Ручная веприца, питавшаяся отбросами, бродя по митиленским улицам и переулкам и валяясь по присущей ей любви к нечистоте в грязи, оказалась однажды вблизи одного из местных храмов. Так как веприца постоянно делала набеги на окрестные поля и топтала их, в наказание за потравы ей отрезали уши, и, как домашняя свинья, она была покрыта великим множеством рубцов. И вот, увидев храм этот, носом, как это свойственно свиньям, веприца толкнула двери и, протиснувшись в щель, вошла внутрь, затем направилась к святому алтарю и, поднявшись по его ступеням, села, сколько ей возможно пристойно, на горнее место. Многие из числа бывших в храме людей, увидев это, были поражены ужасом и, усмотрев в происшедшем зловещее знамение, тут же с побоями вытолкали ее. И действительно, появление в алтаре веприцы предуказывало грядущее отпадение от веры — оскверняющаяся грязью веприца обозначала грязь, которой осквернится церковь, и показывала будущих иереев ее, являя собой для способных понимать и вникнуть разумом в то, что произошло, мерзость тех иереев, ибо «когда увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте, читающий да разумеет».[467]Кроме того, веприца предуказывала грядущие беззакония нечестивых и исполненных скверны, грозящие церковному престолу, а также то, что иереи оставят священнослужение.[468] Свершившееся не следует объяснять неосмотрительностью веприцы, ибо не по обычному своему побуждению, не в поисках пищи взошла она в церковный алтарь, но движимая некоей силой, предуказывающей грядущее. На этом закончим и перейдем к другому преданию.
Прекрасно и поучительно поведать об этом дивном и великом чуде. При блаженной памяти императоре Маврикии[469] жил в Константинополе некий человек по имени Месит, превосходящий в искусстве волхования всех когда-либо бывших чародеев. И вот этот трижды злосчастный и проклятый Месит познакомился однажды с весьма христолюбивым и богобоязненным нотарием.[470] Желая свести его с правильного пути и завладеть его умом при помощи своего преступного и нечестивого искусства, как-то раз вечером этот безумный и исполненный скверны человек уговорил нотария проехаться с ним верхом. Когда уже смеркалось, они сели на быстрых коней и вдвоем выехали из города. Оказавшись в полночь на пустынной равнине, где не было ни жилищ, ни каких-либо владений, они вдруг видят крепость. Оба спешиваются и привязывают своих коней к какому-то росшему там дереву, а Месит начинает стучать в ворота крепости. Им тотчас отворили ворота, и большая толпа находившихся в крепости эфиопов вышла навстречу Меситу и приветствовала его. Затем эфиопы, указывая дорогу, привели их в огромный, расположенный на уровне земли покой, где пришедшие увидели множество ярко горящих серебряных светильников и золотых подсвечников с зажженными свечами, скамьи справа и слева и высокий престол, на котором восседал какой-то рослый и безобразный эфиоп, а вокруг него справа и слева сидели другие. Месит приветствовал сидящего на престоле и пал к его ногам. Тот же встретил его, говоря: «Как дела, господин мой Месит? Все ли твои желания исполняются?». Несчастный говорит ему в ответ: «Да, владыка, и потому я пришел поклониться тебе и воздать тебе великую благодарность». Сидящий на престоле говорит ему: «Изволь, и для тебя будет сделано еще больше. Садись». Тогда Месит занял первое место на правой скамье. «Я же, — рассказывал потом нотарий, — видя вокруг себя только эфиопов и гнушаясь приблизиться к кому-нибудь из них, отошел и встал позади несчастного Месита. А сидящий на престоле, пристально взглянув на меня, спросил злополучного Месита, говоря: „Кто этот человек, стоящий позади тебя?". Несчастный Месит говорит ему: „Твой раб, владыка"». Тогда сидящий на престоле спрашивает нотария, говоря ему: «Скажи, достойный юноша, ты мой раб?». Христолюбивый нотарий, осенив все тело свое крестными знамениями, не медля, ответил, сказав: «Я раб отца и сына и святого духа». И чуть только он произнес эти страшные и святые слова, как сидевший на престоле рухнул на пол, престол рассыпался, светильники угасли, эфиопы с воплем бежали, покой исчез, земля поглотила крепость, Месит скрылся и все пропало. Нигде ни звука, нигде ни души, кроме нотария и двух привязанных к дереву коней. Когда случились эти страшные и предивные чудеса, боголюбезный тот нотарий не стал дожидаться или искать Месита, но, взяв обоих коней, тотчас вскочил на одного из них и быстро поскакал к богохранимому граду. Вскоре он достиг его и постучал в те ворота, откуда вечером вышел. Оказавшись внутри городских стен, он все рассказал стражу, бывшему при воротах, и вошел в дом его, и отдыхал там в полном одиночестве, не вспоминая о несчастном и ненавистном Месите, и только хвалил и славил господа.
По прошествии некоторого времени христолюбивый тот нотарий прилепился сердцем своим к одному патрикию,[471] мужу премилостивому и христолюбивому. Однажды поздним вечером оба они, патрикий и нотарий, идут в храм во имя спасителя, называемый Плифрон или храм у святого кладезя.[472] Когда они вошли и стали молиться, встав перед честной и святой иконой господа нашего Иисуса Христа, святой лик оборотился к нотарию и взирал на него. Заметив это, патрикий попросил нотария стать по другую сторону от себя, и снова святой и предивный лик спасителя, также оборотившись, взирал на боголюбезного нотария. Тогда страх и душевное смятение одержали патрикия, и он пал на лицо свое и с несказанными слезами и громкими стенаниями стал взывать к господу нашему Иисусу Христу, говоря: «Благой владыка и человеколюбец, ведающий людскую слабость и страдание, не отврати лика своего от меня, нижайшего и недостойного раба твоего, но призри на меня и помилуй. Сознаю, владыка, ведаю и знаю, что — грешен и ничтожен, но нет на мне такого греха, чтобы ты так отвращал лик свой от меня, жалкого и нижайшего раба твоего. Помилуй меня, человеколюбец, и прости, терпел, ибо я — творение пречистых рук твоих. Ведь ты единый непогрешим и всемилостив, и слава тебе вовеки. Аминь».
Долго патрикий говорил такое и тому подобное и каялся со слезами и воплями. А Христос, взирая на боголюбезного нотария со святой и пречистой иконы, рек христолюбивому патрикию: «Тебе, патрикий, я воздаю великую благодарность за то, что всякий день ты приносишь мне от того, что получил от меня, подавая нищим и жертвуя на церкви. Пред этим же человеком я в долгу, ибо в решительный и страшный час он не отрекся своей веры, но признал, что чтит и поклоняется отцу и сыну и святому духу. За это в день воздаяния я почту его достойной наградой».
Вы услышали, возлюбленные братья мои, страшное и предивное предание, узнали, благочестивые прихожане, достохвальный и исполненный назидания рассказ о том, как по благоутробию и человеколюбию своему бог сказал одному из рабов своих, что благодарен ему, а другому, что в долгу перед ним и щедро воздаст ему. Прочитав это предание или узнав его изустно, все мы да возблагодарим за них господа и да восславим отца и сына и святого духа, единое божество и силу в трех ипостасях, ибо слава, сила, честь, могущество и величие ему ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Текст переведен по изданию:
Е. Dobschutz. Christusbilder. Leipzig, 1899.=Texte u. Untersuchungen zur Geschichte d. altchristl. Literatur, NF, Bd. III.
Житие Марии Антиохийской
Мы почли необходимым во славу божию, а равно в назидание и спасение читающих и слушающих записать то, что случилось в великом сирийском городе Антиохии. Рассказ об этом таков. Была в городе Антиохии некая женщина строгой жизни, добрых нравов и скромного достатка. Она овдовела, и от мужа у нее осталась дочь по имени Мария, которую женщина эта воспитывала в правилах своей боголюбезной жизни. Когда девочка выросла, мать стала внушать Марии, что лучше ей оставаться девой и не вступать в брак, ибо девство в жизни сей освобождает от забот, в грядущем же веке вознаградится великой радостью и честью. Девушка, будучи дочерью столь богобоязненной матери и слушая такие ее поучения, отказалась от брака ради чистоты и девства. Днем и ночью она с матерью прилежно ходила в церковь и внимала песнопениям, и столь великая любовь к богу охватила ее, что Мария знала до слова всю святую псалтырь. А ненавистник добра, диавол, злобствуя на то, что дочь и мать вели такую богоугодную жизнь, воздвигает против них одного из первых людей города, юношу по имени Анфимий. Приметив достойную мать и дочь ее, вместе с ней прилежно посещавшую церковь, он был охвачен сильной любовью к Марии. И вот, велев одному из слуг своих вызнать, где они живут, он через рабов начал склонять девушку всякими обещаниями и диавольскими посулами. А она не удостоила их никакого ответа, так что Анфимию самому своими обольщениями и обещаниями пришлось показать женщинам, что он подстрекаем диаволом, ибо пытался отвратить их от благочестия и любви к богу. Мать Марии многажды заклинала его оставить их в покое и не досаждать им себе во вред, а им в тягость, ибо невозможно им сделать то, что ему угодно. А его диавольское вожделение не усмирялось. Ибо после этого он через женщин, которые исполняют подобного рода поручения, велел передать, что сделает Марию законной женой своей и щедро одарит и отблагодарит мать и дочь. Когда обе женщины поклялись, что никогда на это не согласятся, Анфимий, услышав их ответ, в свою очередь дал клятву, что добьется девушки непременно, даже если это будет стоить ему всего имущества. По прошествии двух лет, хотя Анфимий п прибегал ко множеству диавольских ухищрений, желание его не осуществилось, и диавольское наваждение продолжало владеть им, и он не знал, что ему делать. И вот в один из дней, когда юноша сидел с несколькими из своих сограждан, появился какой-то человек, незнакомый ему, но известный его собеседникам. Увидев его, те встали перед ним и сели, только когда сел он. Через час пришедший поднялся и ушел. Тут Анфимий начал спрашивать своих знакомых; «Кто этот при