— Красиво стоят! — Вольга повернулся к Кузьме. — Как на параде! Представляешь, каждый думает о том, как ворвется за стены, станет хватать и вязать себе рабов. Разбогатеет. А тут — облом! — Вольга довольно захохотал, показывая большие белые зубы.
— Вдруг другие городницы повалятся? — строго спросила Ярославна, неодобрительно глянув на веселящегося Вольгу. — Вдруг еще где зелье басурменин заложил?
— Эти городницы не повалятся! — ухмыльнулся в ответ Вольга. — Разминированы. Другие тоже устоят. Не мог он притащить на себе взрывчатки столько. А коли что, — вон!
Все невольно обернулись ко двору детинца. Дружинники и вои стояли внизу плечо к плечу, сверкая оружием и доспехами. Впереди Людота с помощниками суетились у неширокого, но высокого тына из заостренных вверху бревен.
— Он позаботился, — ласково кивнул Вольга на Кузьму. — Всю ночь работали. Если вдруг одна или две городницы упадут, брешь быстро закроют тыном, а вои взбегут на стены. Тын высокий, в два роста — конница и пехота не пройдут. А мы будем с двух сторон вести фланкирующий огонь, то есть стрельбу. Завалим трупами ров!
Михн одобрительно крякнул:
— Если б в Римове такое!..
— Не понадобится и нам! — засмеялся Вольга. — Но осторожность не помешает.
— Идем, княгиня! — склонился Михн. — Опасно тут. Всех воев со стен согнали, сами стоим. Наблюдатели на башнях есть — и ладно!
Ярославна сердито махнула рукой: молчи! Все повернулись к заборолу.
Полонные тем временем убрали забор на сгоревшем посаде, и половцы, выставив копья и закрывшись щитами, сгрудились у самого рва — прямо напротив городниц, на которых стояла крошечная группа защитников. Ржали кони, нетерпеливо перебирая копытами, вся огромная масса степняков, изготовившихся к атаке, шумела и кричала, ожидая сигнала. Внезапно все стихло. Из расступившихся рядов войска выехала группа всадников в блестящей броне. Впереди, на красивом вороном коне, рысил худощавый половец в шлеме с крашенным червленью конским хвостом на остроконечном навершии.
— Кза! — вздохнул Михн. — Стрелков рядом нету!
Кза поднял руку и к нему на гнедой лошадке подскакал человек в длинном халате и в чалме. Поклонился.
— Наш красавец! — повернулся Вольга к Кузьме. — Ну, счас будет…
Кза что-то сказал человеку в халате, и тот протянул к стене города руку с зажатой в ней черной коробочкой. В то же мгновение огромный черный куст вырос на посаде, прямо посреди изготовившегося к штурму войска. Люди и кони взлетели вверх, и, медленно переворачиваясь в воздухе, понеслись в разные стороны. Часть у пали в ров, некоторых шмякнуло даже о стену. Грохот пришел потом.
— Ты говорил о космонавтах?! — закричал Вольга Кузьме, скалясь во весь рот. — Смотри!
— Когда успел? — прокричал Кузьма, зачарованно вцепившись в бревна заборола.
— Пока ты с тыном возился! Зачем добру пропадать?! Вышел за стены еще раз…
На сгоревшем посаде царил хаос. Обезумевшие кони с ошеломленными всадниками бессмысленно метались вдоль городской стены, некоторых, свалившихся с седла, кони таскали за ноги, застрявшие в стременах. Но большая часть половецкого войска, отхлынув назад, скакала прочь, погоняя коней плетью. Оставшиеся в живых нукеры Кзы, закрыв его своими телами, уводили хана подальше от стен.
— Наша очередь! — повернулся Вольга к Улебу.
Тот махнул со стены ждавшей во дворе сотне. Запела труба и створки городских ворот медленно поползли в стороны. Заржали кони, принимая на свои спины тяжело вооруженных всадников.
— Повеселимся!
Вольга стремительно сбежал вниз и вскочил в седло коня. Отряд русских галопом вылетел за стену, вои и дружинники на скаку стали бить копьями и сечь, обезумевших половцев. Улеб, посверкивая на солнце клинком, рубил направо и налево. Вольга держался рядом, крутил над головой гирьку кистеня, то и дело опуская ее на неосторожно открывшего врага. Крики людей и животных заполнили все вокруг. Выбежавшие следом за конными горожане, добивали раненых и вязали ошеломленных степняков.
— Спаси тебя бог, боярин! — поклонилась Ярославна Кузьме.
— Что ты, княгиня! — подскочил Михн. — Люди увидят!
— Пусть видят! — решительно сказала Ярославна, утирая с лица слезы, — Пусть видят, кому обязаны жизнью своей, кого поминать должны еще много лет и детям своим это наказать! Спаси тебя бог, боярин, за отвагу твою, за доброту, а паче всего за ум твой великий и светлый навеки! За чужих тебе людей ты бился, как своих, не ропща и требуя награды, как другие. Я этого никогда не забуду!
Кузьма отвернулся к заборолу. Сеча, кипевшая перед стеной, двоилась и расплывалась…
— Как тебя зовут?
— Магомад.
— Врешь, собака!
Кат, услышав восклицание Вольги, сощурился и с размаху ожег плетью подвешенного за связанные руки пленника. На голой спине пытаемого мгновенно вспух багровый рубец.
— Зачем лжу говоришь боярину?! — прошипел кат и снова размахнулся.
— Стой!
Подскочивший Кузьма перехватил руку ката. Тот обиженно покосился:
— У меня заговорит, боярин! Всю правду скажет!
— Один уже заговорил! — недовольно сморщился Кузьма. — Закопали неделю тому. Не так надо!
Кузьма повернулся к Улебу.
— Дозволь, князь, нам с ним сглазу на глаз… Человек этот с нашей стороны, тебя сторожится. Нам скажет.
— Думаешь? — сощурился Улеб.
— Дай попробовать!..
Улеб пожал плечами и вышел. Следом, подчиняясь знаку Кузьмы, отправился, что-то недовольно бурча себе под нос, и кат. Когда они остались только с Вольгой, Кузьма молча развязал ремни на руках пленного, подвел к скамье. Затем протянул глиняную кружку с водой. Пленник жадно схватил ее.
— Ты ему еще личико помой! — хмыкнул Вольга. — За все хорошее, что сделал!
Кузьма отмахнулся. Подтащив здоровой рукой скамью поменьше, сел напротив пленника. Тот смотрел настороженно.
— Откуда ты, Магомад? Из какой стороны?
— Не знаю, — хрипло сказал пленник.
— А кто твои родители?
— Не знаю.
— У тебя есть жена, дети?
— Не знаю…
— Дать бы тебе! — Вольга раздраженно плюхнулся на скамью рядом Кузьмой и вдруг схватил пленника за горло. — Что ты мульку гонишь?! Дурачка из себя корчишь?!. Не знает он! Мы знаем! Уж я-то тебя разглядел!.. Ты Карим Цечоев, он же Мумит, он же Музыкант! Террорист и убийца, похититель детей. Сколько матерей из-за тебя, гнида, плачет, сколько ты детей осиротил?! Ты будешь здесь нам…Что и пещеру забыл?! Да я тебя!..
Пленник задавленно хрипел, испуганно глядя на разъяренного Вольгу.
— Погоди! — Кузьма мягко отстранил друга. — Успеешь еще! Дай мне!
Он повернулся к пленнику.
— Почему о себе ничего не знаешь?
— Не помню.
Вольга зло цыкнул, но Кузьма упредил его движение.
— Совсем ничего?
Пленник кивнул.
— Хорошо, — пожал плечами Кузьма и взял со стола небольшой брусок в бумажной обертке.
— Нашли при тебе. Что это?
— Гремучее зелье. Стены валить, врагов убивать.
— Толовая шашка, проще говоря. Откуда?
— Принес с собой.
— Откуда?
— Не помню.
Вольга скрипнул зубами. Кузьма снова сделал упреждающий жест.
— А как использовать, знаешь?
— Да.
— Это, значит, не забыл?
— Вспомнил.
Вольга вскочил со скамьи и стал мерить шагами тесный подвал за спиной Кузьмы. А тот, как ни в чем не бывало, продолжил допрос.
— Расскажи нам, Магомад, подробнее. Как ты появился в этой стороне? Как и почему пошел на службу к половцам?
Пленник наморщил лоб.
— Я помню море… Я стою на берегу и смотрю на воду. Волны набегают на песок, шипят… Мне плохо — очень болит голова, — Магомад поднял руку к голове; Кузьма будто сейчас увидел широкий белый шрам, перерезавший висок пленника ото лба к уху. — Я хотел умыться, но тут налетели всадники. Они набросили на меня аркан и потащили к хану.
— Кзе?
— Сначала это был другой хан. Потом меня отвели к Кзе.
— Что сказал первый хан?
— Сначала все спрашивал, как ты. Но я не понимал их речи. Тогда один воин заговорил по-арабски. Этот язык я знаю… Хан спросил: из той ли я страны, где поклоняются пророку Магомаду. Я сказал, что да. Тогда он обрадовался, и меня отвели к Кзе. Отвезли… Мы долго ехали…
— Что сказал Кза?
— Перед ним на ковре разложили содержимое моего мешка, хан спросил, что это. Я сказал: убивать людей. Он попросил показать. Мне подвели быка. Я привязал зелье к рогам, вставил трубочку со шнуром и поджег его.
— Ага! Это, значит, не забыл?! — рыкнул над ухом Кузьмы Вольга.
— Руки помнили, — Магомад облизал губы. — Я знал, что хан должен остаться доволен. Иначе будет плохо.
— Хан был доволен? — спросил Кузьма.
— Быка разорвало на куски, и Кза ругался. Сказал, что так убивать ни людей, ни скот не имеет смысла, мечом это сделать проще. Потом спросил, можно ли зельем повалить городскую стену? Я ответил: да! Тогда он спросил, сколько стен смогу пробить тем зельем, что есть? Я не знал, что он говорит про деревянную стену, думал, что каменная… Сказал, что только одну. Кза заругался, а потом спросил, могу ли я сделать орудие, сжигающее русские города. Я сказал, что да…
— Избирательная память! — хмыкнул Вольга.
— Я не знал, как жечь города, — пленник снова облизал губы, — но надеялся вспомнить. Попросил показать все, что у них есть из хорошо горящих жидкостей и солей — мне принесли. Потом другое… Сначала сделал зелье, чтобы шерешира летела, потом придумал для нее орудие…
— Это получалось!
— Я очень хотел… Я думаю, меня этому учили. Я не помню, кто и где, но учили. Руки сами делали: брали что нужно, смешивали, укладывали… Мне дали тонкую кожу, я рисовал на ней углем, а другие люди строгали дерево, ковали железо… Когда первая шерешира улетела на двести шагов и подожгла стог камыша, Кза остался доволен. Дал мне коня, повозку, шатер и красивую одежду. Сказал, что после похода на Русь, даст табун и много женщин.