Византия во многих отношениях занимала особое место в истории. В этой стране не создавалось заново общество и его политический строй — все было полностью унаследовано от Рима. На исходном рубеже империи не потребовалось ничего изобретать, и мы будем рассматривать лишь происходившую там эволюцию уже существующих систем.
Основой политического строя был император. Он правил, отдавая приказы служащим, назначенным им напрямую или косвенно, за что они получали жалованье. Кроме того, они получали титулы, являвшиеся признаком аристократии, которые напрямую сказывались на величине их жалованья. Приказы передавались в письменном виде, как и любые другие административные акты. Чтобы оплачивать служащих, содержать пышный двор и поддерживать собственный высокий статус, финансировать армию и другие общественные службы, императорская администрация взимала налоги. Эта система постепенно видоизменялась: личная верность императору и его семье понемногу начала подменять верность государству. Крупные собственники, получавшие налоговые льготы или вообще освобождавшиеся от налогов, становились посредниками, обязанными взимать налоги.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ КЛАССЫ
АРИСТОКРАТИЯ
Византийское было прежде всего аристократическим, хотя вид аристократии менялся. У этого слоя было двойное основание: во-первых, наличие соответствующих функций и сопровождающего их титула, то есть знаков близости к императору и как следствие — легитимность аристократии, а во-вторых, владение землей плюс приличные доходы, связанные с функциями и титулами.
Когда Константинополь стал столицей, его основатель добился того, что часть римского Сената перебралась вслед за ним на берега Босфора. Он достиг этого путем раздачи значительных земельных наделов, изъятых из государственных земель. Статус сенатора давался тем, кто осуществлял самые ответственные функции, соответствующие их высоким должностям. В отличие от функций, которые можно было отобрать, статус был пожизненным. Сенату было выделено два здания в столице — одно на форуме Константина, а другое — поблизости от Дворца. Его политическая роль постепенно становилась все менее заметной. Конечно, одобрение Сената оставалось необходимым для признания нового императора, каким бы образом он ни пришел к власти; но это одобрение становилось все более формальным. Тем не менее в случае серьезного кризиса Сенат мог сыграть значительную роль. Так произошло, например, после смерти Ираклия в 641 году, когда встал вопрос о его наследнике. Поскольку он был женат на своей племяннице Мартине, то законность этого брака, а следовательно, и родившегося в этом браке ребенка, Ираклона, названного Ираклием, представляла определенную проблему. Старший сын Ираклия, рожденный от первого брака, Ираклий-Константин, или Константин III, умер через три месяца после своего отца, в мае 641 года; Мартина сумела навязать Ираклона, но Сенат решил вопрос о власти в пользу Константа II. Он стал императором в сентябре 641 года.
Когда в 1042 году народное восстание свергло Михаила V, именно Сенат призвал из монастыря Феодору, дочь Константина VIII, чтобы заставить ее короноваться и делить власть со своей сестрой Зоей до ее замужества. Зоя вышла замуж за Константина IX Мономаха.
Таким образом, сенаторство в Византии не было ни функцией, ни знаком отличия. Право вступить в Сенат обреталось с того момента, когда достигался статус, называемый сенаторским, который в иерархии средневизантийской эпохи, с VII по XI век, начинался с ранга протоспафария. Быть сенатором означало вести определенный образ жизни, а именно отказаться от торговли и посвятить себя государственной службе. Но, как мы увидим, титулы будут продаваться вплоть до ранга протоспафария — так в XI веке представители городской торговой верхушки и проникли в Сенат. Приход Комнинов к власти в 1081 году вызвал живую реакцию аристократов; обогатившиеся средние слои населения были изгнаны из Сената, система титулов претерпела значительные изменения, и Сенат прекратил свое существование.
Кризис городов сильно затронул местную аристократию, в частности курию. Византийская аристократия, то есть прежде всего те, кто принимал участие в осуществлении императорской власти, занимала гражданские, военные или церковные должности. Некоторые кланы пустили прочные корни в провинциях или имели провинциальное происхождение, как, например, в EX—X веках семейство Фоки и родственные ему Малеины. Однако прочных связей с провинцией, являвшихся основой их власти, и поста командующего, который им обычно предназначается, было недостаточно. Часть семьи должна была находиться в Константинополе, рядом с императором, чтобы иметь возможность получать милости и освободившиеся посты. Правда, опора на силы, базирующиеся в провинции, нередко играла решающую роль. Начиная с эпохи Комнинов и после них принадлежность к аристократии подтверждали родственные связи, прямые или косвенные, с императорской семьей. Во времена Палеологов в результате крайней территориальной раздробленности местная аристократия группировалась вокруг представителей провинциальных властей, например в Морее.
ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ
Несмотря на блеск городской цивилизации, точнее — блеск Константинополя, подавляющее большинство населения жило в сельской местности и работало на земле: это были земледельцы, чье общественное положение сильно менялось с течением веков.
На римском Востоке никогда не имелось латифундий, обрабатывавшихся рабами. Начиная с IV века часть земледельцев была собственниками земли. Антиохийский ритор Либаний описал довольно большие и густонаселенные поселения, где каждый житель вел собственное хозяйство, в отличие от более мелких деревень, принадлежавших одному человеку. Но даже в этом случае прямое управление хозяйством было большой редкостью: участки распределялись между земледельцами, которые являлись либо колонами, крепко привязанными к своей земле, либо арендаторами, взявшими землю в аренду на более или менее длительный срок. Заметным явлением стало увеличение договоров долгосрочной или даже постоянной аренды. Долгосрочный договор — эмфитеозиса (юридически подтвержденное право пользования чужим земельным участком. — Примеч. ред.) предоставлял ипотеку на имущество.
Эта эпоха отличалась нехваткой рабочих рук, что благоприятствовало существованию маленьких земледельческих хозяйств. По мере исчезновения колоната земледельцы становились более свободными независимо от статуса их хозяйства, и количество собственников увеличивалось. Постепенное ослабление городов привело к тому, что сами ресурсы государства формировались из прямых налогов мелких землевладельцев.
Если добавить, что среди солдат армий фем (военных, а затем и гражданских военных округов, установленных в VII веке), обеспечивавших защиту византийской территории, были зажиточные землевладельцы, то можно понять, что именно они являлись главной опорой императорской власти вплоть до XI века. Отсюда исходила политика защиты этой части населения, осуществлявшаяся в X веке императорами Македонской династии. Она определялась в законе Романа Лекапина 934 года следующим образом: «Большое число хозяйств является источником изобилия как в области производства продуктов, так и в плане выплаты налогов и обеспечения военных поставок, всего того, отсутствие чего люди ощущают, когда это имеется в недостаточном количестве».
Но эта политика провалилась, так как она не сумела преодолеть главную трудность, с которой встретились мелкие земледельческие хозяйства, — все увеличивающийся груз налогов, необходимых для осуществления экспансий, проводимых империей. Мелкие землевладельцы обычно старались встать под защиту могущественного вельможи, оставляя ему свою землю и принимая статус, который получал все большее распространение, — статус парика. Это положение появилось еще в эпоху Юстиниана прежде всего на казенных и императорских землях. Начиная с X века государственная казна, получатель конфискаций, применяемых к земледельцам, неспособным заплатить налоги, предпочитала вместо того, чтобы продавать земли, цена на которые была очень низкой, размещать там париков, вносивших оброк — пактон, или пакт (paktori). В юридическом плане парик оставался свободным человеком, со всеми полагавшимися ему юридическими гарантиями, а в экономическом плане это нисколько не отменяло приоритет мелкого хозяйства. Парик — это постоянный и наследственный арендатор, которого нельзя было согнать с земли, если только он платил свой пактон; но он также не мог прекратить обрабатывать землю, хотя имел право уступить ее другому землепользователю. Владелец имел возможность воспротивиться этому только в том случае, если он использовал свое право преимущественной покупки. Главное изменение заключалось фактически в налоговой системе: часть землевладельцев добивалась того, чтобы те, кто обрабатывает их землю, не регистрировались в документах налогового управления. Тогда налог, собранный с париков, включался в пактон и выплачивался лишь владельцем. Так как часть казенных земель была передана крупным землевладельцам, в особенности монастырям, большая масса париков больше не платила налоги в казну. В государстве, где одно и то же слово обозначало и гражданина, и налогоплательщика, они стали гражданами второго сорта, которых владельцы могли уступать друг другу. Это сразу привело к ослаблению как государства, так и земледельческого сословия. Таким образом, с эпохи Комнинов сельское население перестало быть общественным фундаментом власти: его место заняла аристократия.
Это важное изменение не повлияло на структуру общественного производства. Земледельческое хозяйство носило семейный характер, причем семьей являлась супружеская пара: два супруга с детьми, в некоторых случаях — вдова и ее дети. В этом хозяйстве мог иметься слуга или двое слуг, нередко даже рабов. Между земледельцами также существовала иерархия. Если земледелец имел пахотную упряжку с парой волов (зевгарий; jugum по латыни), его называли зевгарат (zeugaratos). Некоторые, наиболее удачливые, имели две упряжки, их называли дизевгитами (dizeugites). Менее удачливых, воидатов (bdidatos), имевших одного вола, было значительно больше. Еще более бедных называли актимонами («те, у кого нет ничего») «aktemones» или «идущими пешком» (pezoi), в противоположность тем, у кого были тягловые животные. Эти последние могли выжить только благодаря своему саду или нанимаясь для работы на землях более удачливых земледельцев. Они могли также селиться на тех редких землях, которые еще не были распределены между вельможами. Дизевгиты встречались довольно редко: им недоставало рабочих рук, но рабы ценились очень высоко, а наемный труд стоил намного дороже, чем работа членов семьи. Практически не имелось земледельцев, разбогатевших только в результате своих трудов: общественное восхождение происходило лишь по причинам политического характера, например в результате военного успеха.
ГОРОДСКИЕ РЕМЕСЛЕННИКИ
Общественное устройство ремесленников очень похоже на общественное устройство земледельческих хозяйств. Мастер работал со своей семьей в лавочке, которую он снимал, и использовал орудия труда, которые ему принадлежали, как и сырье. Пошив из материала заказчика применялся редко. Однако некоторые мастера имели наемных работников и рабов в количестве намного большем, чем требовалось одному мастеру, так, что они могли открыть вторую мастерскую. В Константинополе вводилась регламентация, препятствовавшая слишком высокой концентрации производств, однако в некоторых провинциальных городах существовали мастерские, далеко выходившие за рамки семейного предприятия. В основном это были предприятия по шитью одежды из шелка: подобный случай имел место в Фивах в XII веке; причем частью рабочей силы, очень квалифицированной, были евреи.
Мы имеем некоторое представление о ценах и арендной плате за лавочку в Константинополе. Цены были очень высокими, в несколько золотых либр. Естественно, они оказались недосягаемыми для большей части мелких ремесленников, тем более работников, которые хотели бы стать владельцами предприятий. Как и вся земля в городе, лавочки также являлись собственностью аристократов и церковных учреждений — соборов и монастырей. Арендные выплаты были более разумными, но чистая прибыль лавочника, оплатившего все свои обязательства, оставалась очень небольшой.
Что касается ремесленников, то, если не случалось серьезных кризисов, нищета им не грозила, однако они не имели средств, чтобы купить лавочку и таким образом изменить свое положение. Лавочники, розничные торговцы и ремесленники составляли основу среднего класса как в Константинополе, так и в провинции. Материальное благополучие, ставшее весьма заметным, начиная с XI века, обеспечивалось этой частью населения и являлось средством для подъема по общественной лестнице сыновей из зажиточных семей. Образование было доступно для любого, кто мог за него заплатить. Получив образование, сын лавочника имел шанс найти себе место в администрации и, участвуя в политике, таким образом приблизиться к правящему классу. В XI веке хронист Михаил Пселл неистово упрекал императоров, в особенности Михаила VI (1056—1057 гг.), за то, что они предоставляли повышения в чине за деньги. Аристократические предпочтения Комнинов, о которых он не мог узнать, так как умер в 1078 году, принесли бы ему удовлетворение, будь он жив в их эпоху.
КРУПНЫЕ ТОРГОВЦЫ
О крупных торговцах империи известно мало, поскольку они, в отличие от своих итальянских коллег, постепенно вытеснявших их в течение XII века, практически не оставили архивов. Между тем в Константинополе существовали судовладельцы, которые объединялись в компании, чтобы соединять свои капиталы или чтобы вкладывать капитал в разъездную торговлю. Торговля по большей части была морской и крайне рискованной.
Расцвет торговли, начавшийся с X века, обеспечил значительные прибыли. В то время одна из особенностей византийской системы титулов состояла в том, что император мог их продавать, по крайней мере все до титула протоспафария, — при Льве VI, в начале X века, он стоил от 12 до 18 либров. Естественно, крупный торговец мог такое себе позволить. Титул протоспафария открывал путь в члены Сената, и Михаил Пселл упрекал Константина IX Мономаха (1042—1055 гг.) именно в этом: «Он открыл Сенат целой толпе».
Алексей Комнин реагировал на эти упреки тем, что позволял притеснять таких сенаторов, а именно вынуждал их передвигаться пешком. Однажды, на переломе XII века, в ходе тяжбы между некоей женщиной и ее дядями подобные сенаторы, занимавшиеся торговлей, решили воспользоваться принадлежащей им привилегией приносить клятву на дому, но истица этому воспротивилась. Тогда император вынес решение: сенатор может торговать, оставаясь номинально сенатором, но при этом он не должен использовать привилегии. Трудно понять, были ли эти лица коммерсантами, ставшими сенаторами, или они являлись аристократами, которые стали коммерсантами.
Отметим все-таки, что Алексей не решился запретить сенаторам, а значит, и аристократам вести торговлю. Аристократия уже в течение длительного времени была связана с производством, хотя бы косвенно: в домах вельмож изготовлялись шелковые ткани, которые полноценно конкурировали, по крайней мере с X века, с тканями, изготовленными ремесленниками. Но уже при Палеологах аристократия начала разоряться, так как земель больше не было, а государственная казна опустела, что делало невозможной выплату жалованья, связанного с определенными постами и титулами. Некоторые аристократы породнились с западными торговцами: в частности, с генуэзцами, представлявшими в то время серьезную силу в Константинополе, и с венецианцами, которые были весьма значительными персонами в Фессалониках, пользуясь доходами от крупной торговли. Аристократы, остававшиеся в Константинополе после 1453 года, продолжали эту традицию.
ПРОСТОНАРОДЬЕ И ГОРОДСКИЕ МАРГИНАЛЫ
Аристократы, торговцы и ремесленники, представляя социально-экономическую основу городов, в особенности Константинополя, в то же время не составляли большинство населения. Простонародье же были прежде всего наемными работниками, уровень жизни которых был самым различным. Наиболее квалифицированные работники будучи востребованными, зарабатывали сравнительно хорошо. Трудовое соглашение действовало обычно в течение месяца, что для той эпохи было достаточно долго. В это время конкурентам запрещалось переманивать работников. Зарплата, о которой мы знаем, доходила до кератия в день, то есть до двенадцати бронзовых монет. Даже с учетом воскресений и многочисленных выходных дней работник получал около десятка номисм в год. Это позволяло ему кормить семью, но не давало возможности купить лавочку, которая стоила несколько сотен номисм. У него даже не было средств арендовать подобное помещение, поскольку арендная плата варьировалась от десяти до тридцати номисм, к которым следовало еще добавить стоимость материалов. Единственный шанс работника изменить свое положение заключался в женитьбе на дочери хозяина мастерской.
Рабы, естественно, не получали вознаграждения и по определению были лишены свободы. Тем не менее они не были бедняками: многие из них имели достаточно высокую квалификацию, что делало их довольно дорогим товаром и давало определенное преимущество — их кормили и предоставляли им жилье. Нередко рабов отпускали на свободу по завещанию, и, если хозяин был щедрым аристократом, он оставлял своему вольноотпущеннику небольшое состояние. В юридическом плане эта тенденция должна была ограничивать рабство для реализации принципа, согласно которому христианин не мог быть доведен до рабского состояния. Случалось, что пример подавал сам император, как, например, Лев VI, который в конце IX века из политических и дипломатических соображений решил освободить императорских рабов; их тогда было довольно много на императорских землях и в императорских мастерских по изготовлению шелковых тканей.
Но не только эти категории составляли население городов. Во-первых, значительная часть работников нанималась на очень небольшой период времени, и в город прибывали также мигранты, не имевшие квалификации, но все-таки надеявшиеся найти хоть какое-то занятие. В порту с прибытием каждого нового судна жизнь моментально активизировалась, что обеспечивало возможность случайного заработка, но в остальное время работы обычно не было. Существование этих людей оказывалось весьма нестабильным, и они постоянно пополняли ряды бедняков, то есть тех, кто выживал только за счет учреждений благотворительности, которые распределяли продукты питания и предоставляли кров. Эти учреждения чаще всего принадлежали монастырям. Их было довольно много, особенно в столице, но явно недостаточно для того, чтобы положить конец появлению маргинальных элементов. Из этой нестабильной части населения и формировался костяк толпы, участвовавшей в бунтах или в более организованных движениях, таких, как мятеж зилотов в Фессалониках в XIV веке.
Однако не все маргиналы были неимущими. До Церковного собора в Халкидоне (451 год) на улицах Константинополя встречались монахи, жившие милостыней граждан. Но поскольку они провозглашали себя служителями той или иной церковной организации, это приводило к беспорядкам — возникали чисто религиозные конфликты; причинами волнений являлся их отказ вписаться в церковную иерархию. Среди тех, чьи души намеревались спасти эти бродячие монахи, были и проститутки; но мы не можем ни определить их количество в различных районах страны, ни обрисовать географию «кварталов красных фонарей» как в столице, так и в других городах. Мы ничего не знаем ни об их образе жизни, ни о тех мужчинах, которые пользовались их услугами. В целом нам так же мало известно о разбойниках, которые, конечно, промышляли незаконной деятельностью на улицах византийских городов.
Наиболее просвещенные византийцы ясно осознавали проблемы расслоения общества, на котором базировалась социальная иерархия. Это доказывают как изменения, внесенные императорами в X веке в законодательство для защиты мелких земледельческих хозяйств, так и выступления самого знаменитого интеллектуала XI века Михаила Пселла против предоставления людям, происходившим из верхушки средних слоев населения, возможности получать чины и титулы и даже попадать в Сенат. В течение XI века «рыночная буржуазия», находившаяся на подъеме, тем или иным способом стремилась добиться почестей и власти. Реакция на это явление Пселла, почти бессменного фаворита власти, весьма любопытна, поскольку сам он не был выходцем из высшей аристократии. В отличие от своего друга Иоанна Ксифиллина, который впоследствии стал патриархом Константинополя, ему пришлось довольствоваться громким, но бесполезным титулом консула философов. Он всем был обязан только своему несомненному таланту, поэтому его презрение к «тем, кто из толпы», то есть стоящим ниже него, кажется особенно поразительным.
Придя к власти в 1081 году, Комнины начали бороться против тех торговцев, которые проникли в ряды высшей аристократии, но одновременно, имея сильную потребность во флоте, они предоставляли преимущества венецианцам, что вскоре привело к разорению византийских торговцев и помешало империи извлечь дополнительную выгоду из экономического подъема XII века. В то время, когда города Италии обновляли свою социальную базу, империя полагалась на самую традиционную аристократию и от этого уже никогда не могла отказаться.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ И ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ВЛАСТИ
ИМПЕРАТОР
Титул, который император носил до последних дней, недвусмысленно определял его как римского императора. В этом наблюдалось определенное согласие: султанат, созданный турками в Малой Азии, назывался Румаам султанатом, а империя, которую венецианцы основали на развалинах империи, разрушенной с их помощью в 1204 году, называлась Романия (Латинская империя. — Примеч. ред.). Византийский император многое унаследовал от римского титула: он являлся временным руководителем магистратуры, которой он теоретически управлял ради общего блага. Отсюда важная роль благотворительности и трудность создания династической системы, а также сохранения самостоятельности народа. Процедура восшествия на престол была строго регламентирована: сначала провозглашение императора армией, главой которой он являлся, с подниманием его на щите, и народное приветствие — чаще всего жителей Константинополя, собранных на Ипподроме; затем ратификация Сенатом, хотя и формальная, но тоже происходившая на Ипподроме, где, находясь в своей ложе-кафисме, император в окружении сенаторов принимал приветствия народа.
К римскому наследству добавились христианские традиции. Рассмотрим титул императора таким, каким он фигурирует в архивных документах и даже иногда в надписях, а также на мозаиках с изображениями императора. Примером могут служить хоры храма Святой Софии, на мозаике которых изображена Зоя, дочь Константина VIII, и ее последний супруг, Константин IX Мономах (1042—1055 гг.); там можно прочитать: «Константин, во Христе Боге, самодержец, верный василевс ромеев Мономах». Здесь в императорском титуловании выражено противоречивое утверждение самодостаточности абсолютной власти (самодержец) и в то же время ее религиозного характера.
Византийский император и его слуга. Иллюстрация XIX в.
31 октября 802 года Никифор, принципал, ответственный за финансы, сверг с престола Ирину, которая, приказав ослепить своего сына, захватила трон (она была первой женщиной, носившей титул василевса) и вела разорительную финансовую политику. Мы имеем рассказ об этой узурпации хрониста Феофана, горячего сторонника Ирины, который в других документах описывал Никифора I как тирана, хотя и не оспаривал законности его власти. Он описывает Никифора, наносящего визит Ирине, находившейся в заключении. Но Феофан вложил в уста Ирине слова, которые она, скорее всего, никогда не произносила: вероятно, они выражали концепцию самого Феофана, человека из аристократической семьи, разделявшей эту идеологию:
Я полагаю, что именно Бог вознес меня к власти из сироты, которой я была. Бог посадил меня, недостойную, на трон; я приписываю свое падение только себе и своим грехам. Пусть имя Господа будет всячески прославлено, - восклицала она, - имя Того, Кто один только является Царем царей, Господином над господами. Что касается твоего возвышения, то полагаю, что все произошло по воле Бога, ибо ничто не может произойти без Его желания. Ты не знаешь о предупреждениях, которые мне часто делались против тебя, когда я носила знаки достоинства, отныне ставшие твоими. Жизнь доказала, что предупреждения имели под собой основания, и если бы я им последовала, я должна была бы осудить тебя на смерть. Но я поверила твоим клятвам, а с другой стороны, я напрасно думала, что, щадя тебя, я сделала бы много добра людям. В действительности я вложила в руки Бога оружие против себя самой, - Бога, именем Которого правят императоры, который один располагает властью над землей. И теперь я вижу в тебе божественного избранника, и я падаю ниц перед тобой, как перед императором.
Таким образом, император — «Божественный избранник». Это выражает концепцию отношений между Божественным и земным. В империи земной город, где живут люди, является всего лишь подобием Царства Небесного. Как в раю есть только один Бог, так и в земном городе — только один император, и он в буквальном смысле является наместником Бога на земле. Из этого вытекает все функционирование политического строя, все отношения между политикой и религией в империи. Любое разделение политической и религиозной власти немыслимо; когда папство после григорианской реформы требовало свободу церкви, оно оперировало понятием, которое не имело смысла для византийцев, впрочем, не в большей степени, чем для большинства принцев и западного высшего духовенства. Естественно, не было никаких препятствий к тому, чтобы император созывал и возглавлял церковные соборы и чтобы он практически самостоятельно выбирал патриарха, ни для того, чтобы его представители постоянно находились в патриаршем Синоде, а императорская власть активно влияла на назначение епископов.
Из речи, приписываемой Ирине, можно понять: именно Бог выбирает своего наместника, и именно Он убирает его, если тот перестал Ему нравиться. Таким образом, успешный захват власти выражает намерение Бога. Вот почему 31 октября 802 года патриарх Тарасий, святой человек, если можно так сказать, а также бывший высокопоставленный чиновник императорской администрации, последователь этой идеологии, человек, который в 784 году был поставлен на свою должность благодаря Ирине, тогда еще регентше при сыне Константине VI, и работал с нею над восстановлением почитания икон на Втором церковном соборе в Никее (787 г.), ни на мгновение не сомневался в том, что вполне законно короновать Никифора в Святой Софии на следующее утро после государственного переворота.
Действительно, согласно римским представлениям одобрение армии, народа и Сената лишь дополняли коронацию, осуществленную патриархом в Святой Софии. Итак, Тарасий приступил к коронации, приняв исповедание веры у нового императора — теоретически для того, чтобы убедиться в его православии. В 457 году Лев I стал первым императором, которого венчал на царство патриарх. Это было первое воцарение после признания патриархата Константинополя Халкидонским церковным собором в 451 году. В самом конце существования империи, при Палеологах, в эпоху, когда ощущалось сильное латинское влияние, появилось коронование, но оно не смогло полностью вытеснить процедуру признания императора.
Император оставался светским человеком, но он часто считался «равноапостольным» (isapostolos), что делало его кем-то вроде епископа, так как епископы — это преемники апостолов. Императоры нередко сопоставлялись с царями Израиля; некоторые брали на себя статус первосвященника — по образу первосвященников Ветхого Завета. У императора было особое место в храме Святой Софии; во время некоторых церемоний только он имел право занимать место под куполом. Таким образом, он располагался точно под изображением Христа Вседержителя, «который управляет всем», находившимся в центре купола. Так достигалось простое и понятное соответствие между Вседержителем и самодержцем. Император был единственным верующим, кто имел право войти в алтарь, как и духовенство, и он получал от патриарха причастие в виде хлеба и вина.
При полной свободе Бога в выборе Своего наместника возникла проблема с наследованием трона. У 88 императоров, сменявших друг друга в период с 324 по 1453 год, средний срок правления равнялся 13 годам. 31 император, по существу, стал узурпатором, в том смысле, что не являлся сыном предшественника или не был им назначен. Однако понемногу устанавливается династический принцип; он особенно ярко проявился во времена Македонской династии, закрепившейся в империи в 867 году на 190 лет. Василий I сумел стать абсолютно необходимым Михаилу III, да так, что последний приказал короновать Василия в мае 866 года; но 23 сентября 867 года Василий I расправился со своим благодетелем. Следовательно, имела место узурпация. После 869 года император распорядился о короновании своего старшего сына Константина, а в 870 году к власти пришел его младший сын, Лев, и за ним — третий сын, Александр. Старший сын умер в 879 году, даже не начав править.
В 886 году, после смерти Василия, к власти пришел Лев VI. Его первая супруга, Феофано, суровая женщина, которая была ему навязана в супруги, рожала только дочерей; она умерла в 895 году, и ее канонизировали как святую, чтобы тем самым она послужила династии. Лев вторично женился в 898 году — на дочери своего юридического советника Зое Заутце. Но она умерла год спустя, так и не родив наследника. Лев VI ратифицировал закон, запрещавший третий брак, он легко нарушил его, чтобы сочетаться браком с Евдокией Ваяной. Но ему снова не повезло — Евдокия умерла в 901 году. Отлично осознавая, что он больше не сможет жениться, Лев в 901 году назначил патриархом своего личного секретаря Николая. Когда новая подруга Льва, Зоя Карбонопсина, оказалась беременной, он отправил ее рожать в Порфиру — зал Дворца, выстланный пурпурным мрамором и предназначенный для родов царствующих императриц. Лев, наконец, был вознагражден за свои усилия: в сентябре 905 года родился мальчик, Константин Багрянородный. Он появился на свет в Порфире, и это стало презумпцией его легитимности.
Легитимность ребенка не стала проблемой: патриарх Николай Мистик крестил его 6 января 906 года, однако потребовав, чтобы Лев отказался от Зои. Поначалу император дал согласие, но очень быстро возобновил отношения с Зоей и нашел священника, чтобы заключить свой четвертый брак. Тетрагамия, то есть четырехбрачие, вызвала глубокий конфликт Льва с патриархом, который на Рождество 906 года, а затем и на Богоявление 907 года закрыл перед императором дверь Святой Софии. Со следующего апреля Лев VI приказал Синоду отстранить Мистика от патриаршества и заменил его монахом Евфимием, в принципе отрицавшим четвертый брак, но принявшим его, как только он стал патриархом.
Лев VI умер 11 мая 912 года. Его брат Александр, венчанный на царство еще в 879 году, сменил его естественным образом, и уже 15 мая он заменил Евфимия Мистиком. После смерти Александра, 6 июня 913 года, весь мир признал маленького Константина, которому было всего 7 лет. Николай Мистик стал его самым горячим защитником. В 919 году влиятельнейший военачальник империи, друнгарий флота Роман Лекапин, заставил Константина жениться на своей дочери Елене. Таким образом Лекапин стал «отцом императора», затем соимператором, а в 920 году — основным императором. Но он побоялся сместить Константина, своего зятя, который обеспечивал законность его власти. Будучи порфирогенетом, Константин VII продолжал царствовать с 920 по 944 год. Роман Лекапин тщетно пытался венчать на царство трех своих сыновей, они не смогли потеснить Константина. После смерти Лекапина Константин правил до 959 года.
Впоследствии два других блестящих военачальника, Никифор Фока (963—969 гг.), а затем Иоанн Цимисхий (969—976 гг.), последовательно захватывали власть и становились императорами. В то же время они позволяли царствовать, не управляя, двум порфирогенетам, Василию II и Константину VIII. Василий II получил власть в 976 году; что касается Константина VIII, то ему пришлось ожидать смерти в 1025 году бездетного старшего брата, чтобы наконец начать править. Он умер в 1028 году, оставив трех дочерей, которые, при помощи брака или усыновления, продлили династию до 1057 года. Понятие порфирогенет стало, таким образом, синонимом законности наследования. На хорах собора Святой Софии Константин IX Мономах, который правил как супруг Зои, изображен без этого титула. В нескольких шагах от его портрета — мозаика, изображающая Иоанна II Комнина (1118—1143) и его супругу Ирину. Заметим, что титулатура Иоанна подобна титулатуре Мономаха, но у Иоанна есть эпитет «порфирогенет», так как его родила царствующая императрица. Божественный избранник был также сыном своего отца-императора.
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ВЛАСТИ
Наместник Бога на земле, автократор, император был всемогущ, почти как Бог. Он — «воплощенный закон»; когда он говорил — говорил закон; и говоря, он творил закон. Он был не выше и не ниже закона: он — сам закон. Его предшественники обеспечивали преемственность закона; юридические кодексы последовательно его воспроизводили. Конечно, византийские императоры ратифицировали много новых законов, но не отменяли и предыдущих; устаревшие законы просто накапливались. Юристы, суждения которых сохранились до наших дней, по-видимому, получали удовольствие от работы с таким необыкновенно сложным законодательным корпусом. Единственной границей могущества императора являлся божественный закон: император должен был побуждать к применению соборных установлений, которые он ратифицировал и которые приобретали силу гражданского закона. После того, как Константин принял участие в Церковном соборе в Никее в 525 году, он созывал и возглавлял другие церковные соборы, но догмы определяли епископы и другие духовные лица.
Константин Великий на Никейском соборе. Сожжение арианских книг. Средневековая миниатюра
Законы не мешали императору навязывать свое влияние при помощи пропаганды, порой очень активной. Это была власть над умами. На одной из сторон монеты имелось изображение императора, и таким образом платили от имени императора. Топтать монету ногами являлось одновременно кощунством и преступлением, и наказание за оскорбление было соответственное. Портреты императора находились в храмах и на улицах. Одна из функций духовных лиц и тем более монахов, заключалась в том, чтобы молиться за императора и спасение империи, оправдывая дотации, выдаваемые им императором. В церемониале, осуществлявшемся в соборе Святой Софии, император играл в глазах присутствующих роль посредника между верующими и Божественным таинством.
Ипподром использовался для того, чтобы демонстрировать прямую связь императора с народом, единодушно избиравшим его там. Кроме бегов, которые являли императорскую щедрость, и политических демонстраций, Ипподром также был местом торжеств: там завершалось движение императорского кортежа, там заключенные проходили по арене и приветствовали императора. Кроме того, на Ипподроме наказывали осужденных и злоумышленников, а также осуществляли общественное порицание заговорщиков из числа высокопоставленных лиц. Чтобы добиться единодушного избрания, император использовал улицы: императорский кортеж отправлялся от Золотых Ворот и двигался к Ипподрому, пересекая весь город. Во время некоторых религиозных праздников император сам возглавлял процессии, особенно те, которые шли к главным христианским реликвиям, хранившимся в императорском Дворце. Наконец, похороны были апофеозом величия императора. Тело, осененное императорскими регалиями, выставлялось на роскошном ложе под порталами Дворца для поклонения вельмож; затем процессия с открытым катафалком направлялась из Большого дворца к церкви Святых Апостолов, при этом народ мог выражать свою скорбь по поводу кончины императора. Византийская власть умела отлично режиссировать подобные зрелища.
Внутри Дворца проходила императорская литургия. Во дворце каждый знал свою роль, которую на него налагало его положение (taxis). Византийцы были увлечены этим порядком, и труды, написанные должностными лицами (taktikon), считались ценным литературным жанром; Константин VII Багрянородный часть своего свободного времени, предоставленного ему правительством его тестя Романа Лекапина, посвящал составлению «Книги Церемоний», то есть труду в той области, которую очень хорошо знал. Он считал церемониал высоко символичным, создававшим земной образ божественного порядка вещей: «Императорская власть, когда она осуществляется в должном ритме и порядке, есть отображение гармонии и движения, которые Творец придал Вселенной». В этой мистерии император, органы управления и двора играли каждый свою роль. И эта мистерия исполнялась в соответствующих костюмах. Согласно Константину VII, императорские одежды были принесены Константину Великому ангелом. Одежда, предназначенная для императора, была окрашена в пурпурный и белый цвета, пурпурными были и его туфли; у высокопоставленных лиц одежда также соответствовала их положению: ее шили из шелковых тканей различных цветов, причем стоимость одежды включалась в жалованье вельмож.
Императорское величие побуждало к молчанию (silentium по-латыни, selention в греческом произношении). Официальные ассамблеи, где император знакомил присутствующих со своими решениями, назывались силентиями; император никогда не говорил прямо, но выражал свою волю жестами и при помощи некоего высокопоставленного лица. В различных помещениях Дворца, где происходил этот церемониал, например в Трибунале Девятнадцати лож, император являлся объектом поклонения, имевшего религиозный оттенок: трон располагался под балдахином, подобным киворию над алтарем в церкви. Церемониал сопровождался зажиганием свечей и воскурением фимиама. Императорский церемониал в свою очередь повлиял на религиозные церемонии, так как свечи и фимиам использовались уже в Римской империи. Император являлся объектом проскинезии (по-гречески — преклонение): подданные и другие посетители простирались перед ним ниц на полу, затем они могли поцеловать ноги и колени правителя.
ХИТРОУМНАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ
С VI века административное управление претерпело важные изменения: усиление централизации и ослабление власти отдельных городов. Значимость Дворца возросла: квестор Священного Дворца господствовал в области законодательства и правосудия; магистр оффиций контролировал различные ведомства, почту и как следствие дипломатию и передачу приказов по назначению. Префект претория, который потерял свои военные полномочия, стал распорядителем государственных финансов и одновременно официальным представителем императорской воли.
Шок от иноземных вторжений, территориальный пересмотр и проистекавшее из этого снижение уровня ресурсов привели к упрощению центральной администрации, что было особенно заметно в области финансов, но довольно чувствительно сказывалось и в других областях. Исчезли должности префекта претория и магистра оффиций, в то время как квестор приобрел судебные функции. При этом возникли новые службы с выразительным названием «секреты», которое ясно показывало «степень прозрачности» и характер действий правительства, которое поддерживало эту систему. Каждая администрация создала свой специализированный секретон: канцелярия, дром (почта), финансовые службы, правосудие, администрация Константинополя. Структура каждой службы практически была одна и та же, но начальника над всеми службами, координирующего их, не существовало, что говорило о прямом и личном контроле самого императора над ставшим менее многочисленным персоналом.
Что такое секреток? Это совокупность служащих, находящихся под властью одного логофета, начальника, называемого часто «отдающим приказы». Таким образом, существовал логофет дрома (почты), геникона (финансов) или стратиотикона (армии). Иногда начальник назывался куратором, картулярием или просто «назначенным для...», когда подчиненный ему секреток являлся подразделением другого секретона, более древнего. Когда несколько служащих-секретиков занимались выполнением одной и той же задачи, тот, кто осуществлял функцию начальника, получал приставку «прото-» (первый): протонотарий, протоканцеллярий и т.д.
Возьмем для примера самую престижную службу — службу почты. Название почты — дром — является греческим переводом древнего латинского Cursus Publicus. В письменных источниках 760 года упоминается служащий почты логофет дрома. Это был очень важный пост: когда говорили «логофет» без указания учреждения, то имелся в виду именно сотрудник, управляющий почтовым ведомством. Почта одновременно занималась передачей приказов, то есть пересылкой их по дорогам, а также заграничными делами. Чтобы выполнять эти задачи, дром мог использовать два основных вида ресурсов: во-первых, взимание налогов или работу по наряду, которая отмечалась в регистрах хартуляриев, — она представляла собой нечто вроде гражданской службы и давала право на некоторые налоговые послабления (говорили об «освобождениях для почты»). Во-вторых, существовали императорские или налоговые службы, объединенные в инспекции и управляемые инспекторами. И здесь, как и во многих других ведомствах, определялись сферы деятельности, доход от которых способствовал поддержанию функционирования ведомства. Естественно, в дроме имелись переводчики и служащие, ответственные за поддержание зданий, где принимали послов. Почта могла использовать почтовые станции, но их служащие не являлись частью секретона и не имели соответствующего ранга. Ясно, что каждый секретон являлся довольно сложным административным органом, у которого была некоторая степень независимости, а иногда и собственные правила функционирования.
1 Логофет.
2 Протонотарий дрома.
3 Картулярии дрома.
4 Инспекторы.
5 Переводчики.
6 Куратор апокрисиарикона, принимающий послов.
7 Герольды.
8 Уполномоченные, буквально — «вестники» (одна из низших должностей военных либо гражданских ведомств).
В этих условиях император нуждался в контролирующем органе. Это была канцелярия под управлением протоасикрита, о существовании которой известно с VIII века. В ее ведении была окончательная редакция всех актов и проверка текстов императорских законодательных актов. Таким образом, начальник данной службы являлся доверенным лицом правителя и главой асикритов-секретарей, контролировавшим весь персонал. В VIII—IX веках это была очень важная должность. Патриархи Тарасий в 784 году и Фотий в 857-м выполняли обязанности протоасикритов; но в дальнейшем эта должность несколько утратила свое значение.
СЛУЖАЩИЕ: ТИТУЛЫ, ДОЛЖНОСТИ И ЖАЛОВАНЬЕ
Михаил Пселл, тонкий знаток византийского административного управления, считал, что «две вещи утверждают господство греков (то есть византийцев): богатство и почести».
Почести имели отношение к двум категориям: титулы и должности. Должности соответствовали исполняющим постам. Они вводились согласно приказу в связи с необходимостью и на определенный срок, для исполнения важных полномочий, причем занимающего пост можно было отозвать в любое время. Совмещение функций осуществлялось довольно редко и только в случае крайней необходимости. При достижении служащими более высокого уровня осуществление функций, соответствующих более низкой ступени, прекращалось. Пожалование должности сопровождалось вручением соответствующих регалий; они подтверждались дипломом и были пожизненными, если функционер не совершал серьезную ошибку.
Эта система имела двойную иерархическую лестницу, то есть существовали две параллельные иерархии: одна для титулов и другая — для должностей. Хотя не было точного соответствия ступеней, все же восхождение по ним происходило параллельно: за получением более важной должности обычно следовало представление к более высокому титулу. Когда человек обретал серьезную власть, он почти всегда одновременно получал соответствующий этой власти титул; напротив, можно было обладать титулом, не осуществляя при этом должностных функций, и сохранять свой титул после оставления должности. В результате благодаря своему постоянству именно титул определял положение человека в обществе. Когда в хронике называлось некое лицо, не всегда упоминалась его должность: говорили «патрикий X» или «спафарий Y». Титул указывался перед именем, а название должности следовало за ним: говорили «патрикий N, стратиг анатолийский», или «N, патрикий и стратиг анатолийский», но никогда не говорили «стратиг N, патрикий».
В «Книге церемоний» можно найти небольшой раздел, озаглавленный «Тариф», который должен оплатить тот, кто желает иметь назначение или быть введенным в офис, в том объеме, какой существовал при Льве VI. Текст начинается со списка из шести градаций с «ценой» каждой: мандатор — 2 либры, кандидат — 3 либры, стратор — 4 либры, спафарий — 5 либр, спафарокандидат — 6 либр, протоспафарий — 12 либр и нередко 18 либр. Это цена только за полномочия; если высокопоставленное лицо хотело иметь жалованье, то платил бы еще 4 либры. Если он желал быть допущенным в Хрисотриклинос — предел почести в византийском церемониале, — это стоило еще 4 либры. Что касается повышения по службе, цена затрагивала только само повышение; если человек желал получать дополнительную зарплату, то следовало заплатить больше. Таким образом, все почести до ранга протоспафария включительно (это первая сенаторская ступень) покупались.
Каково было соотношение между тарифом и жалованьем? Надо тут различать три момента. Почет, связанный с выполнением функций, и оплата за этот почет даже без жалованья; назначение обычно сопровождалось первой выплатой, но в этом случае и тариф был более высоким. Прибыль колебалась между 2,38 и 3,47 %; но в эту прибыль не входила плата за почет.
Можно было просить об увеличенном жалованье, но тогда цена оставалась фиксированной, какими бы ни были полномочия, так как здесь все зависело не от предоставленной чести, но лишь от величины осуществленной выплаты: 1 либра вложений давала 7 номисм жалованья, то есть 9,72 %. Таким образом, это была настоящая пожизненная государственная рента, поскольку полномочия не наследовались, и ее можно сравнивать с максимальной законной ставкой ссуд, осуществлявшихся высокопоставленными лицами (4,16 %) и менялами (8,33 %).
Византийский воин и сановникю Иллюстрация XIX в.
Многое тут можно понять из истории человека по имени Ктена, рассказанной Константином Багрянородным в другом своем труде — «Об управлении империей», предназначенном для воспитания его сына. Дело происходило при Льве VI. В ней говорится о старом служащем, знаменитом певчем. Он был очень богат и страстно стремился стать протоспафарием, чтобы получить определенный статус, носить регалии, быть записанным в Лавсиак, зал Дворца, предназначенный для императорского церемониала, и иметь оплату в одну либру. Он был готов заплатить 40 либр, что выше тарифа. Для осуществления своего плана он подключил императорского фаворита. Сначала Лев VI ему отказал, чтобы не стать посмешищем, делая из старого, слабоумного человека протоспафария, «первого меченосца». Тогда Ктена дал еще большую цену, предложив кроме того два ценных предмета стоимостью по 20 либр каждый. В результате Лев VI уступил и предоставил желаемый титул и жалованье Ктене, который к тому же, к всеобщему удовлетворению, скончался два года спустя. Этот пример подтверждает, что сенаторское достоинство обычно продавалось, но не кому попало. Так, клерку не полагалось стать протоспафарием, но все же, если хорошенько поторговаться, можно было добиться своей цели. Стоит добавить, что Лев VI устроил так, что жалованье платили только два года, и это была компенсация за то, что он скомпрометировал себя в истории с Ктеной.
Титулы имели значение и в семейной стратегии. В августе 1056 года Пселл вручил императрице Феодоре послание, чтобы получить у императрицы (незадолго до ее смерти 21 августа) письменную рекомендацию, благоприятную для него. Пселл добился этого благодаря своему влиянию на императрицу (как и на ее предшественников и преемников). У Пселла была приемная дочь, чье будущее он хотел обеспечить, если бы с ним что-то случилось, пользуясь тем, что он был приближенным императора и членом Сената. Лучше всего было выдать ее замуж за какого-либо высокопоставленного человека; но Пселл, с его относительно скромным происхождением, не мог рассчитывать на выгодную партию. Он остановил свой выбор на Елпидии, сыне протоспафария Иоанна Кенхриса, человеке еще довольно молодом, но вдвое старше его дочери. Была объявлена помолвка, сопровождаемая передачей Пселлу 50 либр, из которых 20 пошло на утверждение Елпидия протоспафарием. Отныне ему полагалось 72 номисмы жалованья.
Однако Елпидий оказался негодяем и ленивым человеком. Он противился усилиям Пселла, лучшего ученого эпохи, имевшего почетное прозвище «ипотита (букв, основоположника) философов». Тем не менее Пселл, уже будучи больным, добился для Елпидия императорской милости — его сделали патрицием. А ведь это отличие, предоставление которого подтвердила затем Феодора, не продавалось.
Но, видимо, Елпидий не выказал никакой симпатии к своей невесте. И Пселл, не желая сделать свою дочь несчастной, решил расторгнуть их помолвку и начал готовить хитроумный судебный процесс. Для этого он получил от императрицы уведомление, что она лишает Елпидия титула патриция, чтобы зарезервировать его для лучшего зятя. Но при этом Елпидий все же оставался протоспафарием. Затем последовало обращение в суд, где Пселл обвинил Елпидия в том, что он «живет не так, как должно сенатору», и ненавидит свою невесту. У Пселла имелись и свидетели. Но этого было недостаточно, чтобы разорвать помолвку: судьи могли или отложить рассмотрение дела, или потребовать от Пселла оплатить 15 либр штрафа, предусмотренного за предумышленный разрыв помолвки. Пселл притворился, что из деликатности не хочет обнародовать привычки Елпидия, несовместимые с браком, и потому предпочел внести 15 либр. Итак, Елпидий вернул себе 30 либр, но он по-прежнему оставался протоспафарием, что было эквивалентно 20 либрам приданого. Он заявил, что больше не желает быть протоспафарием, но, поскольку императрица противится этому, он не может отказаться: то есть он насильно оставлен протоспафарием. В конечном счете Елпидий остался должен Пселлу всего пять либр, но тот, как достойный вельможа, отказался от этой суммы, с условием, что Елпидий не будет требовать возвращения задатка, который он вручил своей невесте при заключении контракта.
Этот рассказ вынуждает внести коррективы в ту, в целом благоприятную, оценку, которой заслуживает византийская администрация. Только при помощи милости одного из сыновей императрицы Пселл получил для своего будущего зятя, помимо вышеупомянутых отличий, относительно важные посты. Речь идет о судебных полномочиях, которые Елпидий не исполнял, но при этом получал вознаграждение. Таким образом, мы имеем тут хороший пример карьерного роста, но одновременно и пример плохого функционирования администрации. Сделать карьеру зятю — в этом нет ничего необычного и специфически византийского; но титул становился семейной собственностью. Пселл получил (или купил) назначение протоспафарием. Он получил титул патриция, который не продавался. Он считал себя их владельцем, так как это он заставил забрать у зятя титул патриция, который он не оплачивал, и сохранить его для другого будущего зятя. Но не следует слишком сильно осуждать Пселла, ведь он происходил из относительно бедной семьи и потому был озабочен материальным аспектом титулов.
Высшей аристократии, безусловно, требовалось обеспечить предоставление титулов каждому поколению, и само собой разумеется, они не должны были «понижаться» со сменой поколений. Выдача титулов и выплата жалованья были предметом регламентированного церемониала, известного из описаний, например, из рассказа лангобардского посла Лиутпранда, епископа Кремоны, приглашенного Константином VII присутствовать 28 марта 950 года на ежегодной выплате жалованья. Церемония проходила в Хрисотриклинии. Во время церемонии кошели укладывались на столе размером десять локтей на четыре. Получателей вызывали по очереди, согласно рангу. Самые высокопоставленные должностные лица и служащие возвращались на свое место, нагруженные золотыми монетами и ценными тканями. Главному схоларию и друнгарию флота потребовалась помощь, чтобы тащить сумки, полные золота, и отрезы тяжелых тканей. Каждому из магистров вручали 24 либры и 28 отрезов роскошной ткани. Патриции получали по 12 либр и отрез ткани; а в огромной толпе протоспафариев, спафарокандидатов, спафариев и т.д. каждый получал от семи до одной либры. Те, кто имел право менее чем на одну либру, а также люди, имевшие титулы без жалованья, получали выплату не от самого императора: за него это делал служащий Дворца. Вся церемония длилась целую неделю.
ПРАВОСУДИЕ
СВОД ЗАКОНОВ
Византия поддерживала римскую юридическую традицию на самом высоком уровне. Уже в начале V века Феодосий II утвердил Кодекс Феодосия, где объединил все действующие законы. В начале своего правления, в 527 году, Юстиниан поручил квестору Священного Дворца, Трибонию, приступить к обширной ревизии; в результате возник Корпус гражданского права, состоящий из учебника для юристов, положений переработанного Кодекса Феодосия, Кодекса Юстиниана и из систематизированных прецедентов судебной практики, главным образом III века — «Дигест». Несколькими годами позже Юстиниан, который продолжает законотворческую деятельность, опубликовал сборник новых законов, «Новеллы». Его название указывало на дальнейшее законотворчество. Параллельно он занимался реорганизацией преподавания права, ограничивая его школами Константинополя, Рима и Бейрута.
Юстиниан намеревался законсервировать право и запретил комментировать «Корпус». Но это была утопическая установка, поскольку предстояло перевести на греческий язык законы, написанные по-латыни, и на латынь — законы, написанные по-гречески; а любой перевод уже является интерпретацией. К тому же «Корпус» Юстиниана был слишком объемным, его трудно было использовать; в нем право было отделено от юриспруденции. В VIII веке императоры Лев III Исавр и его сын Константин V ратифицировали «Извлечения»; как показывает название, речь идет о выборке из законодательства Юстиниана тех законов, которые применялись наиболее часто. Василий I, вступив на престол в 867 году, был озабочен тем, чтобы придать основанной им династии должный блеск. Зная о беспорядке, царящем в законодательстве, он предпринял «очищение права». Поводом для этого стало осуждение трудов императоров Исаврийской династии вследствие иконоборчества. Прежде чем был закончен новый свод, Василий утвердил учебник, «Руководство», который в действительности являлся переделкой «Извлечений», а затем «Введение», с тринадцатью совершенно новыми правовыми документами. Но лишь при его сыне, Льве VI, которому помогал юрист Стилиан Зауца, был, наконец, опубликован свод законов — шестьдесят книг «Басилик», представлявший собой синтез из «Дигест», Кодекса и «Новелл» — по сути, упорядоченный и систематизированный Кодекс Юстиниана. С 894 года Лев VI также начал публиковать новые законы.
«Басилики», бесспорно, активизировали изучение юриспруденции: достаточно посмотреть дошедшие до нас бесчисленные комментарии, или схолии, к «Басиликам». Но, к сожалению, у этого труда имелся тот же недостаток, что и у «Корпуса Юстиниана»: он был огромен, неудобен в использовании, его было сложно запомнить и применять как единое целое. Это вызвало появление ряда учебников, предназначенных для облегчения его употребления, таких, как «Синопсис» или «Типукитос». Название последнего переводится буквально как «где это найти». Он представляет собой предметный указатель к «Басиликам» и использовался практиками права, начиная с судей, которые, главным образом в провинции, не располагали полным текстом «Басилик». В этом издании предлагалось, с одной стороны, удобное краткое перечисление принципов, на которые следовало опираться при принятии решений, а с другой стороны, давалось указание, в какой главе какой книги их можно было найти, чтобы действовать в соответствии с правом. Сборник судебных решений, составленный в первой половине XI века судьей Евстафием Ромеем для своих учеников или помощников, названный «Опыты», показывает, что «Басилики», утвержденные впоследствии императорами Македонской династии, применялись довольно широко. Каждому судебному решению там предшествовали ссылки на тексты, на которых оно базировалось.
Естественно, нотариусы Византии знали право. Каждый получавший звание нотариуса должен был не только уметь составить акт, но и доказать, что он наизусть знает «Руководство». В период интеллектуального расцвета Византии XI века главные деятели этой эпохи — Михаил Пселл, Иоанн Ксифиллин, Михаил Атталиат — отличились именно своими трудами в области права. В 1047 году Константин Мономах создал Школу права для подготовки высшего чиновничества, которую поручил попечительству Иоанна Ксифиллина, «стража законов», впоследствии ставшего патриархом. Ксифиллин пользовался библиотекой, финансирование которой не ограничивалось. Занятия продолжались и в следующем веке под руководством Феодора Бальсамона, клирика Святой Софии, ставшего в 1185 году «внеприсутственным» патриархом Антиохии и автором великолепных комметариев как гражданского, так и духовного права. Далее Школой руководил Константин Арменопул, являвшийся судьей в Фессалониках (1345 г.), затем номофилаком (1349 г.) и главным судьей империи (1359 г.).
ОРГАНИЗАЦИЯ ПРАВОСУДИЯ
Правосудие не было в Византии отдельной службой; любой служащий, представляющий высшую власть, мог осуществлять правосудие в рамках отведенных ему функций. Естественно, это приводило к многочисленным злоупотреблениям. К тому же служащие сами рассматривали простые дела, и суд был весьма скорым, а часто и поспешным. Не только трибуналы Дворца, но и местные суды нередко возглавлялись чиновниками, не имевшим достаточных юридических знаний. Главный гражданский служащий фемы назывался судьей, но это не гарантировало его компетентности. Отсюда возникла целая система обращения к компетентным юристам и их помощникам, которые были обязаны выносить правильные судебные решения.
В Константинополе правосудие было прежде всего правосудием эпарха. Префект города возглавлял суд, который осуществлял правосудие по гражданским и уголовным делам в Константинополе и в окрестностях города радиусом до 100 миль (148 км). В каждом из четырнадцати городских районов Константинополя был свой судья первой инстанции. Но, естественно, главным было императорское правосудие — важнейшая функция правителя; для его исполнения имелся персонал. Квестор, наследник квестора Священного Дворца, играл менее заметную роль, чем при Юстиниане: он занимался делами, связанными с фальсификацией документов, завещаний и т.д. Начиная с VII века он уже не являлся служащим по апелляциям, который получал прошения, направленные императору, и отвечал на них, в чем, собственно, и состояло отправление правосудия. Императорский трибунал теперь не использовался как суд, за исключением дел государственной измены наиболее высокопоставленных должностных лиц. Это делалось при ходатайстве, поступившем от служащего по запретам. Судебный персонал оставался «прикрепленным» напрямую к императору, который и посылал чиновников для судопроизводства в Константинополе или в провинциях. Поначалу императорский суд проходил в крытом Ипподроме Дворца, откуда пошло название «судьи Ипподрома». Потом стали создаваться группы из двенадцати судей высшей категории — «судьи велума». Эта группа получила свое название по наименованию завесы, которой император и судьи отделялись от остальной публики перед началом заседания. Без сомнения, эта группа изначально была призвана помогать императору в отправлении правосудия.
В XI веке друнгарий (термин, изначально обозначавший военное звание) стражи становится высшим судьей империи, так как он командовал отрядом, охранявшим крытый Ипподром, где проходил суд. С 1045 года к нему обращались все прочие суды империи. Константин Мономах создал суд, «служащий для принятия решений», занятый юридическими проблемами, вставшими перед провинциальными судьями, и проверкой законности их решений. Династия Комнинов провела глубокую реорганизацию судебной системы. В 1094 году появился дикеодот, высокопоставленный чиновник, возглавлявший один из крупнейших судов столицы; под его началом находились дикеофилаки, другие судьи, как в столице, так и в провинции. После 1106 года Алексей I создал суд и стал председателем великого трибунала в Константинополе. Короче говоря, эта эпоха была отмечена большим разнообразием столичных судебных органов. Несомненно, это происходило из-за падения значимости провинциальных судей.
Во времена Палеологов они были заменены обычными судьями, смешанной коллегией светских и церковных судей. Андроник II в 1296 году создал суд из двенадцати судей, решения которого являлись окончательными и не подлежали обжалованию; в 1329 году Андроник III заменил их четырьмя «обычными судьями»; вследствие изменений, произошедших в империи, они становятся судьями первой инстанции, в то время как в Морее, на острове Лемнос или в Фессалониках появляются провинциальные судьи.
ФИНАНСЫ
УПРАВЛЕНИЕ ФИНАНСАМИ
Если обратиться к VI веку, то в тот период финансовые службы были разделены на три части: префект претория отвечал за поступление налогов; «священные щедроты» финансировали расходы государства, специальная служба «частное дело» занималась доходами от земель короны и императора и обеспечивала нужды двора и частично общественную благотворительность. В конце VI века при малопонятных обстоятельствах эти две последние службы почти полностью пришли в упадок, и пришлось начинать их реорганизацию. В VII веке все функции были объединены под властью сакеллария. Но это было слишком много для одного; сакелларий стал контролером финансов, в то время как «общее ведомство» (геникон) было преобразовано в налоговую службу. Логофет геникона, руководивший этой службой, имел самый многочисленный и сложно организованный аппарат. В нем находились и картулярии, отвечавшие за ведение земельного кадастра, в провинциях диоцеты (финансовые налоговые инспекторы) в рамках диоцеза (провинциального налогового округа) выезжали в провинции, чтобы заниматься расчетами и сбором налогов. Служащие таможни (коммеркиарии) занимались взиманием налогов на грузооборот. Служащий куратории заведовал императорским имуществом.
Но геникон не был единственной службой, управлявшей имперскими финансами. Служащий сакеллия стал главой Государственного казначейства: он обеспечивал общественные расходы, и в его службу входил контролер монет. Служащий идикона отвечал за выплаты в денежной форме и в виде одежды из ценных тканей, сшитых высшим должностным лицам и вельможам; в связи с этим именно он контролировал соответствующие императорские мастерские. Ведомство стратиотикона отвечало за регистрацию и финансирование вооруженных сил. В некоторых внешних сферах деятельности империи или в императорских учреждениях создавались собственные ведомства, например по делам сирот. Между 971 и 1030 годами земли налогового управления стали настолько ценным имуществом, что появилась служба, ответственная за управление ими, то есть за их продажу или аренду, а также за все получаемые от этого доходы. Истинным министерством финансов становится служба «надзор за собственностью»; в XII веке именно в нее стекалась большая часть налоговых поступлений из провинций.
Ко всему этому Комнины добавили логариастов, контролировавших как центральные ведомства, так и местных служащих. В 1012 году император Алексей создал две больших службы по контролю за финансами. Ведомство «великого логариаста» появилось в 1094 году для контроля за всеми налоговыми отделами и для регистрации всех императорских актов, относящихся к налоговой службе; в 1099 году было организовано ведомство, контролировавшее имущество Короны. Таким образом, Комнины провели радикальное сокращение налоговых служб с целью лучшего контроля над ними. Великие логариасты были важными служащими, которые нередко являлись главными советниками императора. Эта система сохранилась во времена Палеологов, когда титул «логофет геникона» стал простым знаком отличия.
НАЛОГ
Налогообложение, касавшееся городских жителей, называлось хрисаргирон (chrysargyron). Оно стало настолько непопулярным в конце V века из-за начавшегося упадка городов, что император Анастасий отменил его. Жители городов выплачивали земельный налог, но он был не очень значительным. Таможенные пошлины собирались на границах служащими таможни. Позже система пошлин была заменена налогом (kommerkion), который взимался за право на перемещение товара и составлял 10 % от его стоимости. Трудно сказать, была ли эта система принята по всей стране. Вполне возможно, что такой налог касался поначалу только региона Константинополя: он взимался в Гиероне при входе в Босфор, а также в Абидосе, на Дарданеллах. Слово «абидик» стало синонимом финансового инспектора. Абидики находились во множестве портов империи, например в Фессалониках. Самые различные налоговые льготы предоставлялись, например, судам определенного тоннажа, принадлежащим монастырям в Афоне или на Патмосе. В X веке русские купцы получили льготный тариф в виде занижения стоимости их товаров. С 992 года для венецианцев установили максимальную пошлину. Напротив, в 1082 году, в обмен на помощь в борьбе с норманнами, осаждавшими Диррахий, они были полностью освобождены от этого налога. В XII веке Пиза, а затем Генуя получили снижение налога на 4 %. Та же система существовала во времена Палеологов, но Иоанн VI уменьшил налог на 2 %, что было благоприятно для византийских торговцев, до тех пор дискриминированных в этом отношении. Итак, это была эпоха, когда часть аристократии посвятила себя крупной торговле.
Налоговая система в основном связана с налогом на землю. С IV века подушный налог, зависевший от количества животных и людей, и налог на единицу площади земли был заменен налогом со всего дохода. Инвентаризация осуществлялась каждые пятнадцать лет. В принципе налог платил владелец земли, но нередко и арендатор. Чтобы изгнать арендатора, существовало только две причины: неуплата аренды и непредоставление квитанции о выплате налога. Хотя плату вносил арендатор, но именно владелец земли оставался ответственным за поступление налога. Каждый год префект претория устанавливал величину налога и распределял его между провинциями, исходя из поступления налога предыдущих лет. Распределение шло далее по всей территории, вплоть до каждого населенного пункта.
Начиная с VII века эта система радикально упростилась. Базовый земельный налог основывался лишь на количестве и качестве земли; система эквивалентности в оценке покосов, орошаемых земель, неорошаемых земель и невозделанных, предназначенных для выпаса скота, позволяла инвентаризировать все земли на единой основе. Налог стал налогом с твердой ставкой, основанной на платежеспособности каждого индивида. Деревня (chorion) за деревней была расписана в кадастре счетчиком, и размеры каждого участка были точно определены аудитором (эпоптом). Управление финансами располагало центральным земельным кадастром; в провинциях служащие финансов, призванные наполнять казну, располагали земельным кадастром, называвшимся «наружным». Возникающие изменения записывались в провинциальном, а потом и в центральном земельном кадастре.
Каждому виду собственности соответствовала отдельная строка земельного кадастра; строчки объединялись в главы, а главы — в разделы, какой бы ни была форма проживания в этом регионе: группами, отдельными поселениями или смешанно. Сумма налога для каждого поселения выражалась в номисмах; ей соответствовал определенный район деятельности, «подчинение»; совокупность площадей была выражена в модиях. Разделяя таким образом район деятельности, получаем эпиболе, или ставку пропорционального налогообложения, число модиев соответствовало каждой номисме налога. Очевидно, что налоговая система варьировалась в зависимости от места, но в целом она являлась довольно однородной. Теоретические подсчеты показывают, что 1 номисму налога платили за землю, стоившую 24 номисмы (4,16 %). Ставка пропорционального налогообложения служила фундаментальным инструментом проверки налога: аудитор мог выявить, что для того налога, который внес налогоплательщик, у него избыток земли по отношению к ставке пропорционального налогообложения. Аудитор имел право конфисковать излишек, если налогоплательщик не соглашался оплатить соответствующий налог. Например, в 1089 году афонский монастырь Великая Лавра располагал землей на 47502 модия, 20380,5 модия излишка, которые были у него конфискованы.
К этому добавлялись подушные налоги, а именно «подымная подать», составлявшая милиарисий (серебряная монета, равная двенадцатой части номисмы), что было не так много. Но взамен увеличились доплаты, так что в XI веке налог почти удвоился.
Налог вносили ежегодно в сентябре, после жатвы и сбора урожая винограда, когда у налогоплательщиков появлялась возможность расплачиваться. Финансовый инспектор приезжал со списком налогоплательщиков. Каждой деревне определялась сумма, которую финансовый инспектор был вправе потребовать и за которую он отвечал лично. Деревня являлась солидарно ответственной за выплату этой суммы, поэтому за неплатежеспособных налог должны были внести другие жители в обмен на право использовать их земли. Эта система была эффективна, если она применялась достаточно редко; если же нет, то она заставляла людей скрываться, что влекло за собой конфискацию. Это объясняет значительный рост в X веке площадей налогового управления. Но главным образом эти затруднения, вызванное ростом налогового гнета, побуждали земледельцев искать защиту у влиятельных персон, чтобы получить освобождение от налогов, рискуя потерять собственность на землю, ставшую разорительной.
Влиятельные персоны чаще, чем все прочие, получали освобождения от уплаты налогов. Но наиболее глубокие изменения произошли на стыке XI и XII веков. В это время, чтобы вознаграждать за службу, в особенности военную, государство предоставляло отдельным людям право пронойи, то есть сбора налогов в определенной области; этот приводило к фундаментальным изменениям, так как налогоплательщик теперь был связан не со служащим, агентом императора, а с частным лицом. Пронойя в принципе могла быть отозвана, но в лучшем случае она становилась пожизненной, а во времена Палеологов сделалась частично наследственной. Налоговая система таким образом превратилась в приватизированную, и ресурсы государства, уже частично пострадавшие от захвата территорий, после такого налогообложения начали сокращаться просто катастрофически.
АРМИЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ РИМСКОЙ АРМИИ
В IV веке упрочилась двухуровневая система армии с резким различием между центральной и приграничной армиями. Существование приграничной армии отражало новую ситуацию: империя достигла своих границ, и теперь речь больше не шла о расширении ее владений, за исключением небольших приращений. Важнейшей задачей теперь было помешать набегам и вторжениям на территорию империи.
Стало употребляться понятие «лимес», то есть охраняемая и при необходимости укрепленная граница. Но она не представляла собой непрерывную линию. Впрочем, в пустынных зонах Сирии или Египта в ней и не было смысла. На большей части пограничной линии имелись небольшие форты, расположенные на расстоянии от 15 до 30 км один от другого. Об этом свидетельствовал автор V века, герой которого двигался вдоль сирийской границы. Цель византийцев состояла не в том, чтобы сразу остановить врага, если наблюдалось вторжение настоящей армии, но в том, чтобы задержать ее продвижение до того момента, когда подоспеет подкрепление, и только затем преследовать агрессора. Учитывая длину границ, которые следовало охранять, на начало V века требовалось иметь более 300 гарнизонов на Востоке: 104 на Дунае, 62 против персов в Верхней Месопотамии, 95 в Сирии и 75 в Египте. Система заключала в себе два основных недостатка: она была неэффективна и могла противостоять лишь набегам, и в то же время предполагала наличие очень большого количества солдат, которых всегда недоставало в таких местах, не говоря уже об их посредственной подготовке. Поэтому система тихо исчезла в V и VI веках.
С тех пор защита империи базировалась на армии под командованием комита. Это формирование состояло из перегруппированных легионов провинции и вспомогательных войск. Константин сумел объединить все войска побежденных им противников и не собирался более рассеивать эту ударную силу — следовало просто распределить ее по нескольким крупным военным округам. На Востоке таких округов было пять, причем два из них — неподалеку от столицы — находились в распоряжении императора; над ними стоял командир милиции (слово milita происходит от латинского miles и обозначает всех солдат), которому подчинялась как пехота, так и кавалерия. Это вытекало из другого важного преобразования: легион был прежде всего отрядом пехоты, в то время как новая армия пополнялась кавалеристами. Византийцы сумели позаимствовать у своих врагов — гуннов, готов, персов или аваров — все лучшее из их военной техники, а также создали отряды хорошо экипированных конных лучников, способных на рукопашную схватку и намного более подвижных, чем пехота.
Но этой армии мешала малая мобильность. Солдаты пограничной службы, которым раздали земли, становились в основном земледельцами, провинциальные отряды тоже тяготели к закреплению на одном месте. Последствием этого был отказ от центральной армии, которую неудобно было посылать достаточно далеко от столицы.
Чтобы избавиться от этого неудобства, Юстиниан создал новые армии в завоеванных регионах, например в Армении и в Африке, где защита не сосредотачивалась больше на одной линии границы, но поручалась воинскому формированию, напрямую контролируемому командиром местной милиции. В целом после IV века вооруженные силы сильно уменьшились, сократившись с 500 ООО (по всей империи) до приблизительно 150 ООО человек при Юстиниане, который отвоевал треть Запада. Но большой процент в войске всадников, содержание которых обходилось по крайней мере вдвое больше, чем содержание пехотинцев, изменило расклад.
Завершение реформы пришлось на конец VI века. Император Тиверий поручил своему наследнику, императору Маврикию, реорганизовать армию, сделав ее подвижной. Написанный им труд по стратегии позволяет констатировать, что войско стало почти полностью конным. Кроме того, эта армия соединила в себе «римские» отряды и отряды федератов, народов, внешних по отношению к империи, часто захватчиков, которых империя присоединяла к себе, оставляя им, согласно договорам, их организацию и их собственных вождей.
С момента прихода к власти Константина в 324 году до свержения Маврикия в 602-м, ни один военный государственный переворот не увенчался успехом, что объяснялось как правильным командованием, осуществлявшимся командирами милиции, так и неплохими условиями службы в армии, где умело обеспечивались: смена поколений, регулярное снабжение при помощи «аннона» — налога для организации питания населения в течение года, и солидное денежное содержание, приспособленное к изменениям цен, и все это подкреплялось системой реквизиций на нужды мобильной армии. Короче говоря, солдаты прилично оплачивались и хорошо содержались. Кроме того, верными империи их делала также перспектива получения земли после отставки.
Крепость армии обеспечивалась, таким образом, как ее постоянным пополнением, так и способностью государства содержать ее. Однако проблемы, возникшие перед империей в VI веке, в частности чума и ее экономические последствия, а также растущие затруднения в сборе налогов из-за ослабления городов и сокращения населения, привели к тому, что, несмотря на попытку реорганизации армии императором Маврикием, она свергла его и заменила младшим военачальником Фокой. Фока оказался невероятно кровожадным тираном. Он одновременно развязал две войны — одну с персами, другую — гражданскую, и в результате вначале правления Ираклия империя потерпела поражение от персов. Все же использование ресурсов церкви позволило армии остаться самой лучшей в мире и опрокинуть персов в 628—629 годах. Уже Ираклий использовал небольшие, но очень подвижные кавалерийские части, применил тактику партизанской войны, вплоть до последней атаки, когда он воспользовался крупным турецким отрядом. Но после 632 года вторгшиеся арабы не встретили ни местных сил обороны, ни центральных отрядов в достаточном количестве. Сказалось отсутствие финансирования, способного восстановить армию после первого неожиданного поражения при Ярмуке в 636 году. Арабские захватчики, как и завоеванные народы, ожидали контрнаступления византийцев, которое так и не состоялось.
АРМИЯ ФЕМ
Византийскую империю во второй половине VII века спасли от гибели три фактора. Во-первых, арабы, начав свои завоевательные походы, отправились в нескольких направлениях, тем самым распылив свои силы. Во-вторых, арабским войскам путь на Византию преградили неприступные горы Тавра. В-третьих, Византия сохранила свое господство на море. Благодаря этим факторам империя получила время на реорганизацию армии, которая происходила во второй половине VII века на основе фем — больших подразделений войск, формировавшихся и содержавшихся в определенных регионах Византии.
Реорганизация началась с фемы, выведенной из покинутых районов Армении. Она была размещена в северо-восточной части Малой Азии и стала костяком для армянского подразделения. Восточная фема (Анатолийская), находившаяся в центральной и западной частях полуострова, явилась основой анатолийских отрядов. Командование было поручено стратигу, который пополнял свою фему, вербуя зажиточных земледельцев и средних землевладельцев в обмен на некоторые налоговые льготы. Таким образом родилась армия фем, сеть которой постепенно распространилась по всей империи, а затем уплотнилась путем деления огромных территориальных единиц. Впоследствии стратиг стал исполнять и некоторые функции гражданской администрации. Фемы унаследовали крепости, которые были либо новыми строениями, либо укрепленными сооружениями акрополей, оставшимися от городов.
Византийская мозаика с изображением корабля
Армия фем в основе имела кавалерию, менее зажиточные земледельцы формировали отряды пехоты. В случае необходимости снабжение обеспечивалось системой коллективного налога деревень, привычной для жителей. Служба в армии была наследственной; солдат подлежал мобилизации в любое время; он снаряжался, обучался и частично питался за свой счет. При этом, за исключением периодов, когда стратиг призывал его и он теоретически получал жалованье, солдат занимался своей обычной деятельностью, главным образом — сельским хозяйством. Блокированные в горах Тавра, арабы в основном делали вылазки, которые требовали немедленного отпора. В этих случаях армия фем оказывалась вполне эффективной по ряду причин: она могла быть очень быстро собрана; солдаты, хотя и не отличавшиеся особыми воинскими качествами, были вполне способны остановить легковооруженный и немногочисленный отряд; они доблестно сражались, защищая свои семьи, дома и свои земли. Но такая армия оказалась малоэффективной, когда арабы в 838 году бросили на империю настоящую армию, способную достичь Амория в центральной части запада Малой Азии.
Захватив сирийско-палестинский берег, арабы, восприняв мореходные финикийские традиции, в 660-е годы построили флот. Дважды, в 674—678 и в 717—718 годах, они осаждали Константинополь. Однако традиции римского государственного флота сохранились, к тому же византийцы располагали самым совершенным оружием — «греческим огнем». Он представлял собой смесь нефти и селитры, которая делалась летучей и воспламенялась. Военные корабли, дромоны, имели на носу приспособление в виде трубки, через которую эта смесь выплескивалась на море и поджигалась. Но при этом надо было маневрировать таким образом, чтобы ветер дул в корму. Так «греческий огонь» сжигал вражеский флот.
Однако централизованному флоту было не под силу контролировать всю восточную часть Средиземного моря и Эгейское море. В начале VIII века в юго-западной части Малой Азии основали морскую Кивириотскую фему, которая заменила наземный отряд боевым флотом. Солдат фемы использовали на судах. Взятие Крита арабами в 827 году существенно увеличило угрозу пиратства, поэтому острова Эгейского моря в свою очередь были организованы в морские фемы, что, однако, не давало полной гарантии безопасности. До тех пор пока у империи имелись желание и средства вооружать флот, она обеспечивала себе господство на море. Но в конце XI века у империи больше не было своего флота, и ей пришлось призвать на помощь Венецию, чтобы освободить на балканском побережье Адриатики Диррахий, осажденный норманнами из Южной Италии.
Всадники, атакующие крепость
Варяжский отряд в Византии
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АРМИЯ И НАЕМНИКИ
Параллельно с организацией фем империя размещала в регионах, близких к Константинополю, государственную профессиональную армию. Это произошло в середине VIII века, сразу, как только налоговые ресурсы позволили оплачивать ее. Такая армия была необходима, чтобы остановить любое серьезное нападение со стороны арабов или болгар, силы которых превосходили возможности фем. Основой армии была императорская стража (схоларии), и глава ее назывался командиром схолариев. Когда во второй половине IX века византийцы перешли в наступление, солдаты фем не слишком рвались воевать вдали от родных мест и вскоре предпочли выкупать свои военные обязательства. В Х веке императоры попытались их сохранить, зафиксировав за ними право на постоянное владение землей. Но боевой дух этих войск уже исчез. Впрочем, тактика войны менялась. Византия сделала ставку на силу удара. Чтобы отвоевать захваченные врагами территории и восстановить прежние границы, установленные Фокой, помимо партизанской войны занялись переоснащением кавалерии. Она стала тяжеловооруженной. Однако содержание такого вооружения было не по карману солдатам фем и легло тяжким бременем на казну империи.
Эту функцию выполняли легионы. В это время некоторые из них выбирали себе название из античной истории, например Бессмертные; другие использовали географические ориентиры, например легион македонцев или легион фессалийцев. Кроме того, империя была готова использовать самых лучших иностранных специалистов: норманнских тяжеловооруженных всадников, верховых печенежских или арабских конных лучников, пеших армянских лучников. Это «иностранные» отряды, но у этого определения нет точного смысла в империи многонациональной и давно приученной к присутствию солдат, пришедших извне. Одним из примеров такой армии можно считать знаменитую гвардию варягов, состоявшую из скандинавов (в состав входили также выходцы с южного побережья Балтики. — Примеч. ред.). Она была эффективной и надежной, пока империя имела средства оплачивать ее услуги. В состав византийской армии входил крупный турецкий контингент, который 19 июля 1071 года, в день решающего сражения с турками, отчаянно сражался, но к поражению привело бегство византийской аристократии, запаниковавшей из-за гибели императора Романа Диогена.
УПАДОК АРМИИ
Ввиду того что для содержания наемников государственных финансов более не хватало, пришлось прибегнуть к другому способу. Начиная с XII века военачальники всех рангов становятся ответственными за набор и вооружение своих войск в обмен на пронойю. В принципе империи это было выгодно вдвойне, так как эту концессию не составляло труда отозвать: она была назначаемая, а не наследственная. Система действовала относительно эффективно. Если византийское военное могущество и рушилось, то это происходило в основном из-за сокращения налоговых ресурсов и уменьшения возможности рекрутирования при территориальных потерях. Однако развитие этой системы оказалось неблагоприятным, так как возникает тенденция к передаче прав по наследству и захвату предоставленной территории. Все закончилось тем, что возникли почти независимые местные властители, которые затем принимали участие в борьбе за раздел империи. Что касается флота, который так часто спасал империю, то он стал не более чем воспоминанием, так как его могущество также было напрямую связано с финансовыми возможностями.
Короче говоря, необходимо несколько пересмотреть взгляд на византийцев, которые не были столь уж сильно развращены своими успехами и не устранились от участия в защите страны. Хотя Анна Комнин, дочь императора Алексея I, чью жизнь она описала в виде знаменитой эпопеи, не скрывала, что рыцари-крестоносцы произвели на нее большое впечатление своей представительностью и мужеством, но ведь и византийские солдаты доказали свою ценность для империи, что и объясняет, почему империя не рухнула сразу, а могла так долго агонизировать. Причины упадка империи надо искать в основном в ее неприспособленности к экономическим изменениям в мире, а не в потере боеспособности армии.