Мануил нисколько не боялся Андроника: для него борьба с братом являлась продолжением детской игры. Императору был необходим человек, стремившийся его свергнуть: он волновал царственную кровь, и заставлял совершать мужественные поступки, изобретать новые способы противодействия конкуренту. То была смертельно опасная игра длиною в жизнь, с которой не сравнится даже русская рулетка.
Все же Мануил старался держать двоюродного брата подальше от Константинополя. Император отправлял его в неспокойные провинции: Андроник прекрасно себя чувствовал среди опасностей, но практической пользы от него было мало.
В качестве полководца Андроник прибыл в Киликию: ему было поручено наказать мятежного армянина Терозия. «Может быть, он и совершил бы что‑нибудь хорошее и весьма легко взял бы в плен изменника, ― описывает миссию Иоанн Киннам, ― если бы не предался лености и сценическим играм и этим не испортил дела римлян; ибо Терозий, узнав об изнеженности Андроника и о том, что им владеет ни к чему не годная страсть, выбрал одну безлунную ночь, когда притом шел проливной дождь,… вывел с собой все войско и, неожиданно напав на римлян, разбил их наголову. Узнав об этом слишком поздно, Андроник (отличавшийся, как я сказал, чрезвычайной беспечностью) сел на коня и, рыща с копьем, совершал рукой дивные дела, ибо, как многократно было говорено, никому не уступал в мужестве; однако все же не смог ничего сделать и, едва избежав плена, пришел в Антиохию».
Андроник был срочно отозван из Киликии, так как императору донесли, что его брат, кроме того, что потерпел поражение, завел дружбу с конийским султаном и королем Иерусалима. Возмутитель спокойствия был направлен на другой конец византийских владений ― на границу с Венгрией.
В короткий срок Андроник успел подружиться с венгерским королем и пообещал ему византийские города Браничев и Наис, если венгры помогут свергнуть Мануила и завладеть константинопольским троном. Однако переписка союзников попала в руки императора, и заговор был раскрыт. Мягкость Мануила удивляет даже его биографа ― Иоанна Киннама: «Но царь, ― не знаю, по жалости ли к этому человеку или по какому иному побуждению, ― все еще терпел тогда злодея». Андроник был переведен в Македонию, где находилась ставка самого императора; здесь охотник за византийским троном пытался убить Мануила, но последнего опять спасли хладнокровие и сообразительность.
Периодически Андроник оказывался в тюрьме, притом, что за его преступления полагалась смертная казнь или ослепление, ― надо же императору иногда отдохнуть от бесконечных интриг.
Любопытно, что даже не многократные попытки переворота явились главной причиной изоляции мятежника. Послушаем мнение Никиты Хониата:
«Причиной заключения Андроника было частью то, что мы выше сказали, не менее того и его всегдашняя вольность в речах, его сила, которой он превосходил многих, его прекрасная наружность, достойная царского сана, и его неукротимый характер ― все такие качества, на которые государи, из опасения лишиться царства, обыкновенно смотрят подозрительно, которые тревожат их и колют в самое сердце».
Женщины стали вторым, после власти, яблоком раздора. Андроник был блистательным любовником и до глубокой старости пользовался успехом у женщин, но император тоже считался изрядным баловником по женской части. На этом поприще Андроник ни на шаг не желал отставать от Мануила.
Притчей во языцех стала связь Андроника с собственной двоюродной сестрой, Евдокией, причем встречались любовники не тайно, а явно, ― издеваясь над общественным мнением, и не только над ним. Оказывается, родная сестра Евдокии была любовницей Мануила Комнина. Когда Андроника упрекали за эту преступную связь, он, ссылаясь на пример Мануила, шутя произносил, «что подданные любят подражать государю и что люди одной и той же крови как‑то бывают похожи». И тут же оправдывал себя тем, что император «подвержен подобной же или еще худшей страсти, потому что тот жил с дочерью своего родного брата, а Андроник ― с дочерью двоюродного, ― свидетельствует византийский автор. ― Подобные шутки Мануилу не нравились, а ближайших родственников Евдокии просто бесили и воспламеняли страшным гневом против Андроника, в особенности же ее родного брата Иоанна… Естественно, поэтому против Андроника затевали и строили много козней и тайно и явно; но он уничтожал их, как нити паутины, и рассеивал, как детские забавы на песке, благодаря своему мужеству и уму, которым настолько превосходил своих противников, насколько бессловесные животные ниже существ разумных. Не раз случалось, что они нападали на его силой, но он обращал их в бегство, находя для себя награду в любви Евдокии».
Однажды когда Андроник наслаждался объятиями любимой женщины, вход в палатку окружило множество вооруженных людей. Это заметила Евдокия, «хотя мысль ее и была занята другим». Она предложила любовнику надеть женское платье, и, воспользовавшись сумерками, обмануть убийц. Совет не понравился Андронику: он предположил, что его все равно опознают и убьют, а смерть в женской одежде показалась герою‑любовнику позорной. Благодаря желанию сохранить собственную жизнь и длине ног Андроник, несомненно, поставил мировой рекорд по прыжкам и в высоту, и в длину. «Обнажив меч и взяв его в правую руку, ― описывает подробности Хониат, ― он косым ударом рассекает палатку, выскакивает вон и одним огромным прыжком перескакивает и плетень, случайно примыкавший к палатке, и все пространство, которое занимали колья и веревки. Сторожившие его разинули рты от удивления и считали чудом и чем‑то необыкновенным этот побег пойманной добычи».
Андроник еще не раз будет демонстрировать миру чудеса ловкости и воплощать в жизнь самые фантастические планы.
Родственники Евдокии, убедившись, что меч бессилен против Андроника, решили сменить оружие. «Поистине нет в людях зла, которое было бы хуже, чем язык клеветника…, ― восклицает Никита Хониат. ― Таким‑то образом и Мануил, как сетями, уловлен был частыми наговорами родственников Андроника и волей‑неволей сажает его в темницу и заключает в самые крепкие и несокрушимые железные оковы. Андроник довольно долгое время бедствовал в темнице. Но так как он был человек смелый, чрезвычайно изворотливый и в трудных обстоятельствах весьма находчивый, то, открыв в своей темнице старинный подземный ход, он руками, как веником и заступом, прочищает в нем отверстие для входа и выхода так, чтобы это было незаметно, застилает его кое‑какими домашними вещами и затем прячется в нем. Когда настал час обеда, стражи отворили двери темницы и принесли обычное кушанье, но гостя к столу нигде не видели. Стали осматривать, не разломана ли или не раскопана ли где темница, и не ушел ли хитрый Андроник. Но нигде не было никакого повреждения: ни дверные петли, ни дверные косяки, ни порог у дверей, ни потолок, ни задняя часть дома, ни железные решетки в окнах ― словом, ничто не было испорчено. Тогда стражи подняли громкий вопль и стали терзать себе лицо ногтями, так как у них не стало того, кого они стерегли, и они не знали, как и где он ушел. Доводят об этом до сведения царицы, главных сановников и придворных вельмож. И вот одни были отправлены стеречь приморские ворота, а другим приказано наблюдать за воротами земляными, одни осматривали пристани, а другие отыскивали в какой‑либо другой открытой части города скрывшегося Андроника. Ни улицы, ни перекрестки не были оставлены без осмотра и наблюдения. В то же время и по всем провинциям непрестанно рассылались царские грамоты, в которых объявлялось о бегстве Андроника и постоянно предписывалось искать его и, как только будет пойман, представить в Константинополь».
На всякий случай схватили жену Андроника и посадили в опустевшую невероятным образом камеру. «Выбравшись из подземелья через подземный проход и встретившись с женой, Андроник сначала был принят ей за демона из преисподней или за тень из царства мертвых и неожиданностью своего появления привел ее в страх. Потом он обнял ее и заплакал, хотя и не так громко, как требовали несчастья и тогдашние бедственные обстоятельства, остерегаясь, чтобы плач его не дошел до слуха темничных сторожей». Так они прожили некоторое время; Андроник даже сделал жену беременной, и в память об этом приключении родился сын Иоанн. Потом женщину выпустили на свободу, а дверь темницы запирать не стали, так как полагали, что в ней никого нет. В одну из ночей Андроник покинул тюрьму.
Недолго пробыл на свободе этот любитель приключений (с таким ростом и телосложением, с такой известностью трудно остаться незамеченным). Его опознали, схватили, опять посадили в темницу «в двойных железных кандалах, при строжайшем против прежнего надзоре».
Андроник не унывал, а времени на очередные выдумки у него хватало. На этот раз узник притворился смертельно больным человеком, который не может сам себя обслуживать. Ему выделили слугу из иностранцев, который очень плохо говорил по‑гречески. Андроник нашел с ним общий язык и даже подружился. По просьбе заключенного мальчик сделал восковые слепки ключей и передал старшему сыну Андроника ― Мануилу. Последний изготовил копии ключей и передал отцу в амфоре с вином; таким же способом были переправлены клубки ниток, льняные веревки.
Когда все было готово, с помощью слуги замки отпираются и беглец оказывается на территории крепости. Здесь, на заднем дворе росла густая и высокая трава; в ней беглец и прячется «как заяц, сжав в комок все свое тело». Андроник скрывается в траве остаток ночи, ― и второй и третий день он проводит в зарослях сорняков. За это время родственники получили известие о побеге и подготовили все для дальнейшего передвижения беглеца, а его поиски давно вышли за пределы крепости и Константинополя. Андроника ищут где угодно, но только не в нескольких десятках шагов от места заточения.
Затем Андроник сооружает лестницу и спускается между двух башен к морю. Там, у скалистого берега, его ждала лодка. Здесь судьба на короткое время приняла его с суровым видом, но потом опять улыбнулась и стала к нему благосклонно, точно она решила подшутить над человеком, который в общей сложности просидел в заточении девять лет. Его лениво окликнула стража, состоявшая из крестьян ближайшей деревни. Эта обязанность лежала на местных жителях с тех пор, как двести лет назад Иоанн Цимисхий был поднят наверх в корзине из этого места и убил императора. Если бы стражники несли службу исправно, Андроника ожидала смерть, либо ослепление. Он надеялся лишь на доставленное лодочником (на всякий случай) золото: