р оказался в затруднении, поскольку желал наградить других чиновников, которые больше заслуживали этого, чем сыновья Нотараса. Тем временем турки окружили город и доставили к нему большую пушку, которая должна была сокрушить его стены.
Глава 17Императорские дети, «рожденные в пурпуре»
В 1044 г. византийцы протестовали против любовницы Константина IX Марии Склирены и потребовали, чтобы им показали настоящую императрицу: «Не хотим Склирену царицей, да не примут из-за нее смерть матушки наши Зоя и Феодора!»
Выражение «рожденный в пурпуре» (в порфире) (греч. porphyrogennetos) происходит от porphyra, особого помещения, выложенного порфиром, пурпурным камнем, или завешенного пурпурным шелком, которое было построено в Большом дворце до 750 г. В этом году хазарская принцесса Ирина, ставшая первой супругой Константина V, дала жизнь мальчику, получившему имя Лев в честь деда. Позднее он получил два прозвища: Хазар и Порфирогенет. Он был первым императорским отпрыском, рожденным в пурпурных палатах. Этот специальный комплекс внутри дворца был инициативой императора – иконоборца, который также построил церковь Богоматери Фаросской. Пурпурные палаты стали комнатой, где императрицы рожали детей, и все они по праву назывались «рожденными в пурпуре». Это был творческий подход, создавший новый титул как способ укрепления династической императорской власти.
В римские времена «рождение в пурпуре» стало выражением, как правило относившимся к императорским детям. Их даже иногда заворачивали в пеленки с пурпурными краями. Дорогая краска, полученная из крошечных моллюсков, использовалась для окрашивания шерсти и шелка. Как мы уже убедились, византийские императоры и их семьи монополизировали ношение пурпурных шелков, а дипломатические дары в виде пурпурных одежд ценились в зарубежных странах выше любых других. Саркофаги из порфира, пурпурного камня, добываемого только в Египте, также приберегались только для правителей.
Предназначался порфир для гарантии законности porphyrogenneroi или нет, но Константин V понимал важную роль, которую тот мог сыграть для укрепления династического правления в Византии. Его юная жена Ирина, которую еще ребенком привезли в Константинополь, чтобы упрочить политический союз, не имела детей до рождения Льва. Счастливое событие состоялось, и годом позже Лев был коронован соправителем. В этих двух мерах – сооружения пурпурных палат и коронации перворожденного сына – видно стремление Константина обеспечить продолжение своей династии. И хотя он имел еще много сыновей от третьей жены и обеспечил им всем высокие должности, но все же своим наследником император всегда считал Льва.
Чтобы особо подчеркнуть истинно императорское рождение, характеризовавшееся новым термином «рожденный в пурпуре», Константин желал сделать титул императора наследственным. Римский принцип выборов сенатом, армией и народом его не устраивал. Пурпурный «роддом» был вкладом Константина в новый средневековый метод определения очевидного наследника; он же выводил из игры сенатскую аристократию и генералов. Другие правители, такие как Ираклий, уже заявляли о сохранении власти в руках одной семьи, а те, у кого не было сыновей, могли усыновить ребенка. В переходе от Античности к Средневековью этот момент является критическим. Специальные родовые палаты в дворцовом комплексе помогли Константину V найти решение для тех, кто противился правлению его семьи. Он намеревался дать начало новой традиции: отныне и впредь только porphyrogennetos будут считаться законными правителями Византии.
Конечно, такое развитие событий не остановило соперников и узурпаторов, пытавшихся захватить власть. Порфир использовался и для других целей. К примеру, императрица Ирина приказала ослепить своего сына Константина VI, причем в том же помещении – Порфире, где она когда-то дала ему жизнь. Позже императрица использовала его во время раздач подарков аристократками на празднике Брумалия. В сложной ситуации, возникшей в начале X в., мы видим, как правящий император использовал его – вполне сознательно – для продвижения своих династических намерений.
Император Лев VI, прозванный Философом и Мудрым (886–912), который был женат трижды, лишился всех своих жен. Первая – Феофано – была скорее затворницей, чем действующей императрицей. После ее смерти император приказал изобразить сцены из ее жизни на фресках в Большом дворце, а затем женился на своей любовнице Зое Заутце, которая умерла, так и не дав императору законного наследника. Чтобы жениться в третий раз, императору пришлось понести суровое наказание, поскольку у церкви были строгие взгляды на христианский брак: если супруга умирает, вторая женитьба разрешается, но не поощряется, а третья считается неприемлемой. Лев, однако, сделал третьей императрицей Евдокию Ваяну. В 901 г. та умерла при родах вместе с ребенком, это поставило императора в крайне затруднительное положение – ему был отчаянно нужен наследник. Но патриарх Николай I Мистик напомнил ему о церковном правиле: вступление в четвертый брак – грязный акт, достойный только низших животных.
Поэтому император жил со своей любовницей, Зоей Карбонопсиной («Черноглазой»), до того, как ей пришло время рожать. Тогда Лев поместил ее в Порфиру. Там в мае 905 г. родился его долгожданный сын. Хотя традиция требовала, чтобы ребенка назвали Василием в честь деда по отцовской линии (Василия I), Лев решил назвать porphyrogennetos Константином, в честь всех предыдущих правителей, носивших это имя, вплоть до Константина Великого, основателя христианской империи и ее столицы. Но поскольку патриарх Николай оставался непреклонным и не пожелал принять Зою Карбонопсину, ребенка крестили лишь после того, как Лев согласился оставить любовницу и отослать ее в монастырь. Таким образом Константин был признан законным сыном Льва. Тогда император поселил Зою во дворце и подкупил священника, чтобы он их поженил. Патриарх Николай пришел в ярость и отлучил Льва от церкви почти на целый год.
В конце концов удалось прийти к компромиссу, и Николай заявил, что больше не будет разрешено ни одного четвертого брака. Константин был признан императорским наследником и стал одним из самых известных из детей, «рожденных в пурпуре». Его прозвали Порфирогенет, или Багрянородный, но и это не обеспечило мирного перехода власти в его руки после смерти Льва в 912 г. После короткого правления его брата Александра восьмилетний Константин остался единоличным правителем. В 913 г. в регентский совет вошли его мать и патриарх Николай, остававшийся – что неудивительно – недовольным. Через шесть лет под предлогом защиты наследства Константина императорскую власть узурпировал флотоводец Роман Лакапин, который правил в 920–944 гг., позаботившись о высоких должностях для собственных сыновей. Хотя номинально Константин считался императором с 913 г., избавиться от Лакапинов ему удалось только в 945 г. Пурпурная аура поддерживала его в течение двадцати шести лет. Потом он правил империей до 959 г., стал ученым, художником, покровителем золотых дел мастеров, иллюстраторов манускриптов и ремесленников, способствовал возрождению искусства, зачастую обращаясь к античной мифологии.
К этому времени термин porphyrogennetos был признан на Западе как указание предназначения, что создавало трудности при заключении браков, поскольку найти императорскую невесту было совсем не просто. Как мы видели, Константин VII Багрянородный настоял, чтобы византийские принцессы ценились так же высоко, как императорские регалии и «греческий огонь». Ведя отчаянную борьбу за утверждение своего права на императорский трон, Константин составил для себя весьма возвышенные понятия о том, что это значит – быть «рожденным в пурпуре». Он осудил Льва III за выбор хазарской принцессы для своего сына (это навлекло позор на империю), а Романа I – за разрешение, данное им внучке – Марии Лакапин – выйти замуж за Петра Булгарского. В связи с этим «неприличным» браком Константин охарактеризовал Романа следующим образом: «Роман… был простым и неграмотным человеком, не принадлежал к тем, кто с детства воспитан в царских дворцах, он был не из царского и знатного рода, а поэтому он многое вершил деспотично и крайне самовластно… Так как вопреки канону и церковной традиции, вопреки повелению и заповеди великого и святого императора Константина он совершил это [брак], поэтому еще при жизни вышеназванный господин Роман был крайне ненавидим, порицаем и поносим и советом синклита, и всем народом, и самою церковью…»[40]
Несмотря на такую «бездну презрения» к Роману I, старший сын Константина был назван Романом, а женился он на западной принцессе Берте. В адресованной сыну книге Константин всячески старался подчеркнуть высокое происхождение Берты: «Ее отцом был король Гуго, а дед славного короля Гуго происходит из рода Карла Великого, о котором много песен и рассказов, повествующих о его воинских подвигах. Сей Карл был единоличным правителем всех королевств, а царствовал сам в великом королевстве франков. …Берта, прибывшая в Константинополь и обручившаяся с „рожденным в пурпуре“ Романом, сыном Константина, христолюбивого деспота, была дочерью сего славного короля Гуго. Она звалась Бертой по имени своей бабки, старшей Берты, что царствовала после смерти Адельберта, своего мужа, и переименована была в Евдокию, по имени и бабки, и сестры Константина, христолюбивого деспота».[41]
Однако Евдокия умерла довольно скоро, и Роман II (959–963) выбрал жену, которая, если верить слухам, являлась дочерью хозяина постоялого двора.
Несмотря на титул, жизнь многих porphyrogennetoi вовсе не была легкой, как и у Константина VII. Его внук, Василий II, тоже унаследовал трон, будучи еще ребенком, – в 963 г., а власть получил в 976 г. Во время первых десятилетий своего правления ему противостояли семьи Фока и Склир, а Василий Лакапин,