И в сочинении Максима Планудиса (XIV в.) великому князю московскому отводилось место стольника византийского императора. Но московских государей эта роль уже не удовлетворяла, и византийские притязания у них вызывают, по меньшей мере, пренебрежение; более того, русская церковь тяготится своей зависимости от патриарха. Послание Антония к московскому князю переполнено обидами и горечью:
«За что ты показываешь пренебрежение ко мне, патриарху, и не воздаешь мне той чести, какую воздавали (прежним патриархам) твои предки, великие князья, напротив ― неуважительно относишься и ко мне и к моим людям, которых я туда посылаю, так что они не получают у вас той чести и места, какое всегда имели патриаршие люди?»
Надежды, которые не сбылись
Угроза гибели вновь заставила Константинополь вспомнить, что и православные и католики являются христианами, что у них, по большому счету, общие проблемы. Император Иоанн V (1341–1391 гг.) был готов пойти на какие угодно уступки, чтобы добиться от католического Запада эффективной и немедленной помощи.
Иоанну тем легче было исполнять все пожелания Рима, что он был воспитан матерью католичкой, Анной Савойской, только по требованию придворного церемониала перешедшей в православие. В 1369 г. Иоанн отправился в Рим и торжественно в соборе св. Петра принял католическую веру. Император признал папу главой всех христиан. В тот же день папа Урбан V пригласил новообращенного императора на обед, на котором присутствовали все кардиналы.
Эйфория от заключенного союза прошла довольно скоро. Папа ничем не смог помочь Константинополю окруженному турками, лишь некоторые западные авантюристы откликнулись на его призыв, но это была их личная инициатива, которая преломить ситуацию не могла, даже несмотря на временные успехи.
Влиятельные европейские монархи никак не отреагировали на союз папы с императором Византии. Дело в том, что престол святого Петра в XIV ст. утратил прежний авторитет: междоусобицы, сотрясавшие Европу, докатились и до него. Рубеж XIII–XIV вв. отмечен противостоянием папского престола и французского короля Филиппа IV Красивого (1285–1314 гг.). Закончился он победой Филиппа: в 1305 г. папский престол занял безвестный гасконский прелат Бертран де Го под именем Климента V. Новый папа перенес свою резиденцию из Рима в Авиньон и сделался послушным орудием французского короля. Достаточно сказать, что из 134 кардиналов итальянцев было 13, испанцев ― 5, англичан ― 2, швейцарцев ― 1, а французов ― 113.
Климент V был вынужден принести в жертву могущественный и богатейший орден тамплиеров (храмовников), ― на его богатства давно точил зубы вечно нуждавшийся в деньгах Филипп Красивый. В результате орден, который реально мог организовать крестовый поход и являлся опорой папы, был полностью разгромлен; только во Франции единовременно сожгли 54 тамплиера, аресты и пытки членов ордена начались в Англии, Испании, Италии, Германии, на Кипре. Охваченный пламенем костра великий магистр Жак де Моле проклял папу и короля, призвав их на суд божий не позднее чем через год. Так оно и случилось.
Проклятие пало на потомство Филиппа Красивого: три его сына умерли один за другим, не оставив наследников. Династия Капетингов прекратилась. Основательно потрясло и престол св. Петра.
Папский институт стремительно терял авторитет, придворный папа французского короля был не нужен остальному католическому миру. В 1376 г. Григорий XI возвращается в Рим, ― так закончилось «Авиньонское пленение пап». Григория сменил Урбан VI, избранный в 1378 г., ― но в том же году, опираясь на поддержку французского короля, часть коллегии кардиналов избрала своего папу ― Климента VII. Так, за эпохой «пленения пап» началась эпоха «великого раскола». После смерти обоих пап также были избраны два преемника: один находился в Риме, второй в Авиньоне. Католический мир терялся в догадках: какой папа настоящий?
Лишь спустя 31 год (1409 г.) в Пизе состоялся вселенский собор, избравший нового папу ― Александра V. Однако двое прежних пап отказались сложить полномочия; таким образом, добрые намерения привели к тому, что вместо двух стало три папы. В 1414–1418 гг. в Констанце проходил новый собор, еще более представительный и объявивший себя независимым от всех существующих пап. Он утвердил на престоле св. Петра Мартина V, кризис был ликвидирован. Но, пока шла борьба за папскую тиару, в возмущенной Европе зародилось новая сила ― реформация.
Принятие византийским императором католичества стало только его личным делом и не принесло пользы ни христианскому миру, ни Византии. Папство питало иллюзию, что Восточную церковь можно просто присоединить к Риму, навязав ей свои обряды. Однако тысячелетние традиции невозможно сломать росчерком пера под очередной унией. Пока папа радовался становлению императора на путь истинной веры, патриарх Константинопольский Филофей отправлял послания ко всем православным народам. Глава православной церкви призывал их не обращать внимания на действия императора и оставаться верными старому вероисповеданию.
Русь также получила рекомендации патриарха, ― их сохранилось немалое количество, написанных именно после того, как в 1369 г. византийский император принял католичество. В грамоте «К русским князьям с увещеваниями повиноваться митрополиту» (июнь 1370 г.) Филофей пишет:
«Мерность наша, хорошо и давно зная о вашей чистой вере и благочестии, которое вы изначала прияли от нашей святейшей Божией кафолической и апостольской Церкви и соблюдаете, как прияли, без повреждения, в чистоте и целости, будучи православными христианами, никогда не перестанет молиться, чтобы вы навсегда сохраняли это превосходнейшее благо и еще более преуспевали в вере в Бога и в благочестии. А все это вы будете иметь, если станете оказывать подобающее уважение, послушание и благопокорение преосвященному митрополиту киевскому и всея Руси, пречестному, во Святом Духе возлюбленному брату и сослужителю нашей мерности, которого Бог даровал вам нашими руками, и как истинные сыны Церкви, будете внимать ему и его внушениям так, как вы обязаны внимать Самому Богу».
Константинопольский патриарх зорко следит за всеми событиями, происходившими на Руси. Между ним и русской митрополией, несмотря на политические трудности и расстояние, продолжали сохраняться теснейшие связи. В очередной грамоте митрополиту Киевскому и всея Руси, Алексию, Филофей выказывает крайнюю заинтересованность в регулярных сношениях с далекой митрополией:
«Хорошо ты сделал, что послал сюда письменные донесения и своего человека: так должны делать все архиереи. Ибо твое святительство в точности знает существующие на этот предмет канонические постановления и предписания, именно ― что все поместные архиереи должны или сами приходить к патриарху и божественному и священному собору, или, когда это для них неудобно, присылать от себя грамоты и людей, донося и спрашивая, о чем нужно. Сначала божественные и священные каноны предписывали нашим архиереям приходить сюда дважды в год; потом некоторые из позднее сошедшихся святых архиереев, по вниманию к отдаленности места и человеческой немощи, постановили (сходиться на собор) однажды в год. Итак, я получил грамоту твоего святительства и похвалил тебя: делай так и впредь; а лучше, если будет удобно, приходи сам; в противном случае ― пиши, доноси и спрашивай о всем, в чем имеешь нужду, о церковных потребностях, о делах государственных, о всем, о чем хочешь: и ты сначала получишь наставление по своим недоумениям и вопросам, потом узнаешь о всех здешних делах ― церковных, государственных и царских».
Филофей состоял в переписке и с великим князем московском Дмитрием. В том же, 1370 г. патриарх отвечает на послание князя:
«Я узнал и известился о всем, что ты сообщаешь и пишешь, и возблагодарил Бога о твоем добром здравии и о том, что твои дела и правление идут хорошо. По долгу, лежащему на мне, как общем отце, свыше от Бога поставленном для всех повсюду находящихся христиан, я всегда пекусь, подвизаюсь и молю Бога о их спасении, но в особенности делаю это по отношению к вам, к находящемуся там святому народу Христову, зная, какой имеют они страх к Богу, любовь и веру. Да, я молюсь о вас и люблю вас всех предпочтительно пред другими; но всего более люблю твое благородие и молюсь о тебе, как о своем сыне, за твою любовь и дружбу к нашей мерности, за искреннюю преданность святой Божией Церкви, за благорасположение и повиновение к брату и сослужителю нашей мерности…»
Это не просто лесть; после того как сербская и болгарская церкви объявили себя независимыми от Константинополя, Московия, последняя из крупных государственных образований, продолжала хранить верность старшей сестре и принимать митрополита, назначаемого Константинопольским патриархом.
Константинопольский патриарх зорко следит за тем, чтобы на Руси соблюдались все каноны православия. Строгого выговора Филофея удостоился епископ Новгорода, украсивший свою фелонь четырьмя крестами и надменно разговаривавший с вышестоящими лицами:
«Между тем мерность наша узнала, что ты, вопреки каноническому порядку и обычаю, взял то, на что не имеешь никакого права, и также носишь на своей фелони четыре креста. И не только в этом ты виновен, но и в том, что не оказываешь надлежащего почтения, повиновения и благопокорения к преосвященному митрополиту киевскому и всея Руси,… ни к сыну моему, благороднейшему князю всея Руси кир Димитрию, но противишься и противоречишь им. Узнав о сем, мерность наша тяжело огорчилась, разгневалась и вознегодовала на тебя за то, что ты делаешь это вопреки божественных и священных канонов. Поэтому пишем и приказываем тебе, чтобы ты беспрекословно и без всяких отговорок сложил кресты со своей фелони: ибо как ты дерзнул сделать для себя таковое дело?»
Филофей активно вмешивается в русскую внешнюю политику, он даже пытается организовать нечто вроде крестового похода против Литвы. Константинопольский патриарх отлучает от церкви князей, не поддержавших московского князя; досталось и литовцам.