Словно подтверждая мои мысли, солдат несколько раз перечитал мои бумаги, прежде чем передать их обратно. В его лице было какое-то сомнение и тревога, отчего хотелось укрыться платком, словно это могло спрятать от его беспокойства. И все же, мужчина сложил листок и подал его мне, хмуря брови.
– Куда направляетесь?
– К тетушке, – голос стал высоким, противным, и пришлось откашляться, чтобы не звучать как пила. – Она у меня приболела, так матушка велела проведать.
– Место как называется?
– Деревня Силявки, – наугад выдала я, припомнив знакомое название и чувствуя, как замирает сердце.
– Никогда о такой не слыхал, хотя тут уж лет пять как служу, – еще более подозрительно хмурясь, недовольно буркнул солдат, рассматривая меня уже куда внимательнее.
– Э, Дерон, оставь молодку, – старуха, что до этого дремала рядом, вдруг открыла глаза, глянув на мужчину ясно и прямо, – Их Силявки, это наши Синюшники будут. Не видишь, и так волнуется, впервой из дома одну отпустили да еще и так далеко, а ты напираешь. Тебе что, дел больше нет? Браконьеры никак закончились, али контрабандой никто больше меха наши к Жуану ихнему не тащит? Отчапись от девки!
– Матушка Ларо, вы бы не бухтели. Работа у меня такая, – почесывая в затылке, стушевался стражник.
– А ты дурью не майся! Девка понравилась – так сватов засылай. Если Марены своей не боишься. А как боишься, так не держи нас. Время к ночи, а нам еще дороги кусок.
– Ладно, – поджимая губы, недовольно буркнул стражник, отдавая мен бумагу. – Езжайте.
И все же, прежде чем захлопнуть дверцу кареты, мужчина глянул на меня недобрым, внимательным взглядом.
– Спасибо, – тихо и искренне шепнула я старухе, что тут же заклевала носом в полумраке, стоило нам двинуться.
– Ась? Да не бери в голову, дочка. Он стражник-то не злой. Бестолковый токмо. Бандитов не ловит, а на тебя, вон, глаз кинул. А ты как от тетки обратно ехать будешь, то лучше все же что понеприметнее накинь. Больно платье у тебя… с вывертом.
Я удивленно осмотрела свой темный, неприметный наряд, и только тут сообразила сравнить его с одеждой обеих женщин, что сидели тут же. На старухе была цветастая яркая юбка, шитая из одного куска полосатой ткани, куртка, тоже тканая и яркая, как у птицы какой, а волосы покрывал темный платок с кисточками. Вторая была одета скромнее, но примерно так же. Только курточка была без рукавов. Вместо нее была видны вышитая плотная рубаха.
Я же в своем жестком корсаже, с ровным кроем платья и юбкой в шесть клиньев, без единого пятнышка или узора, как полагается горничным, выделялась, словно ворона в стае соек. А казалось бы, выбрала самое простое.
– Но это все, что у меня есть, – растерянно выдохнула, понимая. Что совсем не была готова к побегу.
– А ты у тетки попроси. Она то уж точно знает, в каком виде путешествовать надо. Мало того будет, что ты как замужняя, платок на голову напялила вместо убора. Если хочешь с простым людом в карете ехать – одевайся так же. Али, как городская, свою карету бери.
Я вздрогнула. Сперва мне казалось, что старуха действует по доброте душевной, предупреждая и советуя, но после последней фразы женщина скривилась, фыркнула и закрыла глаа, завершая разговор. От нее веяло теперь недовольством, почти злостью, и я только теперь сообразила, что даже мое простое платье, но из хорошей дорогой ткани, с тонкой сорочкой, что виднелась в вырезе, стоило непомерных денег для простых людей. А уж про обувь и говорить не стоило.
Остаток пути прошел тяжело. После отповеди старухи я чувствовала себя совсем плохо и не могла не подремать, ни расслабиться. И с облегчением выдохнула, когда кучер натянул поводья. В темноте ночи светился только один огонек на дверях постоялого двора, но он был так прекрасен, что я первой выскочила вон, надеясь хоть здесь получить немного спокойствия.
– Пустых комнат нет, – хмурый хозяин, явно поднятый с постели, смотрел на меня с недовольством. Больше никто из попутчиков в дом не вошел, видно, собираясь остаться на постой у знакомых, или же вовсе приехав, куда надо. Даже кучер и охранник, что сопровождал карету, остались в конюшне, при лошадях. Я же себе такого позволить не могла. Я просто не знала, как можно спать на тюке сена среди животных.
– И все же, может что найдется для меня? – порывшись в кошеле, я сперва вынула пять мелких монет, но потом подумала и добавила еще две, показывая их хозяину на раскрытой ладони.
Глаза мужчины блеснули в свете единственной свечи. Это было почти вдвое от обычной цены за ночь, если трактирщик в Хелдерии мне не соврал. Но тот не решился бы на такое. Видел, что я из дворца.
От стены раздался громоподобный храп, заставив меня подскочить. На сдвинутых лавках спали мужики и чем дальше, тем больше мне был по вкусу вариант остаться среди лошадей.
– Под чердаком есть, – задумчиво произнес мужик и как-то резко, одним жестом сгреб монеты. – Но там кровати нет. Тюфяк только.
– Простыню мне еще. Чистую, – задумчиво огладывая постояльцев и чувствуя, как от запаха немытых тел свербит в носу, потребовала я. – И завтрак поутру.
– Простыню? – лицо мужика сперва вытянулось недовольно, словно я у него чуда затребовала, но потом он оскалился и протянул мне свечу на подставке. – Сейчас жену кликну, она простыню принесет. И наверх проводит.
А у меня от этого обещания нехорошо сжалось под ребрами. Что-то я не так делаю. Вот только подсказать некому.
Комнатка оказалась каморой, в которой во дворце и швабры хранить постеснялись бы. Голову пришлось пригнуть даже при моем небольшом росте, а окно, закопченное, тусклое и затянутое, кажется какой-то пленкой, было совсем махоньким.
– Со свечой осторожно, – сурово проговорила тучная женщина, бросая на тюфяк в углу жесткую домотканую простынь, – ставь ровно, да так, чтоб не опрокинулась. Не то все разом погорим.
Я только кивнула. Низкая дверь, ведущая в камору, закрылась и теперь мне стало совсем страшно. Слабый свет одинокой свечи на колченогом табурете почти не рассеивал сумрак. Мне казалось, что кто-то копошится в углах, в тенях, казалось, что вот-вот оттуда выпрыгнет нечто ужасное, но ничего не происходило, и это пугало еще сильнее.
**
Паскаль
Первый день я провел в относительном спокойствии. Стоило покинуть лагерь, который должен были свернуть рано утром, мы тут же напали на след. Энау отлично чувствовал присутствие Моей будущей супруги, на которую столь ярко реагировала кровь и не сомневался в направлении. Так что с парой почти обычных, только более крупных гончих впереди и с восьмеркой лучших солдат моего отряда (Шартрез настоял на таком количестве сопровождения), неслись от ближайшей деревни в сторону границы. На душе было спокойно. Первый шок от произошедшего прошел сменившись радостным предвкушением.
Несмотря на счастливый и многоплодный брак моих родителей, мне иногда казалось, что мать все же получала от этого союза не все, что могла бы. Но с этим ничего нельзя было поделать и весьма радовало, что после рожденного первого ребенка Зов к кому-то иному у нее проснуться просто не мог. Это наверняка убило бы обоих родителей.
А вот наше поколение – совсем иное дело. Не знаю уж, в чем была вся загвоздка. В каком проклятии или и правда в том, что мы так малодушно скрылись в Твердыне, когда стране требовалась помощь, удалившись от главного источника, располагавшегося под дворцом. Вот только факт оставался фактом: я был на помолвке Роана в столице всего пару недель назад. И в тот день Филипп объявил о появлении своей Мораг. И вот теперь я.
Найти свою пару – уже большая неожиданность. А обнаружить ее при дворе Жуана, куда меня и вовсе не стоило посылать с моими талантами к дипломатии? Ну не ирония ли? Может, в этом и была какая-то шутка судьбы, только на ее игры мне было плевать. Сейчас была единственная цель: найти барышню до того, как с ней приключится какая-нибудь беда.
Мы отставали от Клары на несколько часов и сейчас были вынуждены следовать в сторону границы в полнейшей темноте, полагаясь только на мою несильную, в этом направлении, магию. А еще впереди, словно маяк, неслась пара духов- псов, не касаясь земли и едва различимо светясь впереди.
Ночь перевалила за середину, когда что-то изменилось в воздухе. Не понимая, что именно может меня волновать, резко натянул поводья, заставив коня недовольно захрипеть. Втянув носом воздух, я пытался найти, что же так сильно встревожило, но ни запаха дыма, ни ощущения чужой ненависти, что были так сильны на полях сражений, уловить не удалось.
– Наследник? – рядом со стременем из темноты выросла тонкая, встревоженная фигура Энау в одном из его человечьих обликов. Дух скалился, словно никак не мог избавиться от собачьей сущности, коей был всего пару мгновений назад. – Что не так?
– Кто бы мне сказал, – с трудом подавляя желание выхватить меч из ножен и свернуть шею первому попавшемуся существу, я с напряжением вглядывался в пространство перед собой, не видя почти ничего, кроме неясных очертаний деревьев по краям дороги. Как назло, ночь была совершенно безлунной и темной, как мое настроение. – Я не слышу лишних звуков или чьего-то присутствия. Но явно ощущаю беспокойство и угрозу. Только не знаю, с какой стороны ее ждать.
– Это не твое беспокойство, Паскаль, – кривясь и поднимая красные глаза к небу, отозвался Энау, передергивая плечами, словно за шиворот упала капля воды. – Это Клара. Ее страх и беспокойство тебя снедают.
– Откуда знаешь? – вопрос был больше похож на рык. Конь, встревоженным настроением седока загорцевал подо мной, нетерпеливо переступая ногами.
– Потому что это чувство щекочет и меня. Очень хочется поторопиться.
– Тогда иди вперед. Если ей нужна помощь, ты будешь там куда раньше. Сумеешь найти?
– Обижаешь, наследник. Она уже наша. Как я могу не услышать ее?
Энау, напоминая восковую фигуру, упавшую в огонь, стек вниз, к земле, а потом по дороге подобно молнии пронесся едва различимый блик.