[319] разве не дал он ученику своему Панкратию[320] двух икон Христа и матери его пречистой богородицы и приснодевы Марии, заповедав ему в святой церкви изображать все земное житие истинного бога нашего, начиная с явления деве ангела, сказавшего: „радуйся, обрадованная, господь с тобой",[321] и кончая вознесением его и сошествием святого духа, чтобы ненаученный и неграмотный из начертанного на святых иконах мог уразуметь, что предвечный господь наш и бог Иисус Христос свершил и претерпел ради нас и спасения нашего? Что же, разве евангелист Лука первым не написал господа Христа и матерь его во плоти,[322] и доныне икона эта разве не сохраняется в великом Риме и святом граде господа нашего? А что сказать о пророках и апостолах? Разве сам господь наш и бог Иисус Христос, подобие незримого отца, набросив на лик свой тряпицу и так отобразив плотский образ свой, не послал его с прислужником Авгарю, верному топарху города Эдессы?[323] Икона эта и до сих пор сохраняется в том городе. Обо всем этом мы упомянули, пытаясь показать, что иконы — вещь не новая и не недавняя, а существовали от начала и издревле почитались в Ветхом и Новом завете. Потому мы просим могущество ваше отступить от новой этой нечистой ереси иконосжигательства и признать заповеданную отцами святую апостольскую веру, чтобы церковь божия вернула себе исконную красоту святых икон, а вы, вняв призыву нашему, не были навеки преданы анафеме, но скончали дни свои в истинной православной вере и веселились в вечных кущах вместе с пророками, апостолами, мучениками и святыми, получив вечное искупление».
Когда послание было прочитано в присутствии всех, этот змий из бездны и львоименитый зверь, недостойный императорской багряницы, разъярившись на святых, велел, жестоко пзбив их, заключить в тюрьму Фиала, а святейшего патриарха и его святой и апостольский собор, равно как и сонм святых отцов, обвинил во многих грехах и предал анафеме как еретиков и идолослужителей, отступивших от истинной веры, сказав: «Этого мало — они и нас заставляют идолопоклонствовать».
Святые и богоносные отцы, отведенные в тюрьму, воссылали благодарственные песнопения к господу Христу, удостоившему их так пострадать за него и за его икону, и молили даровать им твердость и бесстрашие до самой кончины, чтобы посрамить злобного тирана и христоненавистника.
Прошло немало дней, а святые голодали, не желая брать никакой пищи от слуг жестокого тирана, так как те были еретиками и христоненавистниками, и хотя император посылал им многое: финики, винные ягоды и все, чем, он знал, питаются подвижники, они этого не принимали, сказав по слову святого псалмопевца Давида: «Елей грешника да не умастит главу мою»,[324] ибо решили скорее умереть голодной смертью, чем вкусить от этих даров.
Тогда император через одного ученого мужа, способного говорить и слушать других, имя которого я намеренно не называю, обратился к ним, говоря: «Почему добродетель ваша и мудрость ваша, исполнившись злого намерения, желает смерти и не повинуется постановлению православного собора, осудившего и изгнавшего из церкви божией идолослужение?[325]Разве не знаете реченного Давидом об этих идолах: „есть у них уста, но не говорят, есть у них глаза, но не видят, есть у них уши, но не слышат, есть у них ноздри, но не обоняют, есть у них руки, но не осязают, есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею".[326]Не таковы разве святыни ваши? Потому говорю вам — внемлите мне, признайте вселенскую церковь и получите немалую честь, ибо я поставлю вас архиереями выдающихся престолов; оставьте свое намерение погибнуть ужасной смертью».
Когда истинно православные исповедники и отцы наши услышали это, они громко вскричали: «Да не отречемся мы ни от изображенных на иконе господа нашего Иисуса Христа, ни от матери его, ни от святых его», и воскликнули: «Пусть даже прольется кровь наша. Передай пославшему тебя еретику и немилосердному тирану так: „Бей, ссылай, казни, делай, что тебе угодно и что желаешь. Ничего иного не услышишь от нас, как поклоняемся, почитаем, лобзаем и веруем в икону бога нашего Христа, и матери его, и святых его и с радостью умрем за него“». Удалившись, злокозненный приспешник нечестивого императора говорит императору: «Мы потерпели поражение, владыка, мы потерпели поражение, ибо мужи эти выше угроз».
Услышав это, император приказал оставить святого Михаила и Иова в тюрьме, а святых Феодора и Феофана, учеников Михаила, сослать на остров Афусию.[327] Это было исполнено, и святые были отправлены в изгнание, и прибыли на остров этот в августе месяце седьмого индикта, и их отдали под надзор начальнику острова, приказав утеснять всяческим утеснением, чтобы они скорее умерли. Но бог, не оставляющий тех, кто уповает на него, вверил их сострадательному человеку, упомянутому начальнику острова, и они жили в покое и держались избранной дороги, т. е. подвижничества. Потому, находясь на этом острове, святые не переставали своими посланиями укреплять православных в том, чтобы они скорее прияли смерть, чем отступились веры своей и отреклись от изображенного на иконе господа нашего и бога Иисуса Христа и святых, как учит нас сам господь наш, говоря во святых евангелиях: «Будьте мудры, как змии, и кротки, как голубицы».[328]
Когда пробежали шесть лет и тиран скончался и был предан на вечные муки, восстал другой император по имени Михаил,[329] исполненный той же ереси и богопротивного образа мыслей. Он велел взять святого Михаила из названной тюрьмы и в оковах сослать вместе со святейшим Иовом в один из олимпийских монастырей близ города Прусиады.[330]После того как это было исполнено и святых отправили в изгнание, великий поборник благочестия пресвятой Михаил не переставал своими посланиями укреплять православных в том, чтобы они стойко сносили преследования нечестивых христоненавистных еретиков и безбожных иконосжигателей.
После того как и этот нечестивый владыка Михаил скончался, вместо него восстал другой император по имени Феофил,[331] родной его сын, кровожадный, немилосердный, дышащий христопротивным гневом и исступлением, злейший всех до него царствовавших, с ненасытимой яростью обрушивающийся на православных, противустоящих его безбожию и ниспровергающих безбожное его и нечестивое учение. Упомянутый этот нечестивый владыка в пятый год своего царствования велел доставить из упомянутого монастыря святого отца нашего великого Михаила.
Когда это было сделано и святой прибыл в счастливый Константинополь, Феофил приказал заключить его под своды тюрьмы, называемой Преторий, весьма темные и мрачные, зимой исполненные сырости и холода, летом — духоты и жары. В такой-то страшной тюрьме Михаилу неоткуда было ждать облегчения, и он был разлучен со своим соратником и сподвижником (ибо никому не дозволялось сноситься со святым, и его сторожили два кровожадных и суровых воина, которые не разрешали даже прислуживающему ему Иову хотя бы увидеть его или побеседовать с ним). От такой скорби и бедствий святой отец наш и исповедник великий Михаил два года страдал сильной слабостью и от старости своей и по многим утеснениям сделался почти слеп и согбен.
Некая верная православная монахиня Ефросиния много утешала этого пресвятого и заботилась о телесных нуждах его. Все годы, что он провел и в другой своей темничной келии, после того как исцелел от того тяжелого недуга и был переведен из темного и зловонного помещения и заключен в новое, она не переставала печься о нем и передавать через прислуживающего ему еду, питье и одежу. Ведь спустя два года император велел, как мы уже сказали, перевести его из темного и холодного застенка и заключить в другой застенок того же Претория, сковав ему шею цепью, а на ноги надев колодки.
Через четыре месяца после его заточения сюда упомянутый нечестивый владыка вспомнил об учениках его, я разумею Феодора и Феофана. О причине же того, почему император вспомнил об учениках святого Михаила, я позднее скажу.
Был некий Стефан, асикрит.[332] Он знал слугу Христова Михаила и его учеников, ибо они наставляли его в православном вероучении. Немного времени спустя какие-то христоненавистники выдали тирану этого Стефана как сторонника истинной веры, и вот, приведенный пред лицо его, он принял от него много пыток и утеснений и, не в силах их вынести, согласился и подписался под иконоборческой ересью. Святой отец наш Михаил, узнав об этом, направил ему увещательное послание, ободряя Стефана и побуждая отвратиться от такой ереси. Тот, как человек, страшащийся жестоких пыток злобного тирана, хотя на краткое время и склонился к безбожной и противузаконной ереси, потом под влиянием поучений и наставлений святого смело объявил свое согласие почитать изображенного на иконе господа нашего Иисуса Христа и поклоняться ему. Христоненавистный тиран обрек этого Стефана многим пыткам, но не сумел победить стойкость его в вере и потому осудил на изгнание, а имущество его велел передать в императорскую казну.
Не только этого упомянутого нами Стефана святой отец наш и исповедник Михаил подвигнул пострадать за Христа и его икону, но также знакомого ему спафария[333] Каллону своими увещательными и побуждающими к твердости посланиями он склонил умереть, подвизаясь во имя Христа. Узнав об этом, упомянутый христоненавистный владыка вскипел страшным гневом. Потому христоненавистные приспешники напомнили исполненному греха нечестивому императору о Феодоре и Феофане, говоря так: «Владыка и самодержец, некие четыре монаха, направляясь в великий Рим, пришли из святого града, как сами говорят, в предшествующее твоему царствование с посланиями от своего иерарха, дабы обратить правос