[61] А я постоял возле ее келии и помолился, и ушел оттуда, получив величайшее назидание от ангельских словес ее и ни о чем не догадываясь. В течение дня я ходил по монастырям, чтобы помолиться и принять благословение святых отцов. Повсюду в этих монастырях шла молва о святом Пелагии. И на второй день пришед к ее келии за благословением, я не получил ответа, а на третий день сказал себе: «Вот я приходил сюда раз и другой раз, но не имел ответа. Не ушел ли отсюда тот раб божий?». С этими словами я стал со всех сторон оглядывать келию. Так как выхода нигде не было, мне пришла на ум другая мысль, и охватило меня благочестивое раздумие: «Уж не умер ли, — говорил я себе, — живший здесь святой монах?», и стал старательнее смотреть, не разгляжу ли чего через оконце. Так как я не только ничего не увидел, но даже не услышал, чтобы кто-нибудь внутри, как прежде, пел или хотя дышал, я решил снять с оконца глиняную замазку и посмотреть повнимательнее. Сделав это, я просунул голову и вот вижу, что святой мертв и благолепно покоится на земле. Тут я снова захлопнул оконце, замазал его глиной и, славя бога, поспешил в Иерусалим, рассказывая живущим там о кончине святого монаха чудотворца Пелагия. Тотчас иноки из Никополя, Иерихона и из монастырей по ту сторону Иордана в великом множестве собрались на Елеонской горе. Выломав двери келии, они вынесли тело святого, многоценнее всякого золота и дорогих камней, дали ему целование и с великим почетом и благоговением положили на ложе. Когда святейший епископ, тоже прибывший туда, равно как досточтимые отцы, обряжали Пелагия и умащали миром, они увидели, что Пелагий по природе своей истинно был женщиной, и все велегласно воскликнули: «Слава тебе, господи, что много у тебя сокровенных на земле святых, не только мужей, но и жен». И так всему сошедшемуся народу стало известно это великое чудо, а собрались туда также и все монахини женских монастырей. Святые отцы со свечами и кадилами несли на руках святые останки Пелагии и погребли их на почетном и святом месте. Такова жизнь блудницы, таковы деяния распутной женщины. Господь да дарует свою милость в день суда и нам, равно как ей, ибо слава его во веки веков. Аминь.
Текст переведен по изданию:
Н. Usеner. Legenden der heiligen Pelagia. Bonn, 1879.
Жизнь и деяния блаженного Симеона Столпника
Дивное и невиданное чудо произошло в наши дни. Я, грешный и смиренный Антоний, решил записать, что помню. Ведь сказание о нем исполнено пользы и назидания. Поэтому прошу — склоните свой слух п послушайте, что помню.
В детские годы святой и блаженнейший Симеон, подобно пророку Давиду, пас стада отца своего, а по святым воскресеньям ходил в церковь ради слова божьего и с охотой слушал священное писание, не зная, чему внимает. Войдя в возраст и побуждаемый словом божиим, приходит он однажды в святую церковь, когда читают Апостола,[62] и спрашивает одного старика: «Скажи мне, отец, что это такое читают?». Старик говорит ему: «О воздержании души». Симеон говорит: «А что такое воздержание души?». Старик говорит ему: «Дитя, что ты меня спрашиваешь? Ведь я вижу, что ты, хотя и молод годами, по разуму уже старец». Святой Симеон говорит ему: «Я не искушаю тебя, отец, но удивляюсь этому слову». Старик говорит: «Воздержание — это спасение души, указующее путь к свету и вводящее в царствие небесное». Святой Симеон говорит ему: «Объясни, почтенный отец, что ты говоришь, потому что я простой человек». Старик говорит ему: «Дитя, это когда кто прилежно постится и рачительно творит господу все молитвы, т. е. в третий час одну и в шестой, в девятый, двенадцатый и в следующие часы, как это совершается в монастырях. Познал ли ты, дитя, что такое ты услышал, рассуди об этом в своем сердце. Ведь должно тебе алкать, жаждать, претерпеть обиды, заушения и брань, стенать, плакать, скорбеть, отчаяться, обрести покой, возжелать, отречься от себя, унизиться и много страдать от людей и так быть утешену ангелами. Вот ты все выслушал, бог славы да даст тебе ум добрый по воле своей».
Выслушав это, святой Симеон вышел из церкви, приходит в пустынное место, бросается на лицо свое, семь дней плачет и молится богу, не вкушая ни еды, ни питья. По прошествии семи дней он встает и бегом устремляется в монастырь и с воплем падает в ноги архимандриту,[63] говоря: «Помилуй, отец, меня, жалкого и несчастного, спаси душу, гибнущую и желающую послужить богу». Архимандрит говорит ему: «Кто ты и чей родом? Как тебе имя и откуда ты пришел?». Блаженный Симеон говорит: «Родом я — свободный, по имени Симеон; как пришел сюда и кто мои родители, умоляю тебя, владыка, не спрашивай, а искупи себе одну погибающую душу». Услышав это, архимандрит поднял его с земли и говорит: «Если ты от бога, господь сохранит тебя ото всякого злого и лукавого дела, и ты будешь служить всем, чтобы все возлюбили тебя».
Родители же Симеона не переставали оплакивать и разыскивать его. Святой жил в монастыре, подчиняясь всем, всеми любимый и исполняя монастырское правило. Однажды он вышел из монастыря и видит у колодца, откуда черпали воду, бадью с веревкой. Отвязав веревку, Симеон идет в уединенное место и обвязывает все свое тело этой веревкой, надевает поверх власяной стихарь[64] и, вернувшись в монастырь, говорит братьям: «Я пошел за водой и не нашел на бадье веревки». Братья говорят ему: «Молчи, чтоб не донесли архимандриту». Никто не знал, что он под одеждой обвязался этой веревкой и так ходил с нею год и больше. А веревка въелась в мясо и глубоко ушла в загнившую плоть праведника. И от злосмрадия веревки никто не мог стать рядом и никто не узнал этой тайны. Постель же Симеона кишела червями, и никто не знал об этом.
Получая еду, святой тайно ото всех отдавал ее нищим. В один из дней какой-то монах выходит из монастыря и застает его за тем, как он раздавал нищим свой хлеб и бобы. Вся братия постилась до вечера, а святой Симеон вкушал только по воскресениям; Один из монахов донес на него архимандриту, говоря: «Обращаюсь к твоей святости — этот человек хочет уничтожить монастырь, т. е. правило, которое ты нам дал». Архимандрит говорит ему: «Как же он хочет уничтожить правило?». Монах говорит ему: «Нами принято поститься до вечера, а он вкушает только по воскресеньям и каждый день тайно отдает получаемый им хлеб и бобы нищим. Не только это. От тела его исходит невыносимый смрад, так что никому нет возможности стать рядом, а постель его кишит червями, и мы не можем это вынести. Но если тебе угодно, держи его здесь, а мы уйдем, или отпусти его туда, откуда он пришел».
Архимандрит, услышав это, был поражен. Он осматривает постель его и видит, что она кишит червями, и от злосмрадия он не мог там стоять. Архимандрит говорит: «Вот и новый Иов».[65] И, призвав Симеона, говорит ему: «Что это ты сделал, человече? Откуда этот смрад твой? Зачем смущаешь братьев, зачем нарушаешь монастырское правило? Уж не призрак ли ты? Ступай прочь и умри — вдали от нас. Через тебя, быть может, я, несчастный, впал в искушение. Ведь если бы ты был правдивый человек, сын благомысленных родителей, ты бы сказал нам, кто отец твой и двоя мать и какого ты рода и откуда пришел сюда?». Выслушав это, святой смотрел в землю и молчал, не произнося ни слова, и слезами его оросилось место, где он стоял. Архимандрит пришел в сильный гнев и говорит монахам: «Разденьте его, чтобы нам посмотреть, откуда оно, это злосмрадие». Как ни старались, не смогли они раздеть его, потому что гиматий приклеился к загноившейся плоти. Три дня монахи не переставали кропить святого теплой водой с елеем и тогда только с великой мукой сумели раздеть его, и то так, что вместе с гиматием содрали сгнившее мясо. И тут обнаруживают, что в тело его веревка вошла так глубоко, что остался только самый ее конец, числа же червей нельзя себе и представить. Все монахи поразились ему, глядя на эту неисцелимую язву, и про себя рассуждали, как и каким способом им снять веревку. А святой Симеон восклицал, говоря: «Уступите, почтенные мои братья, дайте так умереть мне, псу смердящему. По делам моим заслужил я такую долю. Всякая неправда и любостяжание вместе со мной родились, ибо я — море прегрешений». А монахи и архимандрит плакали, глядя на ту его неисцелимую язву. И архимандрит спрашивает его: «Тебе нет еще восемнадцати годов, какие же у тебя грехи?». Святой Симеон говорит ему: «Пророк Давид речет: „Вот я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя“.[66] Подобным всему этому и я облачен». Архимандрит изумился разумному его ответу, тому, что простой поселянин так проникся страхом божиим. Он позвал двух врачей; а те с большими трудами и муками, так что можно было подумать, что Симеон уже умер, сняли с него веревку… * и, ухаживая за ним пятнадцать дней, помогли ему. Тогда архимандрит говорит ему: «Вот, дитя, ты теперь стал здоров. Уходи, куда хочешь».
*Текст испорчен.
Тогда святой Симеон покидает монастырь. И вот. вблизи монастыря находился колодец, в котором не было воды, но обитало множество злых нечистых духов. А кроме множества нечистых духов, невообразимое множество всяких аспидов, ехидн, змей и скорпионов. Потому все люди боялись даже проходить по тем местам.
Туда, никому не сказавшись, ушел святой Симеон и бросился в тот колодец, сотворив знамение Христово, и скрылся там в углу.
На седьмой день как он ушел из монастыря, архимандрит видит во сне, что неисчислимая толпа мужей в белых одеждах и со светильниками окружила монастырь, восклицая: «Сейчас сожжем тебя тут, если не отдашь нам раба божьего Симеона. Почему ты преследовал его, чем он провинился, что ты прогнал его из монастыря, каково его прегрешение? Ответь, пока мы не сожгли тебя. Разве ты не знал, что было у тебя в монастыре? Ведь он окажется больше тебя в тот страшный и грозный день».