удостоены столь великих даров? Какой царь мог бы так почтить нас? Какие земные сокровища в столь краткое время сделали бы нас богачами? Какие омовения очистили бы души наши? Какие родители любили бы и хранили бы нас так? Какие приношения и дары так скоро уготовили бы нам отпущение грехов, как уготовил ты, почтенный отец наш, кто вместо всех предков наших и родителей стал после Христа отцом нам и матерью?! Ты — владыка наш, наш покровитель, наставник, вожатый и все, чего не высказать словом. Через тебя мы получили сокровище это нерасточимое, через тебя обрели перл бесценный, подлинно познали святость крещения, которое предвозвестили нам святые отцы, истинно поняли по сжигавшему сердца наши пламени, которое выше сил было терпеть, столь сильно оно палило нам внутреннюю, как бушует огонь грехов наших. Мы просим твое блаженство, отец, усердно помолиться о нас и отпустить рабов твоих всем сердцем п всей душой служить богу, которому мы посвятили себя, и умоляем никогда не забывать о недостойных сынах твоих, когда воздеваешь честные руки свои в молитве. Истинно, истинно внемли, о святой, мольбам чужестранцев и помни об их сиротстве». И, обняв колени святого, они снова говорили: «Помни, отец, о смиренных овцах своих, которых ты принес в жертву Христу. Помни о чужеземных деревьях, которые ты заботливо посадил в блаженном райском саду. Не забывай нерадивых работников, которых в одиннадцатом часу нанял на виноградник Христов».[151] Пастырь весьма удивился, видя, как они, еще два дня назад вовсе неученые, внезапно умудрились, облекшись в святую одежду.
После того как они долгое время плакали, святой Никон, преклонив колени и справа от себя поставив Симеона, а слева Иоанна, воздел руки к небу и сказал: «Боже справедливый и славный, боже великий и могущественный, боже предвечный, услышь в час сей грешника. Услышь меня, боже, в силе своей. Не вспоминай в час этой моей молитвы о вечно и во веки творимых прегрешениях ничтожества моего. Услышь меня, господи, услышь меня в пламени молитвы, как тогда пророка своего.[152]Воистину да будет так, боже святых сил, воистину да будет, боже, творец ангелов, воистину да будет так, сказавший: „Просите, и получите".[153]Не погнушайся мной, имеющим нечистые уста и погрязнувшим во грехах. Услышь меня, обещавший внимать всем, с верой взывающим к тебе, и направь ноги рабов твоих и стопы их на путь мира.[154] Пожалей сынов своих, простых сердцем, живущих на чужбине, рекший: „Будьте просты, как голуби“.[155] Я взываю к тебе всем сердцем моим. Боже, боже, услышь меня, упование всех концов земли и находящихся на чужбине далеко.[156] Накажи всех нечистых духов ради сыновей твоих. Возьми щит и латы и восстань на помощь их. Обнажи меч и прегради путь преследующим их. Скажи, о господи, господи, душе их: „Я — твое спасение".[157]Да отступит от ума их дух боязни, беспечности, гордыни и всякого зла и да угаснет всякий огонь в них и всякое побуждение, порожденные диаволом. Да просветится тело их, и душа, и дух светом познания твоего, чтобы, придя к единой вере и признанию святой и поклоняемой троицы и достигнув совершенства и меры возраста, вместе с ангелами и со всеми от века твоими, боже, угодниками восславили во веки веков пречестное и благое имя твое, отца и сына и святого духа. Аминь. Вместе с прочими дарами, господи, навсегда вложи им в сердце и слова этой моей убогой и недостойной молитвы, чтобы прославляли и хвалили благость твою», И снова игумен стал со слезами говоритъ Симеону и Иоанну: «Бог, которого вы избрали, добрые дети мои, и вослед которому пошли, сам пошлет ангела своего пред лицом вашим, который приготовит путь свой пред стопами вашими.[158] Ангел, по слову великого Иакова, избавляющий меня от всех враждебных сил, упредит вас на путях ваших. Избавивший пророка своего из пасти львиной[159] и вас избавит из когтей львиных. Избравший вас бог сохранит жертву мою от посрамления». После этих и подобных им молитв богоносный муж обнял за шею Симеона и Иоанна и стал говоритъ: «Спаси, боже, спаси их, кто всем сердцем своим возлюбили имя твое. Ибо ты, господь, справедлив и не презришь и не оставишь отказавшихся от суетных дел жизни сей». А затем снова сказал им: «Смотрите, дети, вы поднялись на страшную и утаенную от людских глаз брань. Но не страшитесь, ибо могуч бог, который „не попустит вам быть искушаемыми сверх сил".[160] Сражайтесь, дети, чтобы не потерпеть в брани этой поражения, будьте стойки, ибо оружие ваше — святое ваше одеяние. Помните реченное: „Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для царствия божия".[161] И еще о возведении башни: „Не ленитесь, начав эту прекрасную и высокую постройку", т. е. свое житие, и да не сбудется на вас: „начали строить, и не достало сил и охоты довершить основание".[162] Крепитесь, дети мои: брань коротка, но славен венец, труд на время, а отдых — на века».
Между тем шли часы, и уже ударили в било,[163] когда Симеон и Иоанн готовились выйти; тут Симеон отвел игумена в сторону и сказал ему: «Ради бога, отец, помолись, чтобы господь уничтожил память о жене у брата моего Иоанна; да не покинет он меня по подстрекательству диавола, и да не погибну я от тоски по нем и от разлуки с ним. Помолись, отец, заклинаю тебя богом, чтобы господь утешил отца его, и он не тревожился о нем». Старец удивился любви его к брату и ничего не ответил ему. Авва Иоанн в свою очередь отвел игумена в сторону и взывал к нему так: «Бога ради, отец, не забудь брата моего в своих молитвах, чтобы он не покинул меня из-за сострадания к матери своей и в гавани мне не привелось потерпеть кораблекрушения». И вот, когда он это сказал, игумен, пораженный их любовью друг к другу, наконец говорит им: «Идите, дети. Ибо я благовествую вам, что открывший вам эти двери уже открыл и те». И, перекрестив им лоб, грудь и все тело, отпустил их с миром.
Когда он их отпустил, и Симеон с Иоанном вышли, они стали говорить так: «Боже великого раба твоего, путеводи нас, беспомощных чужеземцев, ибо не знаем ни мест сих, ни страны сей. Но, идя к тебе, мы обрекли себя смерти в безбрежной пустыне этой». И вот Иоанн говорит Симеону: «Что будет? Куда мы пойдем?». Тот ответил ему: «Давай повернем в правую сторону, ибо правая сторона — благая».[164] И, идя так, дошли до Мертвого моря и реки, называемой Арнон. По устроению божию, ибо бог не оставляет верящих в него всем сердцем, они нашли место (там жил какой-то старец, за несколько дней до того почивший), где было немного утвари и пригодная для еды трава; ею и питался старец, там покоившийся. Преславные, увидев место то, возликовали, точно нашли какое сокровище, ибо поняли, что оно уготовано и дано им самим господом. Они стали благодарить бога и великого старца, говоря: «Истинно по молитвам его мы счастливо совершили путь сей».
Когда они пробыли там немного дней, враг душ наших, диавол, сверх сил которого было терпеть добродетель рабов Христовых, начал искушать их — Иоанну он внушил тоску по жене его, а Симеону — великую любовь к матери. И, когда один из них испытывал угнетение, тотчас говорил другому: «Встань, брат, помолимся». И они повторяли молитву великого старца (она была такова: «Господи, вложи им в сердце слова этой молитвы моей»), которую оба, оказалось, помнили слово в слово. И они творили ее при всяком искушении и при всякой просьбе к богу. Иногда диавол разжигал их, как рассказывал святой юродивый, на вкушение мяса и вина и снова внушая им страх перед властями и небрежение подвигом своим, так что всячески старался заставить покинуть пустыню и возвратиться в монастырь. Также он внушал им сны, а иногда многоликий змий этот представлял им в видениях друзей их плачущими или безумными и многое другое, о чем невозможно рассказывать, самому не испытав подобного искушения. Но всякий раз как они вспоминали венцы, которые узрели на головах друг у друга, поучение и слезы старца, на сердце их как бы проливался святой елей, и оно утешалось.
Владыка Никон тоже являлся им во сне — он то наставлял их, то молился за них, а иногда обучал словам псалмов. И они просыпались, наизусть помня все, что от него слышали во сне, и были в великой радости от этого, ибо знали, что старец печалится о них, и на деле убеждались в этом. Ведь Симеон в своих молитвах прежде всего просил бога, чтобы успокоилось сердце матери его и укрепилось, а Иоанн, чтобы бог призвал к себе жену его, и скончалась любовь ее, питаемая памятью о нем. Бог, рекший, что «желание боящихся его он исполняет»,[165] услышал обоих. Спустя два года честной Симеон по воле божией узнал, что мать его теперь беспечальна[166] и ночью видит его во сне, и он утешает ее, и говорит ей по-сирийски «„Ла дéхре, лих éм“[167] (а это значит «не печалься, мать»), ибо мне и почтенному Иоанну хорошо, и мы здоровы, и служим при царском дворце, и вот на нас венцы, которыми украсил нас царь, и богатые одежды. Утешь отца брата Иоанна и скажи, что он вместе со мной служит царю. Потому не печальтесь». И авве Иоанну предстал в видении ангел, говорящий ему: «Вот, теперь отца твоего я сделал беспечальным и жену твою скоро возьму к себе».