Большевистские лидеры, при всей своей ненависти к Византии, шли именно византийским путем. В многонациональной стране вводилось наднациональное понятие ― советский народ. Идея вполне достойная, но средства достижения оставляли желать лучшего, ибо все мы знаем, что стало с этой придуманной общностью в конце горбачевской перестройки.
С 1939 г. Россия начала прирастать территориально, и ей помогали в этом деле внешние союзники. Только ставка была не на мистическую мировую революцию, и даже не на марионеточный Коммунистический Интернационал; коммунизм пошел на союз со злейшим врагом человечества ― фашизмом. Возмущенный Л. Троцкий написал гневную статью по этому поводу: «Сталин ― интендант Гитлера». Особенно возмутило изгнанника, что советско‑германский договор ратифицирован сталинским парламентом в тот день, когда Германия вторглась в пределы Польши.
Троцкий наглядно представил деградацию внешней политики Советской России:
«При Чичерине, как министре иностранных дел ленинского правительства, советская внешняя политика действительно имела своей задачей международное торжество социализма, стремясь попутно использовать противоречия между великими державами в целях безопасности советской республики. При Литвинове программа мировой революции уступила место заботе о статус‑кво при помощи системы «коллективной безопасности»… Литвинова сменил Молотов, который не связан ничем, кроме обнаженных интересов правящей касты. Политика Чичерина, т. е. по существу политика Ленина, давно уже объявлена политикой романтизма. Политика Литвинова считалась некоторое время политикой реализма. Политика Сталина‑Молотова есть политика обнаженного цинизма».
Польшу Сталин и Гитлер разделили по‑братски. Сталину досталась Западная Беларусь и Западная Украина.
Советский Союз вошел во вкус, и следующим этапом явилась война с Финляндией. Она не стала легкой прогулкой, а результат не стоил колоссальных жертв, поэтому в советское время о Зимней войне предпочитали либо не вспоминать, либо вспоминать без подробностей. Неудачу с Финляндией Советская Россия возместила присоединением Прибалтийских стран.
Гитлер любезно позволял занимать понравившиеся территории. Но немецкий философ Кант предупреждал: «Не принимай благодеяний, без которых ты можешь обойтись». В результате граница СССР передвинулась к новой германской границе. Но оборонительные сооружения ― так называемая «линия Сталина» ― остались далеко позади, а новых построить не успели, не смогли, да и не считали нужным строить. Вплоть до 22 июня 1941 г. Германия считалась другом; и даже когда на советские города сыпались бомбы, в порту Гамбурга разгружались российские суда с пшеницей.
Самое интересное, что весь мир знал о планах Гитлера; и еще в 1939 г. Троцкий писал:
«Напомним, что вскоре после мюнхенского соглашения секретарь Коминтерна Димитров огласил ― несомненно, по поручению Сталина ― точный календарь будущих завоевательных операций Гитлера. Оккупация Польши приходится в этом плане на осень 1939 г. Дальше следует: Югославия, Румыния, Болгария, Франция, Бельгия… Наконец, осенью 1941 г. Германия должна открыть наступление против Советского Союза».
После самой кровавой войны в мировой истории появился наконец‑то социалистический лагерь. Социализм принес в Европу штык советского солдата, затем он будет расти вширь с помощью автомата Калашникова и щедрых пожертвований Советского Союза на мировую революцию. При необходимости, советские танки помогали братским странам не свернуть с пути к светлому будущему. Так было в Венгрии, Чехословакии…, последний раз интернациональная помощь долго, но безуспешно оказывалась Афганистану.
И.В. Сталин стал последним российским правителем, кто попытался предъявить права на византийское наследство. В марте 1945 года СССР денонсировал советско‑турецкий договор от 25 декабря 1925 г.,… а с подписанием нового договора возникли проблемы. У Советского Союза появился ряд территориальных претензий к южному соседу. В частности он требовал вернуть отторгнутые Турцией по договору 1921 г. земли в Закавказье. Нарком иностранных дел В.М. Молотов выразил советскую точку зрения, согласно которой при разграничении территорий за основу должна быть принята граница между Россией и Турцией по состоянию на 1878 год: то есть, к Советскому Союзу должны были отойти: бывшая Карсская область, юг Батумской области и Сурмалинский уезд бывшей Эриванской губернии. Но главное, Сталин желал иметь на Босфоре и Дарданеллах свою военно‑морскую базу.
Турецкий вопрос зашел настолько далеко, что был вынесен на Потсдамскую конференцию союзников, проходившую в июле – августе 1945 г. Он разбирался 22 июля 1945 г. Черчилль первым начал тему с того, что выказал беспокойство по поводу назревающего конфликта:
«Несомненно, Турция весьма встревожена концентрацией болгарских и советских войск в Болгарии, а также продолжающимися нападками на нее в советской печати и по радио и, конечно, тем оборотом, который приняли переговоры, состоявшиеся между турецким послом в СССР и г‑ном Молотовым. Во время этих переговоров было упомянуто об изменении восточной границы Турции, а также о советской базе в проливах».
Сталин поручил Молотову высказать претензии. Среди прочего, тот произнес:
«…в некоторых частях мы считаем границу между СССР и Турцией несправедливой. Действительно, в 1921 году от Советской Армении и Советской Грузии Турцией была отторгнута территория – это известная территория областей Карса, Артвина и Ардагана. Вот карта отторгнутой турками территории. (Передает карту.) Поэтому мною было заявлено, что для того, чтобы заключить союзный договор, следует урегулировать вопрос об отторгнутой от Грузии и Армении территории, вернуть им эту территорию обратно».
Затем Молотов аргументировал, почему Советский Союз должен иметь контроль над Босфором и Дарданеллами и передал письменное обоснование участникам конференции.
Удивленный Черчилль долго пытался вникнуть в суть претензий Советского Союза:
«В связи с переданной запиской возникают совсем другие вопросы. Речь идет о русской базе в проливах, а также о том, что никто не может иметь отношение к вопросу о Дарданеллах и Босфоре и проходе через них, кроме Турции и Советского Союза. Я уверен, что Турция никогда не согласится на это».
Молотов: «Такие договоры между Турцией и Россией существовали и раньше».
Черчилль: «По которым Россия получала укрепленную базу в проливах?»
Молотов: «По которым вопрос о проходе через проливы решался только Турцией и Россией. Это – договор 1805 года и Ункяр‑Искелесийский договор 1833 года».
Озадаченному Черчиллю потребовалось время, чтобы разобраться с претензиями Советского Союза. На следующий день обсуждение турецкого вопроса продолжилось. Ответ союзников не обрадовал Сталина; Трумэн вынес следующий вердикт:
«Что касается территориального вопроса, то он касается только Советского Союза и Турции и должен быть решен между ними».
Сталин пытался уменьшить требования относительно проливов:
«Вы считаете, что военно‑морская база в проливах неприемлема. Хорошо, тогда дайте нам какую‑либо другую базу, где русский флот мог бы ремонтироваться, экипироваться и где он мог бы совместно со своими союзниками отстаивать права России».
Но американцы и англичане не могли позволить Советскому Союзу контролировать стратегические проливы ни в какой форме.
Давление на Турцию со стороны Советского Союза продолжалось вплоть до смерти Сталина. Чтобы обезопасить себя от территориальных притязаний соседа, в 1952 г. Турция вступила в НАТО. Лишь 30 мая 1953 г. Министерство иностранных дел СССР выступило с заявлением, которое позволило нормализовать отношения между государствами:
«Во имя сохранения добрососедских отношений и укрепления мира и безопасности правительства Армении и Грузии сочли возможным отказаться от своих территориальных претензий к Турции.
Что же касается вопроса о проливах, то Советское правительство пересмотрело свое прежнее мнение по этому поводу и считает возможным обеспечение безопасности СССР со стороны проливов на условиях, одинаково приемлемых как для СССР, так и для Турции.
Таким образом, Советское правительство заявляет, что Советский Союз не имеет никаких территориальных претензий к Турции».
Последняя точка в претензиях России на материальное наследство Византии поставлена, но духовным наследием Россия пользуется, и будет продолжать пользоваться вечно.
О бедности православных христиан
Россия с поразительной легкомысленностью выбирает себе ориентиры, ― как для оценки достижений, так и в качестве маяка своих мечтаний и надежд. 1913 год ― его всегда вспоминали, когда нужно было подчеркнуть прогресс народного хозяйства, образования… за годы советской власти. Сравнивали долго, забывая, что за окном 1977 год, а не 1914.
Не стало Советского Союза, немного посмеялись над статистикой социалистических достижений и принялись завистливо поглядывать на сытый, относительно благополучный Запад. Теперь принято равняться на него и ревностно выискивать собственные недостатки, мешающие быть похожими на добропорядочных бюргеров Тюрингии и снобов с берегов Туманного Альбиона. Среди виновных оказалась и православная церковь, ― та, которую семьдесят лет пыталась изничтожить прежняя власть. Теперь сильнейший когда‑то стимул русского единства и могущества объявили обузой: мол, согласно последним исследованиям, православные живут хуже и беднее представителей других конфессий.
А. Кончаловский пытается обвинить Византию в нынешней плохой жизни россиян:
«Мало кто сомневается, что религия является одним из определяющих факторов формирования национальной культуры и ментальности. Но мало кто признает, что крестьянское сознание в странах юго‑восточной Европы и России сохранилось из‑за византийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточного христианства буржуазия, как политический и экономический класс начала складываться по крайней мере на пять веков позже, чем в З