Медицина и право
Византийское законодательство наказывало изгнанием или смертью любого врача, который вызвал смерть пациента, дав ему или ей какое-то лекарство, включая лекарства, которые должны были помочь зачатию. Эти случаи подпадали под действие закона об убийстве (Василики 60, 39, 3).
Женщины-врачи должны были специализироваться на гинекологических вопросах, и это была единственная область, где закон придавал их показаниям реальное значение. Император Лев VI издал такой указ (около 900 года): «Но касательно вещей, которые свойственны женщинам и которых не должно касаться мужчинам, то есть и родов, и другого, что только женский глаз видит, пусть они свидетельствуют о них, незримых мужским очам» (Новеллы 48).
Судья Евстафий Ромей (XI век) разбирал следующее дело: дядя похитил невесту своего племянника, и было подозрение, что он вступил с ней в половую связь, подрывая правовую состоятельность брака. Но специально обученные женщины проверили ее девственность вручную — буквально, наощупь — и засвидетельствовали перед судом, что она была нетронута (Пира 49, 36).
Смесь
Шут при дворе Константина IX Мономаха (1042–1055) делал вид, что на самом деле он сын императрицы Зои. Он разыгрывал целый спектакль, вспоминая свое рождение, подробности родов, как он вышел из ее чрева и как мать его вскормила грудью (Михаил Пселл. Хронография 6, 144).
Пособия по медицине стремились регулировать поведение кормилиц, чтобы гарантировать производство ими лучшего молока. «Я предписываю, чтобы женщины, кормящие детей грудью, полностью воздерживались от афродитиных утех. Ведь у них провоцируются месячные истечения при соитии с мужчинами, и молоко пахнет не так приятно. А некоторые из них могут забеременеть, вреднее чего не бывает ничего для ребенка, которого кормят грудью» (Орибасий. Медицинское собрание 30, 3).
«Если кто покажет укушенным [бешеной собакой] зеркало, и они увидят в нем отражение собаки, то умрут; а если человека, то будут жить» (Тимофей Газский. О животных 26).
Один из немногих автопортретов, которые мы знаем из Византии, был написан врачом Мелитием (начало средневизантийского периода). Он говорит о совокупности качеств, которые делают объект уникальным: «Я константинополец, врач, невысокий, сероглазый, курносый, подагрик, со шрамом на лбу определенной формы, сын Григория. Все это, взятое вместе, составляет меня как Мелетия, и ни у кого другого подобного сочетания вообразить нельзя» (О природе человека 155).
«Безобразие — это избыток или недостаток: ведь избыточествующий членами тела, как то шестипалый или лишенный руки, ноги, глаза или какого-то органа, безобразен и несимметричен… к примеру, имеющий вывернутые глаза или ноги, или одну руку длиннее другой. Недостатком называется и смещение, например, кишечник в тазу, бедро вне чашечки, сросшаяся с лопаткой рука или тому подобное. Точно так же недостаток — это и несоразмерное, например, голова больше или меньше естественной либо такие нос или глаз, или то же самое касательно всего тела, как то гигант или карлик» (Мелитий. О природе человека 47).
Тщеславному врачу.
«О врач, не пыжься слишком понапрасну ты,
ведь, если, посмотрев внимательно, поймешь,
откуда добываешь средства ты на жизнь,
то сам себе ты станешь ненавистен, чай,
когда твои кормильцы суть моча и кал».
Феодор Продром (XII век) написал сатиру о походе к зубному врачу: «Я думаю, что их следует называть покушающимися на человеческое здоровье, неискусными поварами нашего тела, бесчеловечными палачами и насильниками над природой. И я обрекаю их ни на какое иное зло, как попасть в собственные же руки… Они подводят стенобитные орудия ко рту и берут в осаду язык, зубы и губы… Я хочу заскрежетать зубами против губителей, но не могу… ведь я заставляю свой язык защищать меня, но плектр ничего не может сделать, когда порвались струны… Однажды у меня разболелся зуб, и я обошел всех этих Асклепиев… Одни злоумышляли против моих вен, а другие хотели прижечь мне ухо… Наконец, один смелый человек… сказал: “Что, пустомели, разве вы не слышали: «Зуб болит! Вырви его!”»… И вот он тотчас вооружается против моих зубов, держа на коленях железный инструмент, который без труда превзошел бы размерами бивень слонов или диких кабанов… В конце концов… он раздробил зуб пополам… кровь хлестала рекой… Остаток же зуба он прижег… Не поступил ли он по закону Моисееву, вырвав “зуб за зуб и око за око”?. … Суровы законы против грабителей… и как не наказать этих грешников… ведь они крадут куски человеческих тел… и притом требуют за это платы» (Феодор Продром. Палач, или Врач).
Глава VII. Наука и техника
Теория
Галилею приписывают опровержение теории Аристотеля о падении тел. Аристотель считал, что более тяжелые тела падают быстрее, пропорционально их весу (О небе 1, 6). Но, как было известно Галилею, скепсис в отношении этой теории был выражен еще Иоанном Филопоном, преподавателем, христианским богословом и философом из Александрии (около 530 года). Филопон отрицал, что скорость движения пропорциональна массе тел. «Это, — писал он, — конечно, неправда. И в этом, лучше всяких словесных доказательств, мы можем увериться посредством самого наблюдения. Ведь, одновременно сбросив с одной высоты два тела, значительно отличающихся по весу, ты увидишь, что из соотношения весов не следует соотношение времени движения, но разница во времени будет практически ничтожной» (Комментарий к «Физике» Аристотеля 17, 683). Филопону редко воздают должное за этот настоящий прорыв, совершенный более чем за тысячу лет до Галилея.
«Затмение Солнца происходит из-за того, что тело Луны становится словно перегородкой и отбрасывает тень, не позволяя его свету достичь нас. Насколько тело Луны закроет Солнце, настолько сильным и будет затмение. А тому, что тело Луны при этом меньше, не удивляйся, ведь и Солнце, как говорят некоторые, гораздо больше Земли, тогда как, согласно Отцам, оно равно Земле. И намного меньшее облако может закрыть его или даже небольшой холм или стена» (Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры 21).
Симеон Сиф (XI век) приводит ряд доказательств того, что Земля имеет форму сферы. Во-первых, солнце восходит на востоке прежде, чем заходит на западе, так что, когда у персов полдень, у нас утро. Но откуда мы знаем, что это различие во времени существует? Мы знаем это по затмениям Солнца и Луны: одно и то же затмение записано как дневное у персов, но как утреннее у нас. Во-вторых, мы видим, как горные вершины появляются на горизонте, когда мы плывем по морю, точно так же, как мы видим верхушку мачты корабля прежде, чем он подплывет к нам. В-третьих, если бы Земля не была сферической, все звезды на ночном небе были бы видны в одно и то же время отовсюду, но есть некоторые звезды, которые видны на севере, но не видны на юге, и наоборот (Обозрение физики 1, 5).
Время
От ранневизантийского периода сохранилось несколько переносных солнечных часов. Одни, из Афродисиады в Малой Азии, представляют собой бронзовый диск диаметром 75,5 мм. На одну из его сторон (куда падает тень) нанесена шкала склонений и широт, в то время как на другой размещен по радиусам список различных местностей и их широты, чтобы его можно было использовать в этих конкретных местностях. Два византийских образца перечисляют в основном местности на Востоке, включая Константинополь, но также Рим, Бордо и Мериду в Испании, для применения на Западе[14].
Одни ранневизантийские переносные солнечные часы включают в себя механизм, состоящий из шестеренок и циферблатов, которые синхронизировали время с днями недели (представленными семью изображениями: Солнца, Луны, Марса, Меркурия, Юпитера, Венеры и Сатурна), а также с месяцами и фазами луны. Их фрагмент хранится в лондонском Музее естественных наук. Весь механизм был шириной около 135 мм и толщиной около 15 мм, не считая гномона (стрелки, отбрасывающей тень на поверхность)[15]. Константинополь возглавляет список широт.
Илл. 7.1. Византийские переносные солнечные часы
В IX веке византийцы использовали телекоммуникационную систему, чтобы за час передать сообщение через всю Малую Азию. Она была построена Львом Философом для императора Феофила (829–842) и состояла из двух синхронизированных часов (вероятно, водяных), одни из которых находились в крепости близ Тарса на восточной границе, а другие — во дворце в Константинополе. Каждый час на их циферблатах соответствовал какому-то сообщению, например, «сарацины нападают». В соответствующее время дня на первой башне зажигался яркий огонь, и сигнал передавался через десять сторожевых постов на вершинах гор, пока не достигал дворца (Псевдо-Симеон Логофет. Хроника 681–682). Таким образом, императоры в течение часа могли узнать о важных событиях на востоке, и чиновники начинали готовить поход (Константин Багрянородный. О церемониях 1, приложение 1 («Об императорских экспедициях»)). Есть свидетельства более мелких, локальных версий этой системы вдоль границы: император Никифор II Фока ссылается на καμινόβιγλα («печные сторожевые посты»), которые информировали военачальников о вторжениях (Стратегика 2).
Когда император отправлялся в поход, его спальня должна была быть оборудована маленькими серебряными часами — вероятно, песочными, а не механическими, — чтобы устанавливать ночные стражи, а бронзовые часы помещались снаружи вместе со спальничими (