Потому что святые так угождали богу чистой своей жизнью, постоянно множился народ божий, просвещаемый их учением и истинно православными и божественными догматами. На пятидесятом году жизни великого Михаила патриарх Фома, которого я уже упоминал, по откровению божию делает блаженного и великого Михаила своим синкеллом. Потому он, повелев Михаилу оставить прежнюю свою отшельническую келию, отвел его в церковь во имя святого Воскресения господа нашего Христа вместе с двумя учениками, я разумею Феодора и Феофана, предуставив им жить в монастыре Спудиев, построенном святейшим патриархом Ильей[303] близ церкви во имя святого Воскресения господа нашего Христа. Спустя немного дней патриарх в церкви во имя святого Воскресения господа нашего Христа рукоположил во пресвитеры учеников его, я разумею премудрого Михаила, Феодора и Феофана. И с того времени были неразлучны великий Михаил и упомянутый святейший патриарх Фома.
Издавна пресвятой и великий Михаил желал, денно и нощно моля бога, чтобы, если он угоден ему, бог удостоил поклониться святым мощам первоверховных апостолов Петра и Павла, пострадавших в великом граде Риме, когда в нем правил нечестивый Нерон.[304] В дни те, о которых у нас речь, восстали некие иереи и монашествующие из племени франков, говоря в символе веры, утвержденном 150 святыми отцами, собравшимися в Константинополе при императоре Феодосии Великом на второй собор против безбожного Македония, осмелившегося произнести хулу на дух святой: «И в духа святого, господа животворящего, исходящего от отца и сына».[305] Потому немало был смущен великий град Рим; папа, правивший тогда римским престолом,[306] воспротивился и не пожелал, чтобы прибавлены были какие-нибудь слова, которые отсутствовали в символе веры, установленном собранием святых отцов. Этот папа в послании великому Фоме, патриарху святого града господа нашего Христа, просил, чтобы он помог его церкви, которой угрожает опасность, и послал от апостольского своего и святого престола каких- нибудь людей, украшенных красноречием и мудростью, противустать тем, кто зломысленно придерживается прибавления франков к символу веры, как говорит великий Михаил в своих святых посланиях, обращенных им к православным монахам, живущим в Сицилии. Упомянутый святейший патриарх Фома посоветовался со своим православным и святым собором и святыми отцами, пустынножительствующими близ святого града господа нашего Христа, и всеми единодушно было положено отправить к упомянутому папе в великий град Рим великого и святого Михаила как способного объединить церковь божию и преградить необузданные уста безбожных франков, научив их говорить истину и не презирать того, что должно думать, и следовать неоспоримому учению святых отцов, рекших по внушению святого духа: «Исходящего от отца, вместе с отцом и сыном поклоняемого и славимого».[307] Безбожные агаряне в это самое время наложили величайшую денежную дань на церковь во имя святого Воскресения господа нашего Христа и на прочие церкви господни святого Иерусалима, так что жители этого святого града господа нашего Христа не в состоянии были заплатить столько денег. По двум этим причинам патриарх и святой собор его постановили отправить к упомянутому папе пресвятого Михаила, чтобы он заставил умолкнуть тех, кто ложно учит о символе веры, а равно возвестил Христову иерарху о денежной дани, наложенной на церковь во имя святого Воскресения, дабы тот простер длань помощи граду господню в беде его. И вот святейший патриарх, святой собор и отцы написали упомянутому папе послание относительно символа веры и наложенной дани; было предуставлено также отправить послания константинопольскому патриарху Феодоту, ересеначальнику иконосжига- телей, и императору Льву Армянину[308] в надежде и их отвратить от иконоборческой ереси и привести во вселенскую апостольскую православную церковь. Это случилось в начале царствования упомянутого Льва. И вот великий Михаил, собираясь в путь к святому папе римскому, намеревался посетить также молитвенные дома божии священного этого и царственного града.
Святой исповедник Феодор Студит, сосланный при императоре Никифоре на восток, обратился с посланием к упомянутому первосвященнику святого града господа нашего Христа с просьбой помочь и вместе с ним поддержать божию константинопольскую церковь, утесняемую безбожными еретиками иконоборцами.[309] Потому-то патриарх Фома и собор его написали послание к упомянутому выше патриарху, вернее злотриарху Феодоту и владыке Льву, вразумляя их и наставляя отказаться от нечистой иконосжигательной ереси.
Отец наш, великий Михаил, не смея ослушаться, а паче того, прияв такое веление святых отцов как бы от бога и издавна моливший быть удостоенным поклониться первоверховным апостолам, сотворил вместе с посылающими его молитву и, наряженный ими, как их соратник вышел из святого града господа нашего Христа вместе со своими учениками, я разумею Феодора и Феофана, и еще с одним монахом Спудийского монастыря по имени Иов, чья непорочная по богу жизнь многими засвидетельствована. До Диосполя и Лидды[310] Михаила провожали святой патриарх с иерархами и сонмом святых отцов. Обняв их и попрощавшись, он начал путь свои.
Проходя через город Селевкию, Михаил встретил там некиих супротивных монахов, отрицающих седьмой Никейской собор, собравшийся в правление священных императоров Константина и матери его Ирины и во патриаршество Тарасия,[311] и не числивших в священных диптихах святых, исповедников и великих патриархов Тарасия и Никифора.[312]Премудрым своим поучением и собственным примером он убедил их признать этот святой собор и согласиться с его постановлениями. И не только их он убедил согласиться с постановлениями этого святого собора и со вселенской и апостольской церковью божией, но всех, с кем ему по дороге довелось об этом беседовать, он заверял, говоря, что божия иерусалимская церковь и ее телетарх со своими архиерархами и отцами пустынножителями признал, одобрил и числил в святых диптихах святой вселенский седьмой собор наравне с предшествовавшими ему шестью святыми вселенскими соборами, а также признал архиерархов его Тарасия и Никифора единодушными себе и единомысленными. Убежденные его словами, все они признали седьмой святой вселенский собор и приняли его постановления.
Не скрылось это от нечестивого, богопротивного и звероименитого императора[313] и его иерарха, точнее ересиарха, Феодота, и он стал скрежетать зубами. Когда же святой отец наш и поборник благочестия Михаил вместе с учениками своими в мае седьмого индикта[314] вошел в счастливый град Константинополь и довел до сведения императора и патриарха Феодота порученное ему дело, император тогда еще таил гнев свой на святых. Получив послание и прочитав его, и он, и патриарх не только не были вразумлены и не согласились с истиной, но впали в еще злейшее заблуждение. Они определяют великому Михаилу и ученикам его остановиться в Хорском монастыре и отдохнуть от трудов пути, назначив им довольствие за счет императорской казны.
Спустя немного дней после прихода Михаила император, послав за ним, призывает святого с учениками его во дворец, называемый Хрисотриклин, куда собрался также синклит. Когда святые и богоносные отцы вошли и предстали пред императором, он сказал им: «Какова причина, святые отцы, того, что вы обременили себя приходом к справедливости величества моего?». Святой отец наш Михаил говорит в ответ императору: «Святейший патриарх, правящий священным престолом святого града господа нашего Христа вместе со своим святым собором и отцами пустынножителями, послал нас к кротости величества вашего сказать богопутеводимой царственности вашей ради святой вселенской апостольской церкви Христовой и ради православного народа, чтобы твоя божественность дозволила беспрепятственно писать иконы и всем невозбранно поклоняться им, как сказано об этом в доставленном нами послании». Император повелел принести его и прочитать в присутствии всех. Послание от святейшего патриарха иерусалимского к константинопольскому патриарху Феодоту и императору Льву было принесено и гласило так:[315] «Господь бог и спаситель наш Иисус Христос, единый из святой пресущественной и живоначальной Троицы с отцом и духом вывел мир сей из небытия в бытие и рукой своей по образу своему и подобию сотворил из персти земной человека, для спасения нашего в последние дни мира был рожден девой, вочеловечился и облекся в ветхого Адама,[316] по зависти диавола и лукавству женщины изгнанного из рая и ставшего слугой диавола, ради того, чтобы сохранить образ его, преданный страданиям, принял все, крестную муку, смерть и прочее, о чем рассказывается в святых евангелиях. И вот великий бог и спаситель наш, Иисус Христос, повелел Моисею на горе Синайской[317]прежде всего сделать двух херувимов, осеняющих кивот завета. На скинии завета[318] тоже была икона пресвятой Богородицы и приснодевы Марии; равным образом пророки Исайя, Иеремия, Даниил, Иезекиил и прочие действительно видели иконы и изображения. Сам бог всяческих и господь наш Иисус Христос разве не называется, не есть и по вере нашей не признается образом и подобием незримого бога отца? Что же святые и преславные апостолы, разве они не писали икон, с благоговением не поклонялись им и не чтили их? А первый пастырь и учитель церкви, которому Христос вверил ключи царствия и повелел пасти словесных его овец, простив троекратное его отречение после трекратного вопрошения,