Логичней было бы собрать всех, кому не удалось получить роль, и объявить сразу всем. Или Кьюкору доставляет удовольствие наблюдать за реакцией отчаяния или обиды отдельно у каждой? Я постаралась, чтобы мой голос не выдал ничего.
– И кто утвержден на роль Скарлетт?
– Мы выбрали вас.
Только сомкнутые губы не позволили закричать: «Что?!» Кьюкор улыбался:
– Это был очень нелегкий выбор, мисс Ли, надеюсь, вы не подведете.
Наверное, он говорил еще что-то, я не помню, бывают минуты, когда все сосредотачивается на одной-единственной мысли. В данном случае этой мыслью было: «Я буду играть Скарлетт!»
Это было прекрасное Рождество, хотя и далеко от Сюзанны и мамы с папой, зато с Ларри и утвержденной ролью-мечтой. Правда, мечту еще следовало воплотить, но у меня хотя бы была возможность это сделать.
Неожиданность подстерегала, как обычно, за углом. Сэлзник «выкупил» меня у Алекса Корды. Это означало, что я должна подписать долгосрочный контракт с ним. И тут начались вопросы…
Я заключила договор с Сэлзником за спиной Ларри. Но тому были причины.
Когда я сказала Дэвиду, что должна спросить согласие у Оливье, он несколько мгновений недоуменно меня разглядывал, а потом расхохотался:
– Насколько мне известно, Вивьен, вы миссис Холман, а не Оливье, и спрашивать согласие вам предстоит у Ли, а не у Лоуренса.
Я забормотала в ответ, что это временно, что мы намерены пожениться, как только получим разводы, что не наша вина в затягивании… Сэлзник выслушал мои сбивчивые оправдания, насмешливо улыбаясь, а потом поинтересовался:
– Вы уже сказали Ларри, что я предложил контракт?
– Нет.
– Вивьен, вы очень хотите сыграть Скарлетт?
– О, да!
– Тогда не говорите ничего Оливье.
– Почему?
– Он не даст согласия. Если все же проговоритесь, пусть он зайдет ко мне.
– Ларри не станет препятствовать моей работе, тем более он сам будет почти все это время в Америке.
– Станет, дорогая, еще как станет. Вы знакомы с Джилл Эсмонд?
– О, да, конечно!
– Считаете ее талантливой актрисой?
– Да.
– Я предлагал Джилл хорошие роли и выгодный контракт. Как вы думаете, почему она предпочла Голливуду и звездной карьере скромного Лоуренса Оливье?
Я возмутилась его словам «скромного Оливье», но Дэвид остановил мое возмущение жестом:
– Поверьте, тогда он был весьма скромным актером, мало что из себя представляющим. Не спорю, Оливье талантлив, возможно, даже гениален, но чтобы это проявилось, нужно найти роли, в которых он смог бы показать себя. В Голливуде таких ролей не было, а потому рядом с Джилл ваш обожаемый Ларри был никем. Когда я потребовал от Оливье работать с полной отдачей, а не просто присутствовать на съемках, он пригрозил разорвать контракт. Для нас это вовсе не потеря, но я никак не думал, что следом откажется подписать новый контракт и Джилл. Вы меня поняли, Вивьен? Ларри уже испортил карьеру одной женщине, не дайте ему испортить вашу.
– Но это будет нечестно по отношению к Ларри.
– Послушайте меня. Вы хотите сыграть Скарлетт?
– Очень хочу, я уже отвечала на этот вопрос.
– Хотите доказать своему обожаемому Ларри, что на что-то годны?
– Не только ему…
– Но прежде всего ему, я правильно вас понял? Тогда молчите о контракте, спросите разрешения у своего оставленного в Англии супруга, это вы обязаны сделать, а вот Оливье не говорите ничего. Да, утвердили на роль, но пока ничего не ясно… Вы меня поняли? Вот когда сыграете свою Скарлетт, тогда можете сколько угодно преклоняться перед Оливье.
– Холман тоже не даст согласия.
Сэлзник нахмурился, но потом махнул рукой:
– На всякий случай напишите, если не даст, мы найдем выход, но только, умоляю, не советуйтесь с Ларри.
Ли действительно не дал согласия, он не хотел, чтобы я «пропадала в этой Америке», и считает Голливуд исчадием ада и негодным местом для приличной женщины. Возможно, в чем-то он и прав, но я не ради Голливуда здесь, а ради роли. Я действительно хотела сыграть Скарлетт с той самой минуты, как начала читать роман, ты об этом хорошо знаешь.
Сэлзник нашел выход, со мной просто заключили трудовое соглашение (оно возможно без согласия супруга), то самое, которое я подписала за спиной Лоуренса, понимая, что этого он мне не простит.
Но почему Ларри против? Это правда, что Сэлзник заявил Оливье: «Нельзя же быть дерьмом дважды!»? Ларри действительно помешал карьере Джилл только потому, что карьера в Голливуде не получалась у него?
Я была на грани отчаяния.
Ларри, ты же хорошо знал, что я не намерена оставаться в Голливуде, только сыграть Скарлетт и вернуться в Англию или быть с тобой в Нью-Йорке, если у тебя будут продолжаться спектакли на Бродвее. И роль Скарлетт для меня важна не столько из-за карьеры, вовсе нет, я мечтала о ней уже много месяцев. Это МОЯ роль, я должна ее сыграть и сыграла.
Как же объяснить тебе, что Скарлетт вовсе не помеха нам с тобой? Как убедить, что, сыграв роль, стану снова послушной девочкой, глядящей тебе в рот и готовой подчиняться во всем? Я попыталась, ты насмешливо обронил:
– Потом будет еще какая-нибудь роль, потом еще…
Я не виновата, что на роль Рэтта Батлера Америка выбрала Кларка Гейбла. Конечно, я бы с куда большим удовольствием сыграла с тобой, неужели это нужно повторять снова и снова? Но, Ларри, ведь ты же уехал сниматься в «Грозовом перевале»? Это очень удачная роль, очень, хотя сценарий мало соответствует роману, думаю, если бы снимали по самому произведению, получилось бы еще лучше.
Я очень скучала, но прекрасно понимала, что тебе нужна роль Хитклиффа, что она принесет мировую известность. Ларри, мировая известность нужна не сама по себе, тем более для тебя много важней театр, чем кино, но имя позволит привлекать деньги на театральные постановки. Ты же тоже это понимаешь.
Для меня главное не это, я не задумывалась, завоюю ли что-то вроде наград или славы за роль Скарлетт, я просто знала, что должна ее сыграть. Понимаешь, я столько раз мучилась, сидя в зале, когда видела, что актрисы на сцене или на экране совсем не таковы, какими я сама представляю персонажей, что уверена: не снимайся я в роли Скарлетт, даже не пошла бы на киносеанс, чтобы не страдать. Не сомневаюсь, что многие актрисы сыграли бы Скарлетт не хуже, а много лучше меня, что это было бы гениальное исполнение роли, но это было бы сыграно НЕ ТАК.
Не знаю, почему столь уверена, что Скарлетт О’Хара – это я и никто другой, что образ словно написан с меня, возможно, не такой, какой меня видят, даже не такой, какая я в действительности, но с меня. Нет, по характеру я не Скарлетт, очень многих ее черт во мне нет, многих моих нет у нее, но я готова слиться с этой ролью и быть Скарлетт столько времени, сколько будут длиться съемки.
Только позже я осознала происходившее в самой Америке и в прессе и поняла, какой подвиг совершил Сэлзник, утвердив на эту роль меня – англичанку без опыта съемок. Но главное – англичанку. Эдда Хоппер объявила в своей редакционной колонке, что этим Дэвид оскорбил каждую американскую актрису, если не американку вообще! Посыпались десятки интервью обиженных претенденток, феминисток, защитниц прав американских женщин. Они считали поступок Сэлзника пощечиной американкам и всему американскому обществу. Вот чего боялся Дэвид!
Помощь пришла, откуда не ждали – какая-то очень влиятельная женская организация (реакции которой с содроганием ожидал Дэвид, уже предвидя призывы к бойкоту фильма и давление на автора книги) вдруг выступила в мою защиту. Позже, узнав причину такого благоволения, Сэлзник хохотал до упаду: южанки были счастливы, что роль Скарлетт не досталась «этим самоуверенным северянкам»! Вот так неожиданно вновь вспыхнувшее «противостояние» Юга и Севера обернулось в мою пользу. Лучше англичанка, чем янки!
Два года подготовки, доскональное изучение эпохи, в результате которого художники по костюмам, создатели декораций, репетиторы движения, даже специалисты по лошадям знали ее лучше, чем сами жившие в то время. Было продумано, кажется, все, оставалось только сниматься.
Первые дни казались сказкой, все получалось прекрасно, работать с Кьюкором мне очень нравилось, мы с ним были влюблены в роман и знали его почти дословно. Но потом начались проблемы, у Кларка Гейбла с режиссером что-то не сложилось, Сэлзник заставлял без конца переделывать сценарий или вообще переписывать уже отснятые сцены, график съемок трещал по швам, все нервничали, продюсер принялся менять режиссеров…
Иногда доходило до абсурда. Сэлзник, которому не сиделось в кабинете, влезал во все мелочи съемок, часто туда, куда лезть вообще не стоило. Однажды ему совсем не понравился мой бюст в очередном костюме. Началось настоящее сумасшествие. Вместо того чтобы снимать, мы тратили время на примерки, после каждой из которых Дэвид крутил носом и требовал:
– Выше!
Лямки подтягивали.
– Левее!
Что-то перетягивали на спине…
– Нет, теперь ниже!
Отпускали…
– Полнее!
Спешно подпихивали вату…
Доведенные до отчаяния портные просто сбились с ног. Были испробованы самые немыслимые подкладки от ваты до какого-то особого поролона, но продюсера не могло удовлетворить ничто! Никто не понимал, чего же он хочет, а Сэлзник и сам не мог объяснить, каким видит бюст Скарлетт. На съемочной площадке принялись шутить, мол, фильм не состоится, потому что у главной героини не то вымя.
Понимая, что следующим будет корсет, в котором я не смогу двигаться, я рискнула сделать по-своему:
– У меня есть идея! Сейчас вернусь.
Когда я снова вышла на площадку, Дэвид издал вопль папуаса, попавшего бумерангом в кенгуру:
– Великолепно! Что вы с ним сделали?!
– Ничего. Дэвид, это просто я, понимаете, я сама, какой меня создала природа, безо всяких накладок.
Хохотали все. Дэвид тоже…
Но не все проблемы можно было решить даже с юмором. Обидно, что львиную долю времени и энергии, несмотря на колоссальную подготовку, приходилось тратить на внутристудийную борьбу. Я, к счастью, не знала, что творится за нашими спинами. Почувствовав свою оплошность, глава «МГМ» Майер, не так давно отказавшийся от прав на экранизацию «Унесенных ветром», решил вернуть съемки себе. Надежда на это была, поскольку часть средств в производство вкладывала именно эта компания. Действовать решили с помощью своего человека в фильме – Кларка Гейбла!