — Рита ожесточенно загасила сигарету. — Ты принесла? О чем договаривались?
— Да.
Дуня достала из сумки тяжелую книгу в ветхом кожаном переплете.
— Стащила тайком. Дед узнает — не переживет!
— Михаил Андреевич? Он еще простудится на наших похоронах!
— Все равно неловко.
— Что дед трясется?
— С тех пор как в Горке новый поп, он в религию ударился. Соблюдает все посты, не пропускает ни одной службы. Людей заговорами лечить перестал. Поп сказал, что любое знахарство — это от беса, вот дед и набрал в голову. Попрятал книги, ножи свои магические, только травы собирает. Против трав поп не возражает.
— Потому что ни фига в них не смыслит! А знахарь ему конкурент. Когда Кузьма с Акимом пропали, ко мне сектанты подкатывались — и как только узнали! Предлагали разделить горе по-братски — за десять процентов имущества. Я в церковь пошла, а там один патлатый сначала на меня долго ругался — бесовством, мол, муж занимался, грех тяжкий (как будто они от нечего делать в эти шкуры залезли). Я ему: епископ их благословил! Он задумался, спросил какой, а потом обрадовано: не нашей епархии! Но смилостивился и предложил квартиру освятить. За сто баксов. По-божески… И напомнил, что через месяц обряд надо повторить…
— Ты на весь мир в обиде. Нельзя так!
— А им можно? У человека горе, а они как стервятники!..
Рита придвинула к себе книгу, раскрыла.
— Рукописная?
— Восемнадцатый век. Переплет совсем никакой, но это уже третий, если не пятый!
— И ты разберешь эти яти?
— Попробую…
— Так делай! Что жмешься?
— Грех это.
— Господи! Ты Акима своего любишь?
— Больше жизни.
— Это не грех?
— Любовь — милость божья.
— Дал одну милость, не оставит и другой. А что и в самом деле грех, пусть на мне будет.
— Не боишься?
— Устала бояться. Не верю я той лабуде, что бородатые по телевизору несут. Я Евангелие три раза перечитала — времени у меня много. То, что они говорят, и то, что Христос заповедал, — небо и земля. Думаю, тебе понятно, где земля и где небо.
— Пусть будет по-твоему! — Дуня решительно придвинула к себе книгу.
— Мне что делать? — спросила Рита.
— Выключи свет и зажги свечу. Сиди тихо, пока я буду читать вслух. Когда увидишь… — Дуня запнулась. — Ты поймешь, когда меня можно спрашивать. Я, когда закончу, ничего не вспомню. Только не кричи громко! Я впервые это делаю и не знаю, чем может кончиться…