Огромную опасность для Константинополя представляла Сербия. В противоположность Болгарии она была единым государством; с каждым новым правителем Сербия расширяла свою территорию за счет византийских и болгарских земель. Особенно возросла активность Сербии во времена Стефана Душана. Он мечтал венчаться в Константинополе императорской короной, и ему почти удался этот фантастический замысел.
В 1346 г. в Ускубском соборе Душан торжественно короновался «императором и автократором сербов и ромеев», ― оценивает деяния воинственного серба французский историк. ― Отныне Сербская империя простиралась от Дуная до Эгейского моря и Адриатики; Душан организовал ее по образцу Византии, даровал ей законодательство (1349) и установил независимый от Константинополя патриархат в Ипеке; победитель греков, анжуйцев, королей Боснии и Венгрии, он оказался самым могущественным государем на Балканах, и папа провозгласил его «вождем борьбы против турок». Душану оставалось только захватить Константинополь. Он попытался сделать это (1355), завоевал Адрианополь и Фракию и, к несчастью для христианского мира, внезапно умер у стен города, который он мечтал превратить в свою столицу. После смерти Душана его империя быстро распалась. Но Византия вышла из этой двадцатипятилетней борьбы еще более ослабленной».
Вот ведь…, даже преданный поклонник Византии, Шарль Диль, посетовал, что сербам не удалось захватить Константинополь. Несмотря на все пожелания и пророчества, Византия продолжала стоять еще 100 лет. Ослабленная и обреченная всем миром на погибель, она умирала очень долго, ― больше, чем живут иные великие государства, например, империя Александра Македонского.
Главным соперником на востоке стали турки. На закате византийской цивилизации из Хорасана в Малую Азию вторглись турецкие племена, ― их возглавил в конце XIII в. Осман, положивший начало династии Османов, или Оттоманов, которая правила Турцией до 1923 года.
Турки‑османы столь бурно начали наступление на Византию, что вскоре захватили все ее малоазийские владения, за исключением Бруссы, Никеи и Никомедии. Посланная против завоевателей армия потерпела поражение; последняя надежда оставалась на помощь извне.
Наемниками Византия пользовалась всегда. Более того, Византия доказала, вопреки общепринятому мнению, что наемники с успехом могут заменять гражданское ополчение. Для этого требовалось единственное условие ― хорошая плата. Наемникам Византия платила в несколько раз больше, чем собственным солдатам, но в XIV веке возможности ромеев оказались исчерпанными. Плохо оплачиваемые наемники не могли принести государству пользу.
С другой стороны, вариантов у Византии было немного. Разоренные бесконечными войнами немногие территории не могли доставить в казну достаточно средств. Международная торговля, приносившая в течение веков грандиозные прибыли, оказалась в руках генуэзцев и венецианцев ― они дрались между собой и делили доходы от восточного транзита. «Правительство оказалось вынужденным подделывать монету, ― описывает плачевную ситуацию Диль, ― император делал займы и закладывал драгоценности короны; денег не хватало, казна была пуста. Не менее серьезным был упадок военного могущества: малочисленная, дезорганизованная и непокорная армия становилась все менее способной защитить империю».
В XIV в. к себе на службу Византия призвала, так называемые, «каталонские дружины». В их состав, помимо каталонцев, входили жители Арагона, Наварры, острова Майорки и прочих территорий. Во главе разношерстного воинства стоял человек, как это обычно и бывало, с незаурядной биографией. (Описание его жизни легло в основу рыцарского романа «Тирант Белый»). Описывает подвиги Рожера де Флора такой же любитель приключений и участник византийского похода ― Рамон Мунтанер: о себе хронист рассказывает, что «когда я оставил деревню Пералада, мне еще не было одиннадцати лет, и что, когда я начал эту книгу милосердием Бога, мой возраст составлял шестьдесят лет». Автору книги довелось участвовать в тридцати двух сражениях, а также пострадать «от многих тюрем и мучений, причиненных в войнах».
Рожер де Флор родился в Италии в немецкой семье. С 8 лет он плавал на корабле тамплиеров, впоследствии он вступил в Орден и получил в командование корабль. Во время осады Акры он был замечен в вымогательстве имущества у осажденных, исключен из Ордена и отлучен от церкви. Рожера это столь же мало волновало, как африканского туземца неурожай бобов в Исландии; в Генуе он купил корабль и занялся пиратством. Когда между Сицилией и Неаполем был заключен мир, положение пиратов стало весьма шатким. И тут в 1303 г. его приглашает на службу теснимый со всех сторон византийский император Андроник II (1282–1328 гг.).
Рожер де Флор оценил реальное положение Византии, и потребовал для себя (ни много, ни мало) должность мегадуки (адмирала флота), племянницу императора в жены и крупную сумму денег. Все пожелания авантюриста были исполнены: Византия пребывала в настолько тяжелом положении, что даже царственных невест выдавала по первому требованию.
Испанцы воевать умели; чуть позже конкистадоры проявят в полной мере свои способности на американских просторах. Не уронил чести благородных идальго и немец Рожер де Флор. «Экспедиция каталонцев на Восток является удивительным примером успеха, ― отмечает английский историк, ― который иногда сопровождает карьеру грабительства и преступления, наперекор всем обычным правилам человеческого здравого смысла».
В 1303 г. Рожер де Флор прибыл в Константинополь с отрядом численностью (по разным данным) от шести с половиной до десяти тысяч наемников, которых сопровождали толпы жен, любовниц, детей. Немедленно отпраздновали пышную свадьбу предводителя каталонцев с племянницей императора. Между попойками наемники принялись избивать своих давних врагов ― генуэзцев, и потому император постарался как можно скорее препроводить нового родственника со всей бандой в Малую Азию.
Испанцы молниеносно разбили турецкую армию, осаждавшую Филадельфию; затем последовали и другие победы. Константинополь с восторгом принимал известия о том, как лихо Рожер де Флор громил опаснейших врагов империи. Однако вскоре восторги пришлось умерить. Нет, каталонская армия по‑прежнему не знала неудач, но освободители принялись грабить местное население и проявляли в отношении его жестокость не хуже турок. Таковой была тактика испанцев: они не таскали с собой тяжелого багажа, а добывали все необходимое в той местности, через которую шли; их кормила и одевала война. Кроме того, на отвоеванной территории Рожер де Флор намеревался основать свое княжество, а это никак не входило в планы Константинополя.
Император отозвал каталонцев из Азии и перебросил в Европу. Здесь солдаты удачи заняли весь Галлипольский полуостров, и аппетиты их вождя продолжали расти. Императору пришлось наградить Рожера де Флора титулом кесаря (первоначально это звание имели право носить только члены императорской семьи, во всяком случае, никто из иностранцев до Флора не носил звания кесаря). Каталонцы также требовали от императора расчета за службу, а византийская казна как назло оказалась пустой. И Андроник начал строить планы, как избавиться от хлопотных наемников, не заплатив им при этом. Он решил снова перевести их в Малую Азию. По этому случаю старший сын императора дал пир в Адрианополе, ― на него пригласили Рожера де Флора с приближенными. Во время пира испанские гости были перебиты наемниками‑аланами. Избиение каталонцев началось и в других городах империи.
«После этого, ― рассказывает А.А. Васильев, ― раздраженные и пылающие жаждой мести каталонцы, сосредоточенные у Галлиполи, порвали союзные отношения с империей и двинулись на запад, предавая мечу и огню проходимые ими области. Фракия и Македония подверглись страшному разорению. Не избежали горькой участи и Афонские монастыри… В это время каталонцами был сожжен и русский афонский монастырь св. Пантелеймона. Нападение каталонцев на Солунь (Фессалонику) не удалось. В качестве ответной меры за каталонские опустошения Андроник приказал захватить товары, находившиеся на каталонских кораблях в византийских водах. Арестованы были и сами торговцы.
Прожив некоторое время в Фессалии, каталонцы двинулись на юг через знаменитое Фермопильское ущелье в Среднюю Грецию, в пределы Афино‑Фиванского герцогства, основанного, как известно, после четвертого Крестового похода и находившегося под управлением французов». Некогда великая Греция превратилась в проходной двор европейских любителей приключений.
Вначале испанцы пытались наняться на службу к Афинскому герцогу, но затем передумали. Герцога наемники убили, а французских рыцарей разгромили в 1311 г. в Беотии. На развалинах Афино‑Фиванской державы они основали свое каталонское герцогство, которое просуществовало около восьмидесяти лет.
Успехи каталонцев в борьбе с турками оказались последними для Византии. Вскоре османы захватили три последних крупных города в Малой Азии и вышли к берегу Мраморного моря. К 1341 г. они угрожали самому Константинополю и готовились перенести военные действия в Европу. Византия не могла ничего серьезного противопоставить теснившим ее завоевателям.
Русь дольше всех хранила верность Византии потому, что их отношения были взаимовыгодным партнерством. Удаленность территорий являлась, как ни странно, гарантией бескорыстной и долгой дружбы. Формально император Византии продолжал считать себя властителем вселенной, притом, что его реальная власть распространялась только на Константинополь с пригородами. Но…
Любопытно послание византийского патриарха Антония IV великому князю московскому и всея Руси Василию Ивановичу, датированное 1393 годом. В нем глава православной церкви излагает московскому князю византийский взгляд на устройство мира:
«Итак, нет ничего хорошего, сын мой, если ты говоришь: «мы имеем Церковь, а не царя». Невозможно христианам иметь Церковь, но не иметь царя. Ибо царство и Церковь находятся в тесном союзе и общении между собою, и невозможно отделить их друг от друга. Тех только царей отвергают христиане, которые были еретиками, неистовствовали против Церкви и вводили развращенные догматы, чуждые апостольского и отеческого учения. А высочайший и святой мой самодержец, благодатию Божиею, есть (государь) православнейший и вернейший, поборник, защитник и отмститель Церкви; апостола Петра, говорящего в первом соборном послании: «Бога бойтеся, царя чтите», не сказал «царей», чтобы кто не стал подразумевать имеющихся царями у разных народов, но ― «царя», указывая на то, что один только царь во вселенной».