Арабские дипломаты и военнопленные также оставили похожие рассказы о жизни императорского двора. У Гаруна ибн Яхья есть интересная история о дворце, куда мусульманские пленные были приглашены на ужин по особому поводу, причем их заверили, что в тарелках нет свинины. Он описал стражей – черные христиане, хазары и турки – все со своими оружием, четыре разных тюрьмы, многочисленные талисманы (включая лошадь и всадника с рубиновыми глазами), орган, украшения и столы из дерева, кости и золота. Возле церкви Св. Софии он заметил часы с 24 дверцами, которые открывались и закрывались каждый час. Автор заинтересовался резервуаром, из которого вино и мед могли литься из статуй, стоявших на вершине колонн.
На ипподроме Гарун решил, что Змеиная колонна, сделанная из четырех медных змей, была предназначена для отпугивания настоящих, и описал другие полые статуи из желтой меди, представлявшие людей, лошадей и диких животных. Он с удивлением увидел, что императрица села рядом с императором, чтобы посмотреть гонки колесниц и скачки. Эта сцена изображена на фресках, украшающих юго-западную башню кафедрального собора в Киеве (собора Св. Софии), где императорская чета показана сидящей в императорской ложе и наблюдающей за спортивными состязаниями. В начале XV в. испанский посол Клавихо писал о том же: императрица сидит рядом с императором на ипподроме, остальные дамы наблюдают за происходящим на арене с галереи над входом. Хотя акробаты, жонглеры, гимнасты, борцы, шуты (часто карлики) и танцоры, мужчины и женщины, были обычными артистами при дворах государей во всем средневековом мире, у Византии и здесь возникли свои особенности: акробаты выступали на верблюдах и на канатах, натянутых между высокими колоннами на ипподроме. Музыкальные развлечения обеспечивали евнухи с их звонкими высокими голосами, на органах, лирах и кастаньетах играли «голубые» и «зеленые».
Самое подробное освещение деятельности византийского двора, дипломатии и администрации – компиляции Константина VII Багрянородного: «Книга церемоний», трактат «Об управлении империей», посвященный его сыну, и еще один – «О фемах». Они отражают практическую необходимость тщательной подготовки Романа II к роли императора и дают начало долгой традиции наставнических книг. Два трактата касаются, соответственно, территорий и правителей за пределами империи и регионов под имперским контролем, фем. В них приведено много географической информации о разных ландшафтах, горах, реках и характеристиках жителей. Трактат «Об управлении империей» открывается обсуждением печенегов, считавшихся чрезвычайно опасными врагами, – «ненасытных и крайне жадных до вещей, редких у них… бесстыдных в требованиях щедрых даров». Константин советует: «Всякий раз, когда посланник переправится в Херсон (Херсонес. – Ред.) ради подобного поручения, он должен тотчас послать в Пачинакию (земля печенегов) и потребовать от них заложников и охранников. Когда они прибудут, то заложников оставить под стражей в крепости Херсона, а самому с охранниками отправиться в Пачинакию и исполнить порученное».[33]
Эта практическая информация подкреплялась конкретным примером: «Когда клирик Гавриил как-то был послан к туркам по повелению императора и сказал им: „Император заявляет вам, чтобы вы отправились и прогнали пачинакитов с мест их“, то все главные люди турок воскликнули в один голос: „Мы не ввяжемся в войну с пачинакитами, так как… страна их велика, народ многочислен, дурное это отродье“».[34]
В этой части о северных соседях Византии Константин дает подробный рассказ о том, как люди из Новгорода, Смоленска и других городов Руси собирались в Киеве и плыли по реке Днепр в Крым, а оттуда по Черному морю в Константинополь. Он описывает семь порогов в низовьях Днепра и как с ними справиться. На первом, который назывался Эссупи, что у россов означает «не спи», вода билась о камни с такой силой, что издавала «громкий страшный гул». Чтобы дать понятие о масштабе, Константин объясняет, что этот порог был так узок, как площадка для поло в Константинополе. «Ввиду этого россы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу… волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень».[35] Одновременно они толкали лодку шестами.
«Четвертый порог, огромный, нарекаем по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны… все причаливают к земле носами вперед… и, взяв вещи, которые были у них, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои лодки по сию сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают».[36]
Они плыли до седьмого порога и дальше к переправе Крария, где был залив широкий, как ипподром, и длинный, насколько пролетит стрела. Здесь спускались печенеги и воевали «против россов».
Константин собрал практические и политические советы из старых источников, охватывающих историю отношений Византии со всеми ее соседями. Хотя часть информации, конечно, устарела, приведенные им сведения (генеалогия пророка Мухаммеда, династии Багратидов, правящей в Грузии и Армении, и описание франков на Западе) объясняют важные исторические события. Он показывает, к примеру, почему хорваты остались независимыми от булгар: «Правитель Хорватии сначала, то есть с царствования императора Ираклия, подвластен как слуга императору ромеев и никогда не подчинялся архонту Булгарии».[37]
В дополнение к этим трудам, для своего сына, Константин описывает свои личные деяния следующим образом: «Исследования истории стали туманными и неопределенными, или из-за нехватки полезных книг, или из-за того, что количество написанных материалов вызывает страх и смятение. Вот почему Константин, „рожденный в пурпуре“, самый ортодоксальный и христианнейший из всех императоров, когда-либо правивших, решил, что лучше всего… сначала провести активный поиск и собрать вместе из всех уголков известного мира книги всякого рода, полные самых разнообразных знаний»[38] (о пурпуре я расскажу в следующей главе).
Результатом стала огромная энциклопедия из 53 книг, включивших все великие уроки истории, разделенные на темы: военная стратегия, охота, брак. Только три книги дошли до наших дней: первая – о выборе императора, 22-я – о посольствах (в основном она основана на трудах Иоанна Антиохийского) и 50-я – о пороке и добродетели. Другие аналогичные проекты, к счастью, сохранились: полный словарь греческих имен и терминов – Souda и пересмотренное издание позднеантичной антологии греческих эпиграмм, в котором начало посвящено христианским надписям, но также сохранились весьма блудливые стихи гомосексуального содержания.
Средневековые энциклопедии собирали вместе исторический опыт прошлого – это движение современные историки называют «ренессанс» – возрождение. Имело место и искажение прошлого, как показал Константин в «Жизнеописании Василия» – рассказе о восхождении к власти его деда. Как мы знаем, Василий I стал императором, убив своего предшественника Михаила III. Константин настоял, чтобы это деяние трактовалось как спасение Византии от пьяницы, и всячески подчеркнул все грубые бредовые аспекты правления Михаила. Таким образом, Василий I мог быть изображен в самом благоприятном свете как основатель Македонской династии, которую представлял в третьем поколении Константин. Термин «македонский» также стал применяться к процессу «возрождения» древней мудрости.
Придворные церемонии, записанные Константином VII, продолжали использоваться на протяжении столетий и были перенесены во Влахернский дворец, когда Алексей I Комнин (1081–1118) принял решение жить там. После 1204 г., во время латинской оккупации Константинополя, все центры, которые заявляли о том, что представляют Византию, приняли эти церемонии, и в 1261 г., когда Михаил VIII Палеолог вошел в столицу пешком, он действовал в строгом соответствии с церемонией, принятой для победоносного императора, возвращавшегося с триумфом. Самым любопытным текстом о придворных церемониях представляется поздневизантийский «Трактат о званиях и должностях», написанный анонимным автором, известным как Псевдо-Кодин. Он отражает сохранение титулов, костюмов и регалий в XIV в., когда и император, и императорский двор сохранили лишь тень былого величия. В мозаичном портрете в монастыре Хора Феодор Метохит, первый министр империи, изображен в кафтане и тюрбане – явное свидетельство влияния турецкого стиля на придворные костюмы в этот период. Так что даже в последние годы империи сохранились не только все те же обязанности и roga, годовой пенсион, некогда делавший определенные должности чрезвычайно желательными, но и аспекты, связанные с почестями, стали цениться больше, чем в прежние времена, и люди шли на любые уловки, чтобы их заполучить. Во время короткого царствования последнего византийского правителя Константина XI (1449–1453) великий дука Лука Нотарас захотел получить две высокие должности для своих сыновей и выразил свое желание со всем возможным подобострастием:
«Ваше величество сделали сына Кантакузина stratopedarch по требованию вашего брата деспота, из-за его связи по браку и потому, что его отец был protostrator. Если вы дадите Сфрандизи важную должность, которая выше grand stratopedarch, что будет? Но если ваше величество соблаговолит, даруйте ему должность grand primikerios, которая является следующей по рангу».[39]
На этом этапе, являлся чиновник protostrator или grand stratopedarch, в финансовом отношении большой разницы не было, но придворные продолжали стремиться к самым престижным постам, высшим в иерархии. Императо