Личная жизнь византийцев имела определенные рамки — «ойкос». Этот термин обозначал прежде всего дом; но также и семью, которая в нем жила, независимо от ее достатка и общественного статуса. Понятие «ойкос» пронизывало буквально все византийское общество, от верха до самого низа, но смысл его был различен для аристократа и для земледельца. Для последнего дом — это совершенно личная, приватная область. Для аристократа, напротив, дом обретал форму дворца в столице или резиденции, огромного строения с многочисленными хозяйственными постройками на своей земле, что позволяло владельцу поддерживать свой общественный статус. Таким образом, его ойкос находился на грани между общественным и частным. Впрочем, те, кто получил сенаторскую должность, должны были жить по-сенаторски: посвящать себя службе императору и воздерживаться от коммерческой деятельности. И этот образ жизни касался всей семьи сенатора и его друзей.
Таким образом, чувство принадлежности к социальной группе оказывалось очень сильным. Принципы объединения в группы были самыми различными: Сенат, например, или в более широком смысле — общество «аристократов», а также объединения городских жителей со своим укладом жизни; в городе также существовало множество братств и светских конгрегаций, занимавшихся содержанием бань, или обслуживанием храма и проведением в нем церковных праздников. Например, в играх на Ипподроме весьма сильной коллективной структурой являлись димы. То же чувство принадлежности к группе встречалось в монастырях, где, казалось бы, всякая индивидуальность исключалась. Тем не менее, индивид характеризовался не только группой, к которой он принадлежал. Христианство — религия спасения, но это спасение было индивидуальным делом. Пребывание в каком-либо сообществе или в монастыре отчасти было средством избежать одиночества.
ИМЯ
Римская система трех имен в Византии исчезла. Фамилии стали снова появляться, лишь начиная с VIII века — у аристократии, а после X или XI века — и у земледельцев. В прежние времена у аристократов их титул позволял преодолеть анонимность, порожденную одинаковостью имен. Общественное звание — мощный маркер: в источниках оно обычно предшествовало имени, то есть говорили о патриции Льве или о Льве, патриции, стратиге анатолийском. Очень редко упоминание должности предшествовало титулу. Когда индивид не мог быть обозначен подобным образом, главным становилось упоминание главы семьи: Лев, сын Георгия или брат Константина; для замужней женщины упоминалось имя ее мужа, то есть ее представляли как жену или вдову такого-то. Для земледельцев принадлежность к семье была долгое время единственным доступным отличием, прежде чем появились прозвища, связанные с профессией.
Когда возникли фамилии, они поначалу нередко имели географическое происхождение, особенно если лицо не принадлежало к сколько-нибудь знаменитому роду. Таким образом, если человека, имевшего лавку в Константинополе в X веке, звали Лев Родиос, скорее всего его семья происходила с острова Родос; судья и историк Михаил Атталит, родом из Атталит, жил в Памфилии. Однако все сильнее утверждалась значимость родства и родового имени, которое сопровождало имя аристократов; в их случае ономастика приближается к нашим современным критериям. По мере того как складывался аристократический круг на семейной основе, что особенно заметно проявлялось во времена Комнинов (XII век), фамилия становилась все более и более важной; возникли имена-связки, в которых нанизывались знаменитые отчества. Таким образом, многие Палеологи, члены последней династии, ссылались на связь с Комнинами. Стоит добавить, что могло также передаваться имя матери; дочери Алексея I Комнина и Ирины Дука взяли патроним своей матери.
Выбор имени всегда представлялся очень важным. Например, в период иконоборчества во многих аристократических семьях перестали называть детей именами святых и предпочитали давать дочерям имена в виде названий цветов. Часто встречалось имя учредителя империи, Константина: его носили одиннадцать императоров. На выбор имени могли повлиять обстоятельства, сопутствовавшие рождению ребенка. Так, чета торговцев, которая была обязана своим благополучием заступничеству Леонтия из Иерусалима, назвали свою дочь Леонто, чтобы отблагодарить этого святого человека и подтвердить его покровительство над их ребенком.
Кирилл и Мефодий в Риме. Средневековая миниатюра
Начиная с IX века сложился обычай, что человек, вступающий в монастырь, оставлял имя, данное ему при крещении, и брал другое, которое символизировало его новое рождение. Однако первая буква прежнего имени, как правило, сохранялась. Таким образом, апостол славян, брат Мефодия, ставший монахом в монастыре Рима незадолго до своей смерти, оставил имя Константин и стал называться Кириллом. С этим именем он прожил всего несколько дней. Он изобрел алфавит (кириллицу), который стал основой письменности ряда славянских языков. Величайший интеллектуал XI века, Пселл, окрещенный Константином, попав в опалу, был вынужден ненадолго уйти в монастырь и взял имя Михаил, под которым и вошел в историю.
ДОМ
Дома земледельцев разных регионов Византии очень отличались друг от друга. Некоторые из них были простыми хижинами, которые переносились по мере надобности. Выбор строительного материала также зависел от региона. Поскольку на севере Балкан и на побережье Черного моря росло много деревьев и, следовательно, древесина стоила намного дешевле, чем камень, дома там часто были деревянными и крытыми соломой. Но камень все же использовали довольно часто. В некоторых регионах методы городского строительства очень разнились. Например, в регионе Антиохии, где освоение новых земель в V и VI веках обеспечивало земледельцам относительную зажиточность, просторные многоугольные каменные дома возводились методом сухой кладки; возведение их требовало применения дорогостоящих инструментов, для крыши нередко использовалась черепица; но в некоторых регионах, где воды недоставало, производство черепицы было значительно дороже, и там крыши нередко покрывали каменными плитками. Это было характерно для домов в Магне в Лаконике, на юге Пелопоннесса.
Многие дома земледельцев были очень простыми: один этаж, одна жилая комната с очагом посередине, плохо изолированная от сарая и хлева; люди и животные жили в тесном соприкосновении. Однако во многих каменных домах возводили вторые жилые этажи. При достаточно высоком уровне жизни, например в сирийских городах, на втором этаже имелись две комнаты. В отличие от цокольного помещения в стенах второго этажа делали окна. Этот этаж нередко был меньше, чем нижний, и мог иметь выход на крытую террасу, которая использовалась для сушки плодов, а летом дарила также ночную прохладу. В цокольном этаже содержались животные, хранились инструменты и урожай. В нем чаще всего были только двери. Зажиточные хозяева отделяли животных, делая для них кормушки и изолируя их от урожая, который они могли испортить.
Дом зажиточного крестьянина в Антиохии
Перед домом находился участок, где животные содержались в течение дня. Этот участок мог превращаться во двор со служебными постройками, где хранили давильное приспособление для винограда и ставили глиняные кувшины или бочонки с вином и т.д.; такая планировка дома свидетельствует о зажиточности хозяина. Жилая зона в деревнях обычно располагалась единым комплексом на вершине холма или на его склоне, оставляя низины для сельского хозяйства. Сады, столь важные для византийского хозяйства, располагались вокруг жилых строений.
Нам мало что известно о городских домах простонародья. Известно, что часть Константинополя состояла из деревянных зданий, и это нередко вызывало опустошительные пожары. Из дерева были построены районы, заполненные торговыми лавочками и ремесленными мастерскими. Большая часть домов ограничивалась двумя этажами. В столице встречалось коллективное жилище, построенное по образцу римской инсулы[5], часто деревянное. Иоанн Цец, живший в XII веке, описывал четырехэтажное здание, в котором он жил: никакой канализации, позволяющей удалять нечистоты, тем более обильные, что верхние соседи, помимо дюжины детей, держали свиней. «Кодекс» Юстиниана запрещал строить так, чтобы соседний дом мешал доступу дневного света или закрывал вид на море. Нельзя было строить балконы на узких улицах или деревянные лестницы, затруднявшие уличное движение.
В провинциальных городах, известных после тысячного года, наиболее значительные дома были квадратными в плане, с двором посередине, без колоннады; двор и прилегавшие помещения использовались под склад, хлев, иногда — под мастерские. Жилые комнаты располагались на втором этаже. Это были низкокачественные постройки, с включением античных сооружений.
В уставе монастырского дома милосердия скромного аристократа Михаила Атталита имеется описание его владения в Константинополе. Различные постройки выходят на общий двор; они состоят из цокольного этажа и верхнего, который назывался — место, куда проникает солнце. Балкон верхнего этажа выступает во двор. Имеется также часовня и трехуровневое сооружение, в котором на нижнем уровне расположена мельница, приводимая в движение ослом.
Естественно, аристократические дворцы были намного более пышными. При их строительстве пытались имитировать императорский Дворец, не располагая для этого необходимой площадью. Для них характерно множество внутренних двориков, окруженных портиками и садами, где росли редкие виды растений (слово «сад» по-гречески означает также и «рай»). Дворики вписывались один в другой, создавая настоящий лабиринт. Для женщин и маленьких детей имелись отдельные секции, отделенные от служебных помещений. Оформление выполнялось из мрамора, иногда жилище украшали мозаиками. В доме выделялись две особые комнаты, важные для поддержания статуса семьи: триклиний, столовая, где хозяин встречал своих друзей, равных ему по статусу или подвластных; и зал аудиенций, где он занимался делами. К этому следует добавить библиотеку, так как аристократы получали очень хорошее образование, и аристократический ойкос, где работали его писари, риторы и поэты. Таким образом, дворец был существенной опорой власти аристократа, объединяя семью, друзей, подданных и единомышленников.
Для описания сельского дворца дадим слово Симеону Новому Богослову (949—1022), который уподобляет богатое поместье библейскому земному раю.
Часть земель он приказал обрабатывать; другую решил засадить виноградом; еще часть оставил под паром; в самом красивом месте построил жилище. Там были дворец, бани, парки. Он предусмотрел различные виды удовольствий. Владение он окружил изгородью, поставил сторожей. Даже если ему некого было опасаться, это придавало его резиденции исключительное великолепие, и, по меньшей мере, закрывало ее от враждебных посягательств и обеспечивало должное почтение его подданных и слуг. Здесь он мог принимать визиты своих настоящих друзей и признательных подданных.
Наконец, аристократический дом отличался некоторыми удобствами: имелось отопление, чистая вода либо из водопровода, либо из цистерны, удаление сточных вод, и внутри жилища было оборудовано отхожее место.
СЕМЬЯ, ЖЕНЩИНА, РЕБЕНОК
Семьи аристократов и простых тружеников существенно отличались. Земледельцы и ремесленники обычно жили супружеской парой; наличие дедушек и бабушек было редкостью. Сыновья и дочери принимали участие в общей работе, пока не становились самостоятельными. В сельской местности дети, по крайней мере мальчики, как свидетельствуют жития святых, работали с семилетнего или восьмилетнего возраста, занимаясь выпасом животных. Но мы не знаем, как именно складывался у них весь жизненный цикл, в отличие от аристократических семей.
Брак был одновременно союзом двух людей и двух семей. Христианство выдвинуло на первое место индивидуальный характер брака, основанный на согласии супругов, но не уничтожило полностью римский контракт, определенный Кодексом. В византийскую эпоху увеличилась значимость помолвки, которая с благословения священника заключалась с семи лет. С этого момента решался и вопрос с приданым. Очевидно, помолвки могли быть расторгнуты, но для этого следовало выдвинуть серьезный повод и защитить его в суде. Так поступил Михаил Пселл. Он удочерил девушку, к которой испытывал истинную привязанность, и желая обеспечить ей счастливую жизнь, обручил ее с молодым человеком из хорошей семьи. Пселл передал ему задаток в 50 либр и добился для него получения почетных статуса и должности. Но жених разочаровал «консула философов»: он не только не поддавался воспитательным усилиям Пселла, но, кроме того, оказался гомосексуалистом. Пселл был вынужден обратиться в суд, чтобы добиться аннулирования помолвки.
Брак, заключавшийся по достижении 14 лет мальчиками и 12 — девочками, отмечался в добропорядочных семьях как большой праздник. После ритуального омовения невеста, одетая в белое и закрытая фатой, покидала дом родителей и шла в церковь. Жених и невеста выражали свое согласие и менялись кольцами, на которых были их портреты, объединенные изображением Христа. Эти кольца играли роль амулета против бесплодия. По выходе из церкви процессия с музыкой и пением направлялась в дом жениха. Там невеста, представая перед своей новой семьей, поднимала фату. В то время как приглашенные наслаждались пиром, сопровождаемым выступлением мимов, танцами и другими зрелищами, молодые уединялись в спальне, где супруга получала свадебный пояс. На рассвете приглашенным представляли простыню со следами крови — доказательство девственности невесты и состоявшегося брака. Очевидно, что у менее зажиточных людей праздник был более скромным; в столице бедняки сочетались браком в общественном здании, Нимфеоне, расположенном напротив Сената.
Жена и дети находились под властью мужа, которая была, однако, более ограниченной, чем в римское время: муж больше не имел права распоряжаться жизнями членов семьи. Муж управлял приданым, но он оставлял в пользу супруги до трети или половины приданого, как гарантию его правильного использования. Мужу требовалось получить решение суда, чтобы продать недвижимость, являвшуюся приданым. Если муж умирал раньше супруги, ей возвращалось право распоряжаться приданым.
Жена должна была подчиняться мужу, но в семьях аристократов никакой муж не мог подчинить себе супругу, имевшую более знатных предков. Женщина обретала самостоятельность, только став вдовой, что случалось нередко, так как разница в возрасте супругов могла быть значительной. При этом вдова становилась главой семьи, осуществляла власть над детьми и располагала имуществом, по крайней мере относящимся к ее приданому. Стоит добавить, что в действительно богатых семьях, женщина распоряжалась еще и наследством, которое она получала помимо приданого.
Утренний выход византийской царицы к гробам своих предков. Художник В. С. Смирнов
Начиная с эпохи Юстиниана развод был запрещен, за исключением ухода в монастырь или такой ситуации, когда муж становился епископом, а также в случае супружеской измены женщины. Но развод можно было получить также, доказав невозможность продолжения брака, например, вследствие кровного родства или общественной разницы между супругами. Суды делали больше послаблений, чем того требовал гражданский или церковный закон. Так за повод для развода легко принималось половое бессилие мужчины, а также ненависть или даже простая неприязнь супругов друг к другу. Женщине, оставленной мужем, могли позволить вновь выйти замуж. Что касается важных персон, начиная с императоров, то они без всяких затруднений получали развод, если у них просто возникала такая потребность или желание.
Из-за высокой смертности рожениц остро стояла проблема повторного брака вдовцов. Второй брак не представлял трудности, но третьему браку гражданские и религиозные законы противились. В XII веке каноник Феодор Бальзамон считал, что лишь отсутствие детей могло оправдать развод.
Сожительство также существовало, несмотря на запреты, провозглашенные в IX веке законодательством Льва VI. Оно широко распространилось в высшем свете в XIII веке. Дети, родившиеся от таких союзов, нередко достигали весьма значительных постов.
Какое место отводилось чувствам в этой брачной и семейной системе? Хотя в аристократической среде браки заключались главным образом по согласию семей, чувства при этом не исключались. Как показывает «Житие» хрониста Феофана, написанное патриархом Мефодием в IX веке, этот молодой аристократ женился в двадцать лет на женщине из своего сословия. Но оба супруга разрывались между взаимным влечением и монашеским призванием. В итоге они решили последовать религиозному предназначению. Феофан, однако, хотел иметь детей и продолжить свой род, но супруга от этого отказалась и добилась решения в свою пользу.
Жития святых дают и другой пример. В Житии Кирилла Филеота, написанном в начале XII века, рассказывается, что Кирилл, человек среднего достатка, женился на очень молодой и красивой женщине, отличавшейся исключительным умом. У них родилось несколько детей, но потом Кирилл решил жить в воздержании и отказаться от выполнения супружеских обязанностей. Дорожа мужем и не желая, чтобы он ушел в монастырь (впоследствии он все же это сделал), супруга согласилась с ним и разрешила ему заниматься аскезой дома. Что касается привязанности между родителями и детьми, она была вполне явной, как показывает пример Пселла и его приемной дочери. Заметим, что ученый опекал дочь, а не сына — доказательство некоторого улучшения положения женщины по сравнению с античной эпохой.
СЕКСУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
В Византии на взаимоотношения полов сильно влияла христианская мораль, а она тяготела к целомудрию и рассматривала половую жизнь как средство вынужденное, обеспечивающее зачатие. Половые отношения без намерения зачатия уподоблялись проституции. Церковь рекомендовала воздерживаться от сексуальных сношений по субботам, воскресеньям, в праздничные дни, а также во время поста. Половая жизнь была также запрещена во время месячных и в течение сорока дней после родов.
Женщина считалась искусительницей, так как была склонна к половому влечению. Отсюда покаянный ритуал IX века, адресованный монахиням: «Так же, как женщина бесконечно желает своего мужа, ты, священный алтарь Духа, будешь всегда желать Христа, твоего возлюбленного, и, таким образом, твой взгляд всегда будет направлен на твоего небесного Супруга». Монашеская одежда являлась как бы образцом той, которую порядочная женщина должна была носить и вне монастыря, — широкая, чтобы маскировать формы тела, и полностью скрывающая его, в том числе и голову.
Между этим идеалом и реальностью существовала глубокая пропасть. Сам император подавал дурной пример. Когда Константин IX Мономах в 1042 году стал третьим мужем последней наследницы Македонской династии, Зои, «багрянородной» правительнице было уже более 60 лет; новый супруг не скрывал своих любовных отношений с Марией, происходившей из знатного рода Склиров, счастливого тем, что таким образом он соединился с императором. Константин поселил Марию во дворце и под предлогом наблюдения за строительством церкви Святого Георгия Манган навещал Марию. В это время особенное распространение получил жанр эпиграмм и эротических поэм, романов эротического содержания, отражавших склонности византийцев. Великолепным примером подобных поэм являются стихи Павла Силенциария VI века: «Давай сбросим одежды, прекрасная моя, и возляжем, нагие, переплетя руки наши. Пусть ничто не разделяет нас; даже эта тонкая ткань, которая на тебе, кажется мне столь же толстой, как стены Вавилона». То есть, несмотря на призывы к целомудрию, ни народ, ни элита его не придерживались.
Монастыри тоже не были надежной защитой от демона разврата. Теоретически нельзя было создавать общие монастыри, но они существовали несмотря ни на что. Например, Ирина Дука основала два монастыря: основной — для женщин, а другой для мужчин, который был ему подчинен; причем оба здания соприкасались. Впрочем, разделение по признаку пола ничего не решало. Большая часть мужских монастырей была закрыта для безбородых молодых людей из опасения, что они соблазнят монахов. В XII веке, когда будущий патриарх Иерусалима Леонтий приехал на Патмос, игумен запер его в своей келье именно по этой причине.
Изображение императора Константина IX Мономаха на стене храма Святой Софии. Мозаика
Согласно Кодексу Юстиниана, гомосексуализм наказывался смертью. Однако церковный закон был менее строгим и довольствовался отлучением от церкви на срок от двух до трех лет. Историк VI века Иоанн Малала рассказывал о процессе над двумя епископами, обвиненными в гомосексуализме, — над Исайей из Родоса и Александром из Диосполиса во Фракии. Первый был подвергнут пыткам и изгнан; второго кастрировали и с позором водили по улицам. Император-иконоборец Константин V, которому его противники приписывали всевозможные грехи, был также обвинен в бисексуальности. С IX века обвинение в гомосексуализме стало довольно редким явлением. Зато с этого времени стали получать официальное признание общины, которые формально придерживались принципов исключительно духовного братства. На самом же деле они создавали возможность для близкой дружбы между особами одного пола.
Важная роль в византийском обществе отводилась евнухам. Они с давних времен занимали самые высокие посты во Дворце, так как отвечали за обслуживание императорской спальни, служа кувикулариями и охраняя достоинство императрицы; таким образом, ясно, что спальня была неформальным местом сосредоточения власти. По крайней мере до XII века евнухи занимали привилегированные места в администрации и в императорском церемониале; у них имелась своя иерархическая система. К этой когорте, одновременно презираемой, ненавидимой и вызывавшей зависть, принадлежали многие влиятельные министры, например Иосиф Брингас, фаворит Романа II (959—963), или Никифорица, первый министр Михаила VII Дуки (1071—1078). В семьях аристократов кастрировали одного из сыновей, чтобы обеспечить ему карьеру; в частности, для него не был закрыт путь к епископскому сану, впоследствии он мог стать и патриархом Константинополя. Евнух не мог стать только императором. Игнатий, сын императора Михаила I, был кастрирован при свержении отца в 813 году и стал патриархом в 847 году.
ГИГИЕНА И ЗДОРОВЬЕ
Византийцы сохранили, по крайней мере в городах, римскую традицию личной гигиены. Хотя общественные термы, находившиеся на содержании города, исчезли, такой город, как Константинополь, насчитывал около тридцати бань, опекаемых на благотворительной основе светскими конгрегациями. Бани были платными, но доступными и для беднейших слоев населения. Византийцы постоянно заботились о гигиене, хотя некоторые аскеты решительно отказывались мыться. В «Житии» Леонтия XII века рассказывалось, что этот святой человек устремился в баню сразу после выздоровления.
Горожанам приходилось постоянно заботиться об обеспечении водой. Императоры выделяли большие средства на поддержание акведуков, которые подавали воду из источников, находившихся за десятки километров от города, и наполняли огромные цистерны, расположенные под землей или под открытым небом. Многие городские жилые здания имели канализацию для удаления сточных вод; подземными водостоками были оборудованы и главные улицы.
Зажиточные византийцы постоянно ухаживали за своим телом. В столице имелась специальная профессия, связанная со снабжением жителей различными мазями: духами, ароматными маслами, мускусом, фимиамом, различными бальзамами, косметическими продуктами, такими, как средства для мытья головы и окраски волос. Женщины очищали кожу гороховой мукой и смягчали ее оливковым маслом. В XI веке Михаил Пселл осуждал чрезмерное, по его мнению, увлечение императрицы Зои румянами и духами, макияжем и прочей косметикой.
В Византии врачевание перестало быть общественным, но греческая традиция поддерживалась, и практикующие врачи имелись в Константинополе и в наиболее крупных городах. Хотя в некоторых сборниках с рассказами о чудесах говорилось о том, что святой отвергал людскую медицину и предпочитал призывать на помощь Бога, но иногда напротив: многие святые указывали прихожанам наилучшего врача и в случае необходимости рекомендовали соответствующие средства. Практиковались некоторые операции, конечно, крайне рискованные, например иссечение грыжи или лечение переломов, трепанация черепа или хирургическое лечение катаракты. Гражданские власти проявляли заботу о поддержании или заставляли набожных прихожан поддерживать лечебные учреждения в основных городах. В Константинополе, на противоположной от Дворца стороне Босфора, был устроен лепрозорий. В 1134 году при монастыре Христа Пантократора (Зейрек Джами) император торжественно открыл больницу на 80 коек с диспансером. Византийцы достигли заметного прогресса в лечении заразных заболеваний отчасти благодаря влиянию арабов и персов.
ШКОЛА
Византия унаследовала древнюю систему общего образования, сохранила ее и даже усовершенствовала. Кризис городов в V и VI веках привел к исчезновению муниципальных школ, но начальная школа под управлением грамматиста, обязанностью которого было обучение письму (грамата), по-прежнему имела широкое распространение. Она существовала даже в самых небольших селениях в глубинке Малой Азии и готовила к переходу на следующую образовательную ступень. В начальной школе преподавалось письмо; другие знания давались позднее. Обучение письму и грамматике производилось чаще всего на основе священных текстов. Но использовались также тексты Гомера. Женщины имели право ходить в школу. Феодора из Фессалоник, святая IX века, родившаяся в богатой семье в Эгине, училась по Псалтыри. К обучению приступали в шесть или семь лет. Оно продолжалось четыре или пять лет. Учителя были довольно заурядными личностями: неизвестно ни одного примера их карьерного роста. Школы были частные и платные; но стоимость обучения, как и содержания, была вполне приемлемой. Значительное количество византийцев, которое, однако, затруднительно конкретизировать, умело читать и даже писать, что требовалось для многих профессий, включая священников или торговцев.
Достигнув возраста 10 или 11 лет, ребенок приступал к обучению в средней школе; женских классов на этом этапе не имелось. Средняя школа никогда не исчезала, но сведения о ней дошли до нас только начиная с IX века. В эту эпоху среднее образование сосредоточилось в Константинополе. Будущие апостолы славян, Константин-Кирилл и Мефодий, происходившие из зажиточной фессалоникийской семьи, уехали учиться в столицу, потому что средней школы в их городе не было.
Одна из константинопольских школ. Средневековая миниатюра
О школе в Константинополе нам известно довольно много благодаря письмам преподавателя X века, имя которого осталось неизвестным. Это был желчный одинокий старик, зарывшийся в книги, бедный, почти нищий. Ему пришлось содержать всю свою семью, переехавшую из Фракии из-за вторжений болгар. Он был влюблен в книги, которые продавал, покупал, обменивал, получал и дарил. Он был учителем и директором в педевтерии, где он давал ученикам общее образование. В каждой школе имелся один учитель, в случае необходимости он использовал помощника. Среднее образование начиналось в возрасте около 10— 11 лет. В школу принимали детей любого возраста и любого уровня, они оставались там как минимум 6 или 7 лет. Учеников набиралось довольно много и разных по уровню знаний. Учитель преподавал главным образом наиболее «продвинутым»; а те учили новичков. Учитель контролировал процесс обучения раз или два в неделю. Преподаватель в письмах жаловался на своих учеников: они ведут себя очень вольно, насмехаются над внушениями и охотно прогуливают школу. К учебе у них отношение потребителей, клиентов, и их социальное положение, видимо, лучше, чем у их учителя. Короче говоря, педагогика — это плохо оплачиваемая и мало уважаемая профессия. Сыновья аристократии ей пренебрегали, но именно они составляли существенную часть клиентуры.
Образование было полностью (или почти полностью) частным и платным, что давало учителю большую педагогическую свободу. Но за получение места учителя в лучших школах шла настоящая борьба; доходы зависели прежде всего от количества учеников. Анонимный учитель отмечал, что родители порой задерживали и пересматривали его зарплату, а между коллегами существовала жесткая и не всегда честная конкуренция. Ученики часто меняли школу, выискивая более престижного учителя. В X веке император пытался навести порядок, создав в школе пост председателя и частично назначая хозяев. Позже к системе образования был привлечен патриархат. При этом школа не утратила светского характера, даже с учетом того, что школы большей частью располагались в пристройках к церковным учреждениям. Стоит отметить качество образования того времени. Величайшие интеллектуалы, такие, как Лев Математик в IX веке или Михаил Пселл в XI 1веке, преподавали в школе. Самая знаменитая школа Святого Петра, где учительствовал Пселл, ии^ела несколько хозяев, и в ней преподавали довольно широкий спектр дисциплин. Школа пережила новый взлет в эпоху Палеологов, в XIV и XV веках, когда культура стала предметом заботы всей аристократии.
В основу программы был положен тривиум: грамматика, поэзия, риторика. Главным методом являлось заучивание наизусть: речь шла о том, чтобы воспринять из далекого эллинского прошлого язык, формы, выражения. Ученики занимались композицией, но эти упражнения состояли в рабском подражании старым моделям и в устранении всего личного. В XI веке появилось упражнение схедография, состоящее в том, чтобы в минимуме слов сконцентрировать максимум лексических, стилистических и грамматических трудностей. Результат был плачевным. Школы развивали соревнования между учениками, но при этом учителя нагло плутовали, преследуя собственную выгоду. Цель состояла в том, чтобы таким образом ребенок самостоятельно усовершенствовал красивый язык, который обрел естественным путем от своих родителей. Образование было необходимо прежде всего для того, чтобы готовить служащих гражданской или церковной администрации. В XI веке и в самом конце существования империи теоретически образование было открыто для любого, кто мог заплатить за учебу. Но для успеха денег было недостаточно: образование носило сильно выраженный классовый характер.
Что касается Университета, то он исчез вслед за правлением Юстиниана и возродился только во второй половине IX века. Это произошло благодаря тому, что император поручил заниматься Университетом Льву Математику, поставив государственной целью «устранить неотесанность и малограмотность правителей». Этот Университет просуществовал по крайней мере до Константина Багрянородного, имея четыре кафедры: грамматики, арифметики, геометрии и философии (которая, по сути, объединяла все эти дисциплины). Некоторые зачатки прочих наук добавлялись к риторике. В XI веке Константин Мономах создал высшую школу права для подготовки служащих. Но только в эпоху Палеологов высшее образование по-настоящему возродилось.
ОДЕЖДА И УКРАШЕНИЯ
Основной одеждой во всех слоях общества была туника в различных формах как для женщин, так и для мужчин. Ее при необходимости поддевали под торжественные одежды. У военачальников туника, или хитон, имела сверху всевозможные дополнения: это перепоясанная туника, с длинными рукавами, с разрезами спереди и сзади. На нее можно было надевать короткую хламиду, служившую основной туникой для лиц менее высокого ранга. Ценная шелковая одежда предназначалась для императора, но также выдавалась как часть заработка служащим, которые носили ее во время различных церемоний. По мере развития ремесленного производства, связанного с обработкой шелка, одежда из этого материала становилась все более распространенной. Для поездок использовался тяжелый плащ или пальто, летом — из льна, а зимой — из шерсти. Этим плащом можно было накрывать голову.
Мужчины из народа носили короткую тунику с поясом, удобную для ручного труда. Лен считался материалом для относительно праздничных тканей, но его также можно было использовать для создания менее качественных тканей. У земледельцев на одежду шла также шерсть и кожа домашних животных.
Брюки вошли в употребление под влиянием германских и славянских народов, этот процесс происходил не без колебаний. Однако изображение штанов можно найти на ларце слоновой кости X века. Два века спустя Евстафий из Фессалоник критиковал ношение этого вида одежды, который к тому времени, видимо, широко распространился и являлся принадлежностью мужского пола.
В качестве обуви по традиции носили сандалии, но все большее распространение получала закрытая обувь. Слово «сандалия» теперь обозначало «сапог». Сандалии носили и мужчины, и женщины. У земледельцев сапоги были до колена и доходили до края короткой туники. Изображения голых ног редки: босиком шли только кающиеся грешники. Самые богатые люди заказывали сапоги из шелка и кожи; для бедных кожа была слишком дорогим материалом (пара сапог стоила в 1272 году две серебряные монеты) и заменялась фетром.
Византийский перстень
Украшения носили не только женщины. На многочисленных изображениях можно видеть, что голова императора украшена различными видами подвесок из драгоценных камней в золоте, почти так же, как и голова императрицы. Почти все аристократки носили серьги. Некоторые серьги представляли собой тонкую работу по золоту с вкраплением жемчуга или камней, нередко ограненных в виде груши. Мужские и женские кольца могли быть украшены религиозными сюжетами. Одежду женщин украшали браслеты и ожерелья. Застежки с булавками для закрепления одежды изготовлялись из различных материалов; застежки из бронзы иногда украшали жемчужинами или драгоценными камнями, делали на них узоры, виньетки и подвешивали к ним кулоны. Минимальным украшением для женщин служила носимая под одеждой тонкая золотая цепочка, на которой закреплялся медальон с изображением Христа или святого, но чаще — Богоматери. Императрица Феодора, жена Феофила, последнего императора-иконоборца IX века, попыталась распространить легенду о своем супруге; будто бы, когда он умирал, она наклонилась к нему и вытащила из-под одежды икону, которую носила в кулоне, что послужило знаком его раскаяния и обеспечило сохранение династии.
Наряды византийской императрицы и ее окружения. Иллюстрация XIX века