Византийские очерки. Труды российских ученых к XXIV Международному Конгрессу византинистов — страница 23 из 33

.

Эту материальную культуру, существовавшую в восточной Таврике до монгольского захвата Сугдеи и Боспора в 1237 г., логично разделить на два этапа, границей между которыми является, вероятнее всего, 1204 г. – время захвата Константинополя крестоносцами и вероятного последующего вхождения восточной Таврики в состав Трапезундской империи[310].

Суммируя коротко полученные данные, необходимо отметить следующее. Материалы раскопок позволяют говорить о существенном расширении городской территории. И это не удивительно. Исходя из практически полного сокращения сельских поселений, значительная масса жителей переселяется в города. Для возможности их обустройства небывалыми темпами происходят урбанистические процессы. Прежде всего, последние проявились в перестройке предшествующих домов, которая меняла их первоначальный облик. Любыми путями расширялись полезные площади. Надстраивались вторые этажи, для жилья использовались все возможные помещения, для хозяйственных целей сооружались разнообразные подвалы и полуподвалы. Вместе с этим, во избежание хаотичности застройки и экономии свободного места, застройка на участках, где это позволял рельеф местности, впервые приобретает четко выверенную квартальную планировку. Например, для ее соблюдения в портовой части Сугдеи специально вручную нивелировались террасы южного склона Крепостной горы, спускающейся к морю.

Важно отметить и тот факт, что при строительстве использовались только элементы кладки «в елку» и то, довольно редко. Нельзя не отметить и то, что в планировке новых кварталов застройка Сугдеи и Боспора практически тождественна планировке городских кварталов Херсонеса средневизантийского времени и крупных городов в центральных провинциях Империи. Материалы раскопок Сугдеи позволяют говорить о незначительных дополнительных ремонтных работах, проводившихся в первой половине XIII в. Связаны они были, вероятно, с необходимостью подновления обветшавших зданий и существенно их облик не меняли.

Характерным отличием материальной культуры этого периода является и попытка приведения фортификационных сооружений предшествующего времени в соответствие с новыми требованиями византийского крепостного строительства. Главной причиной здесь являлась сложная и нестабильная политическая обстановка и необходимость постоянной готовности к обороне. Повсеместно, подчас быстро и не совсем качественно, однако капитально ремонтируются стены, сооружаются новые воротные проемы, впервые возводятся крепостные башни, в том числе и привратные. Аналогичные процессы происходят в Херсонесе и на крымском южнобережье. Не исключено, что в связи с половецкой опасностью, усовершенствованные во второй половине X в. и отремонтированные в начале XIII в. стены, а также построенные в это же время башни заново ремонтируются. Помимо этого на наиболее уязвимых участках наспех возводятся новые оборонительные сооружения.

Несомненным новшеством в городской инфраструктуре, также сближавшим ее с общевизантийской, является возникновение крупных общегородских зольников, расположенных с внешней стороны крепостных стен. Какие они выполняли функции, сказать сложно. Стратиграфически наиболее исследованный зольник в Сугдее не однороден. Такие же объекты, также расположенные с внешних сторон крепостных стен возникают в это время в Херсонесе и Алустоне.

Христианские храмы восточного Крыма рассматриваемого хронологического периода – наименее изученный элемент средневековой городской инфраструктуры. За исключением храма Иоанна Предтечи на Боспоре, все они представляют собой небольшие однонефные базиликального типа церкви, являвшиеся квартальными. Именно они стали отличительной особенностью планировки городских кварталов средневизантийского времени, когда жизнь горожан «замыкалась» в нем. Наиболее яркий пример этого – многочисленные материалы синхронной планировки Херсонеса. Аналогии им известны и среди памятников крымского южно-бережья, а также Балканского полуострова. Причем небольшие размеры храма не предполагали принадлежность его бедной общине. Как следует из аналогий, внутреннее убранство церквей отличалось богатством и разнообразием. В пользу этого свидетельствуют и разнообразные литургические предметы.

Безусловной доминантой городов средневизантийского периода, в том числе и Таврики, являлись крупные культовые базиликальные и крестовокупольные сооружения. Для южного и юго-западного Крыма это Партенитская, Мангупская и Эски-Керменская базилики, для восточного Крыма – пока только храм Иоанна Предтечи. В Сугдее подобное сооружение пока не обнаружено.

Отдельного анализа заслуживает погребальный обряд. Почти все изученные захоронения представляют собой христианские плитовые погребальные сооружения. Главное отличие от предшествующего периода заключается в том, что на городских и прихрамовых некрополях появляется средневековая греческая традиция повторного проникновения в могилу. При этом происходило частичное или полное нарушение анатомического порядка предшествующих захороненных. Вариантов данных основных типов нового христианского погребального обряда насчитывается не менее десяти[311]. Несмотря на целый комплекс факторов, главной причиной произошедших изменений всё же являлся, на наш взгляд, уже упоминавшийся факт увеличения численности жителей городов. А идеологическое обоснование в виде существовавших афонских монашеских традиций было чрезвычайно кстати.

Как и для предшествующего периода, интересно проанализировать византийское влияние в разнообразных категориях археологических предметов, обнаруживаемых при раскопках материальной культуры Крыма этого времени.

Ввиду прекращения собственного товарного производства вина, амфорная тара этого периода исключительно импортная. Сосуды представлены четырьмя основными типами: ранними Константинопольскими амфорами с клиновидным и валикообразным венчиком, амфорами с венчиком в виде отложного воротничка, крупными светлоглиняными рифлеными амфорами с массивными уплощенными ручками, отходящими непосредственно от края венчика, имеющего ярко выраженный паз для крышки. Все они, за исключением фрагментов светлоглиняных амфор, в салтово-маяцких комплексах неизвестны. К первой половине XIII в. они трансформируются в два стабильных типа с несколькими столь же стабильными вариантами, которые на протяжении этого и последующего столетия уже не меняются. Таманским элементом набора тарной посуды этого времени являются т. и. высокогорлые кувшины с плоскими ручками, в которых, в большинстве случаев, поставлялась в Крым и в Византию нефть. Потребность в ней резко увеличивается.

После вхождения восточного Крыма в состав Византийской империи кухонная керамика, конечно же, производившаяся на месте, за исключением одного типа горшков, унифицируется и ничем не отличается от той, которая известна в византийских провинциях и в Константинополе. Это свидетельствует о быстром проникновении передовой гончарной технологии и в Восточную Таврику. Таким образом, кухонная керамика не является в керамическом комплексе этой новой культуры этническим маркером. Напротив, столовая лощеная посуда является той составляющей посуды, которая помогает пролить свет на этническую характеристику населения. Ее технологическое и, самое главное, орнаментальное своеобразие свидетельствует о невизантийских корнях происхождения. Возможно, эти корни следует искать на территории Северного Кавказа и, прежде всего, Таманского полуострова. Для поливной византийской белоглиняной керамики, отличающейся своеобразием, характерны те же самые тенденции, что и в предшествующий период. По-прежнему ее количество не превышает 3 % керамических комплексов. Единственное отличие заключается в том, что появляются розово-глиняные сосуды, часть из которых, возможно, производится на месте.

С рубежа ΧΙΙ-XIIΙ вв. в несколько большем количестве начинается и постепенное поступление красноглиняной столовой импортной керамики группы Middle Byzantine Production (МБР), включающей несколько хорошо известных типов. Она является не только ярким свидетельством византийского характера культуры, но и хорошим, а часто и единственным хронологическим индикатором археологических комплексов первой половины XIII в.[312] Новые археологические открытия, а также результаты недавних археометрических исследований, позволили определить порт Халкис в греческих Фивах как крупнейший центр длительного производства и экспорта различных серий МБР, который функционировал как до, так и после латинского завоевания 1204 г.[313] Именно его продукция получила наибольшее распространение и поступала, в том числе, в Крым. Отличие провинциально-византийской культуры Восточного Крыма и этого периода заключается в меньшем количестве подобной керамики не только по сравнению с центральными регионами Византии, но и с Херсонесом. Не исключено, что поступала эта керамика на полуостров посредством венецианских негоциантов, получивших полную свободу действий в Черном море после успешных завоеваний Четвертого крестового похода.

Находки подправленной на круге керамики – единичны. В Крыму они свидетельствуют о проживании небольшой части кочевников в городах, а на Тамани – о таком же незначительном переселении в города местных адыгских племен.

Как и в предшествующий период, набор предметов костюма и украшений, за исключением некоторых типов серег, бляшек и костяных пуговиц, является импортным и отражает тенденции византийской моды этого времени. Сказанное справедливо и по отношению к предметам быта, вооружения и конского снаряжения. Общевизантийскими предметами, свидетельствующими о небывалой активизации городских портов, являются разнообразные торговые изделия из свинца, в том числе весы, разновесы, грузила, печати, печати-пломбы и т. д.

В отличие от предшествующего салтово-маяцкого периода, со второй половины X в. в восточном Крыму христианство прочно и окончательно входит во все сферы повседневной жизни населения. Набор предметов мелкой византийской пластики становится единообразным для всех регионов государства. В бытовом плане формируется общеевропейская культура византийского мира в широком понимании этого слова.