дивно высятся честные, святые и нерукотворные кресты, внушая трепет, почтение и благоговение, находится святой и пречудный кладезь, называемый так, потому что источник мудрости, господь наш Иисус Христос, освежился водой его и отдохнул от трудов пути, беседуя с самаритянкой о тайнах мудрости и познания.[451] В восточном углу места сего на высоком столпе находилась святая и пречистая икона господа спасителя нашего. И некий иудей из числа живших здесь часто проходил мимо — ибо тут все ходят — и видел святую эту и пречистую икону, которой поклонялись верные. Этот несчастный, уязвленный в сердце стрекалом злого демона, тотчас же задумал безбожное и чудовищное дело, которое в сердце ему заронил отец его диавол. Улучив время, чтобы его никто не заметил, иудей взял кинжал и пронзил им середину того святого образа Христова. И тотчас икона стала источать святую кровь, и она обагрила хитон беззаконного иудея. Что мне сказать и что молвить, о Христе боже мой, сколько ты каждодневно терпишь от злобных убийц твоих, иудеев, да и от нас, гневящих тебя и не исполняющих святые заповеди твои?! А этот беззаконный иудей в страхе и ужасе перед происшедшим чудом сорвал святую икону с места ее и бросил в колодец, а сам бежал. Прохожие, увидев, что этот несчастный иудей бежит, а одежда его запятнана кровью, подумали, что он убийца, и, хватив его, стали уличать в преступлении. Принужденный сбежавшейся туда благочестивой толпой, он сознался в том, что дерзнул совершить, и «если не верите», сказал, «посмотрите — икона лежит на дне колодца». И вот тотчас зажгли светильники, и подняли икону из колодца, и узрели ЧУД° дивное и несказанное: кинжал был вонзен в икону, и она продолжала источать святую кровь. Это предивное чудо, превосходящее все прочие знамения и чудеса, возвеселило верных, сомневающихся укрепило, а враждебных истине и суемысленных заставило умолкнуть и обрекло погибели.
Рассказывают, что Петр и Иоанн, возлюбленные ученики и апостолы господни, построили в городе Лидде, называемом также Диосполем,[452]прекрасный храм во имя богородицы, и благолепно украсили его, и вознесли моления свои с плачем и сердечным стенанием, говоря: «Дева богородица, матерь божия, верная заступница прибегающих к тебе, явись нам, смиренным и недостойным рабам твоим, и открой сердцу нашему, милостива ли ты к нам и приемлешь ли малый труд сей, свершенный нами во честное и святое имя твое». И тотчас же на чистом мраморе явлена была икона богоматери величиной в три локтя,[453] будто написанная рукой живописца: была и багряница, и другие одежды, и руки, и лик, п все остальное. Это дивное и великое чудо всех поразило и привело в трепет и смятение, и люди говорили: «Кто когда-нибудь видел такое предивное чудо или хотя бы слышал о нем? Истинно — никто и никогда. Дивен ты, господи, и дивны дела твои, и неисследимы пути твои».[454] Когда Юлиан Отступник[455] узнал, что верные чтут ту святую и честную икону и поклоняются ей, тиран этот, охваченный неодолимым гневом, послал камнесетчцев, желая (о злодей!) стесать и уничтожить лик. Но сколько они в безумии своем ни наносили ударов, святое изображение становилось все отчетливее и яснее. И после Юлиана другие неверные, не раз безуспешно повторив то же самое и пав духом, уходили ни с чем и только дивились превеликому этому чуду.
Есть священный и прекрасный храм святой преславной и пречистой богородицы, отданный монахам, который горожане и поселяне, живущие вокруг царственного града, зовут на местный лад Одигис.[456] Входящий в храм с восточной стороны попадает в помещение, отведенное женщинам,[457] где они собираются для божественного песнопения и причастия. Там есть святой образ пречистой богоматери, держащей на руках господа нашего Христа, ради нас рожденного ею по плоти, на котором чистое тело его изображено было не в полный рост. Служители этого храма в страхе перед жестоким приказом императора Льва[458] и считая совершаемое ими нечестие все же более благочестивым, чем этот при каз, сохранили икону, накрыв ее покровом, обмазанным глиной и с двух сторон прибитым гвоздями. Таким образом они сделали икону невидимой, так что всем казалось, будто ее нет на стене. Спустя некоторое время после того как этот святой и честной образ был ими скрыт, глина вдруг отпала, то ли по произволению свыше, то ли от руки человеческой, а покров исчез. Я не могу этого утверждать, так как ничего подлинно не известно, но хотя многие приписывали случившееся божественной силе, святая и пречистая икона божией матери открылась всем и стала ясно и отчетливо видима.
Нечестивая и презренная женщина (впрочем, впоследствии она обратилась на путь благочестия), некая Анна — пусть будет названо ее имя, — подошла к месту, где была икона. Увидев вновь открывшийся священный образ, эта несчастная исполнилась гнева и в великом безумии своем стала дерзко оскорблять его и хулить, крича: «Опять здесь этот языческий идол!». Она произнесла и другие слова, которые в ходу у хмельных и беспутных женщин, и, не в силах совладать с нечестивым своим желанием, подняла, безумная, нож, который у нее был с собой, и, метнув его в лик господа нашего Христа, во гневе своем и дерзости пронзила левое его око. Не успели с уст ее сойти богохульные и нечестивые слова, как по реченному псалмопевцем, гнев божий пришел на нее.[459] Ибо ткань, покрывающая голову ее, тотчас, как от ножа, рассеклась над левым глазом, (ибо на левое око образа несчастная занесла свою преступную руку), так что женщина почувствовала боль и опечалилась. Не успела она дойти до дома своего, как глаз ее стал слезиться и кровоточить, пока весь не вытек,* так что она вернулась домой ослепшей на один глаз, получив справедливое возмездие; ведь она вооружила руку свою на левое око лика Христова и лишилась левого глаза. Несчастная навеки стала одушевленным памятником нечестия и весь остаток дней жила слепой на один глаз, недвусмысленно повествуя всем о дерзком своем святотатстве и наставляя всех испытанием, которым была взыскана за свое богохульство.[460] Но когда ослеплено было плотское ее око, милость божия сделала зрячим внутреннее, так что женщина, отвратившись от богохульства, стала возвещать спасительную веру, и путеводить других к благочестию, и обличать нечестие перед всеми престолами. Но уже довольно сказано об этой женщине, и пора нам обратиться к другому знамению.
* В тексте пропуск; глагол дополнен по смыслу.
Есть монастырь, посвященный православным мученикам Христовым Сергию и Вакху, носящий имя их и по богатству и блеску своему подобный дворцу, знаменитый, славный, издревле называемый монастырем в Ормизде.[461] Однажды утром, когда тамошние монахи пели как обычно полагающиеся песнопения, какой-то безобразный покрытый рубцами пес незаметно прокрался через преддверие внутрь церкви, а оттуда — в алтарь и, поднявшись по ступеням к самому горнему месту,[462] сел на него. Пока монахи пели, пес, словно какой-нибудь новопоставленный и новопостриженный архиерей, сидел на епископском месте. Увидев его там и пораженные ужасом — ибо все почли это дурным знамением, — монахи в гневе и ярости бросились к архиепископскому месту, прогнали пса и в уверенности, что он далеко убежал, присоединившись к остальному хору, вновь стали петь. Пес между тем оставался поблизости п, словно по чьему приказу или побужденный какой-то силой, несмотря на недавние побои, снова возвратился и той же дорогой опять вошел в алтарь, поднялся по ступеням и пристойно сел на епископское место. Задние ноги он согнул в коленях, а передние держал прямо, взирая с высоты как какой-нибудь гордый и важный таксиарх,[463] с удовлетворением оглядывающий стоящих вокруг. Видя его опять в алтаре, все снова были поражены этим неожиданным зрелищем и, подбежав, в гневе пытались согнать его. Однако пес в этот раз пе желал, как прежде, покориться, но храбро отстаивал свое место, стараясь не просто обороняться, но обороняться изо всех сил, скалил зубы, устрашал своих противников лаем и, дерзко бросившись на одного слишком близко подошедшего к нему монаха, укусил его за руку столь свирепо, что тому потребовалась помощь врача, и черная кровь полилась из раны, ибо «ранил поверхность руки», как сказал поэт.[464] Все же усилия сбежавшихся людей заставили пса повиноваться им и сойти с седалища. Каков смысл этого знамения? Мне думается, что оно запечатлело беззаконный лай ярящихся на бога иереев и архиереев,[465] которые, как псы облаивая славу божию и надругаясь над святынями, бесстыдно входят в святая святых[466] и нечестиво садятся на горнее место, всецело уподобившись по жизни своей и разуму скотам. Не следует думать, что пес по собственной воле совершил этот богопротивный проступок, ибо подобного никогда прежде не бывало. И какая псу нужда искать священнослужительского сана и домогаться предстоятельства, когда он привык вертеться у столов и мясных лавок, всяческими способами пробираться на поварни и кухни, чтобы там облизывать светильники и миски? Но я уверен, как будут уверены все нынешние люди, равно как были уверены жившие в те времена, — пес этот запечатлел безбожие и бесчинство недостойных священников, сидящих на горнем месте, ибо дважды вошел в святая святых и оскорбил безбожием христоненавистников епископское место. Но об этом сказано достаточно и пора перейти к следующему преданию.