synegoroi или scholastikoi) и нотариусов (taboularioi). Термин scholastikoi использовался многими авторами до VII в., после чего его сменил термин krites – судья. Этот титул использовался квестором, эпархом (префектом или губернатором) Константинополя, ответственным за прошения, epi ton deeseon – должность, созданная в VII в. Эпарх возглавлял судебную власть в городе, контролировал стражников и тюрьмы и также отвечал за церемониальную, торговую и промышленную жизнь столицы.
В ходе VI в. латынь, являвшаяся ранее фундаментальной для изучения римского права, была заменена греческим языком. Corpus Iuris Civilis – труд, увидевший свет в ноябре 534 г., – довольно быстро перевели, и впоследствии все новые законы Юстиниана издавались только на греческом языке. Без использования латынь «зачахла», ее преподавание прекратилось. Только в армии и суде, институтах, в которых римские традиции наиболее укоренились, сохранились латинские термины, да и то немногочисленные: «Bene, Bene» – официальное приветствие в суде, а также разные команды и названия оружия и офицеров, транслитерированные на греческий, но явно демонстрирующие латинское происхождение. Латинскую литературу почти не читали в Византии, пока Максим Плануд в XIII в. не сделал переводы Вергилия, Овидия, Цицерона и Боэция (см. гл. 27).
Императоры продолжали издавать законы, отражавшие растущее христианское влияние в вопросах, касающихся браков и других аспектов гражданского права, – например, Эклога 740 г. Этот краткий Кодекс Льва III также в некоторых случаях заменял смертную казнь членовредительством (нанесением увечий). В конце IX в. появились базилики (василики) – 6-томное издание имперских законов в 60 книгах, где они были классифицированы по предметной области и расположены в хронологической последовательности, причем соответствующая часть Дигест предшествовала Кодексу Юстиниана и Новеллам. Новый труд был выполнен по приказу Василия I (867–886) и завершен его сыном Львом IV, получившим прозвище Мудрый (886–912) (автор предисловия). В то же время патриарх Фотий написал пролог ко второму изданию «Номоканона», появившемуся в 882–883 гг. Туда вошли все каноны, увидевшие свет после первого издания. Труд был сразу переведен на славянский язык, чтобы помочь недавно созданной Болгарской церкви. Таким образом, и в гражданском, и в церковном праве имеет место очевидное возрождение интереса, продолжавшееся до 1204 г. Феодор Вест, юрист, специалист по каноническому праву, в 1089–1090 гг. написал третий пролог к «Номоканону», а в 1177 г. церковный юрист Феодор Бальзамон составил четвертый пролог и комментарий. В области гражданского права императоры продолжали издавать Новеллы по всем важным вопросам.
Они также прилагали старания к исполнению законов. При Феофиле (829–842) императорская церемония переезда из Большого дворца к Влахернской церкви и обратно, проводившая по пятницам, давала возможность простым горожанам обратиться к императору. Однажды этой возможностью воспользовалась вдова, которая пожаловалась властителю, что ее обманом лишил лошади городской эпарх. Более того, она заявила, что именно на этой лошади в тот момент и ехал Феофил. Тот провел расследование и выяснил, что вдова говорила правду. Эпарх действительно отобрал у нее лошадь и отдал ее императору. Феофил немедленно вернул лошадь хозяйке и велел наказать высокопоставленного чиновника. Известно несколько вариантов этой истории, иными словами, она приобрела широкую известность. Аналогичная практика была продолжена XIII в. в Никее и в XIV в. – в Константинополе, где церемония получила название kavalikeuma («конный выезд») и сопровождалась звуками рогов и барабанов, «чтобы о выезде императора стало известно тем, с кем обошлись несправедливо, и все, кому нужна помощь от него, могли обратиться».[11]
С появлением четкой структуры письменных законов опытные судьи стали публиковать особые мнения – свидетельство внутренней решимости и уверенности византийских юристов. В начале XI в. Евстафий Ромей, дед которого тоже был судьей, занимал высшую судебную должность, droungarios tes Vigles (изначально «командир стражи» – военная должность, ставшая к тому времени гражданской). Будучи судьей имперского суда до самой своей смерти в 1034 г., он записал множество вердиктов, особых мнений и специальных правовых трудов, которые дают нам возможность увидеть, как закон применялся и трактовался. В одном в высшей степени спорном случае Ромей урегулировал жалобу на оспаривание брака на основании обвинения в насильственном похищении. Мнения его коллег-судей разделились, но Ромей указал, что в изначальном обвинении не шла речь о насилии, и «мудрые женщины» позже удостоверили девственность девушки, так что вопрос о насилии, делавшем брак незаконным, не возникал. Что же касается представленных женщинами свидетельств, также подвергшихся критике истцов, то они, конечно, были разрешены в суде, потому что в подобных случаях мужчины свидетельствовать не могут. Таким образом, Евстафий подтвердил, что брак совершенно законен. Его труды были обработаны коллегой или учеником и собраны в сборнике «Пира» («Опыт»), в котором изложены простые правила, основанные на его творческой трактовке законов. Здесь представлена высшая степень приспособляемости и гибкости римского наследия, и выдержки из этого сборника часто цитировались в более поздних трудах.
В 1047 г. оживление интеллектуальной активности побудило Константина IX (1042–1055) создать в столице две официальные школы – права и философии. В новой правовой школе должны были готовить юристов двух типов – notarioi и synegoroi. И те и другие организовывались в профессиональные коллегии. Номофилаком, охранителем законов, возглавившим правовую школу, стал Иоанн Ксифилин, написавший много правовых комментариев. Впоследствии он стал монахом на горе Олимп, а позже – патриархом (1064–1075). Император назначил Михаила Пселла руководить школой философии. Блестящий энциклопедист, Пселл хорошо известен своей Хроникой, посвященной правлению 14 императоров (976–1078), но он же являлся автором многих трудов по философии и математике, а также большого собрания писем (см. гл. 21). В конце XI в. был написан текст Tipoukeitos («Что где найти»), который обеспечил алфавитный указатель к Базилик (или Василик), добавив ссылки к законодательной и правовой трактовке Евстафия Ромея. Благодаря Tipoukeitos, который считается трудом судьи по имени Патц (Patzes), был существенно облегчен поиск источников, поскольку цитировались начальные слова соответствующих законов.
Тем временем в церковной сфере и простые христиане, и епископы приходили со своими проблемами в Константинополь, где патриарх был высшей апелляционной инстанцией. Продвижение в глубь Малой Азии турок-сельджуков в XI в. заставило многих епископов искать убежища в столице. Они становились членами постоянного синода (synodos endemousa) при патриархе и участвовали в судебных процессах. Суд принимал правила, призванные поддержать статус епископов в изгнании или обеспечить духовное руководство тем, кто жил под мусульманским правлением, – люди жаловались, что «шестьдесят книг законов, которые называются Базилики, малоизвестны в наших краях… Безопасно ли для ортодоксальных сирийцев и армян… вести литургию на своем языке?»[12] При написании официального ответа в 1194 г. Бальзамон подчеркнул, что литургии на местных языках должны всегда быть переводами авторизованных греческих моделей, и настаивал на лучшей согласованности с Константинополем. Бальзамон всячески развивал традиции сложных комментариев по каноническому праву и включал в свои работы много примеров незаконного и неправильного поведения христиан.
Несмотря на крушение латинской оккупации Константинополя в 1204–1261 гг., высокие стандарты продолжали поддерживаться патриархом в изгнании в Никее и церковными судами в разных городах. Записи о примененных правовых нормах сохранились в судебных решениях XIII в., вынесенных архиепископами Димитрием Хоматианом из Охрида и Иоанном Апокавком из Навпакта. Даже сегодня мы восхищаемся их решениями. Например, они разрешили развод на основании сильной взаимной ненависти, которая не позволила паре вступить в брачные отношения даже после того, как ее заперли на неделю. Или они сохранили рабыне, обвиненной в воровстве, одну оставшуюся руку, а не приказали отрубить ее, как того требовал хозяин, на основании того, что человек, потерявший обе руки, не сможет выжить.
В XIV в. трудились многие видные правоведы, включая Матфея Властаря, который попытался примирить каноническое и гражданское право в своем труде Syntagma kata stoicheion – «Алфавитной синтагме канонов», разделенном на части по темам, где церковное право предшествует гражданскому по одному и тому же вопросу. Или речь может идти о Константине Гарменопуле (Арменопуле), который в 1354 г. создал Procheiron Nomon («Ручную книгу законов»). Его исследование в шести книгах (поэтому оно называлось «Шестикнижием») стало одним из самых выдающихся вкладов в средневековое право и было сразу переведено на сербский язык, как и «Синтагма» Властаря. Гарменопул также составил сборник канонов Epitome kanonon, с комментариями по проблемам церковного права, а Властарь написал короткие синопсисы канонического права, гимнов, теологических трудов и список латинских правовых терминов. А районный суд в Фессалониках сохранил свидетельства о судьях, которые правильно ссылались и цитировали Кодекс Юстиниана и использовали его положения в увязке с законами своего времени.
В тех же Фессалониках Фома Магистр сочинил свою речь «О долге царя» и считал, что уважение к закону – обязанность правителя, равно как и поощрение более широких и глубоких знаний. По его словам, «законы первоначально вводились и до сих пор, главным образом, поддерживаются знанием… а знание – самое особенное, самое выгодное и самое ценное из всего для человека – просто потому, что в дополнение к другим достоинствам оно возвышает людей над другими».