Далее говорится: «Почему ваши священники не женятся? …Церковь не запрещает священнику взять жену, но вы не женитесь. Вместо этого вы имеете наложниц, и ваш священник посылает слугу, чтобы тот привел к нему наложницу, и гасит свечу, и оставляет ее на всю ночь».
Тот же текст критиковал латинян за непочитание икон – они называли Богородицу просто Санта-Марией – св. Марией, иными словами, обычной святой; за использование двух пальцев, чтобы перекреститься, за то, что едят удавленину и имеют еще много привычек, странных и неправильных для греков. Все эти разногласия снова «всплывут на поверхность» в 1440-х гг., когда население Константинополя отречется от союза церквей, за который выступал Иоанн VIII.
Хотя попытка добиться объединения церквей в 1274 г. оказалась неудачной, надежда, что западные христиане с благословения папы в конце концов придут на помощь византийцам, поддерживалась растущим интересом к латинской теологии и первыми переводами латинских Отцов Церкви греческими учеными. Знание средневековой латыни в Византии, так же как разговорных наречий, которые использовали купцы, крестоносцы, дипломаты и паломники, существенно расширилось. Когда ученый и монах Максим Плануд (1255–1305) начал переводить классических латинских авторов и св. Августина, он революционизировал понимание византийцами Запада. Благодаря ему в Византии читателям впервые стали доступны полные версии в прозе «Метаморфоз», «Героид» и ряда стихов Овидия, «Утешения философией» Боэция, «Риторики» Цицерона, трудов Макробия и разделов «Города Бога» Августина. Братья Димитрий и Прохор Кидонисы и Мануил Калека продолжили эту работу, а Григорий Хиониад продемонстрировал важность исламской астрономии, сделав переводы с персидского языка на греческий.
Это был новый поворот в византийской культуре, который отразил понимание иноземных, негреческих знаний. Он положил начало отходу от традиционных представлений о византийском интеллектуальном превосходстве во всех областях и показал, что Византия могла адаптироваться и учиться у обеих сторон в споре об объединении церквей. Большинство авторов, переводивших труды с латинского языка на греческий, выучили новый язык у монахов. Как и «апостолы славян», они использовали лингвистические знания, чтобы укрепить византийскую культуру. Плануд также был послом – в 1296 г. выполнил дипломатическую миссию в Венеции. Он опирался на широкий интерес к древней греческой культуре. Его заслугой является издание теорем Диофанта и других математических трудов, а также копирование и дополнение Anthologia Graeca – «Греческой антологии» – позднеантичного собрания эпиграмм. А спустя два поколения Димитрий и Прохор Кидонисы в первую очередь интересовались теологией и непосредственно участвовали в церковной политике XIV в. Братья были ответственны за перевод на греческий язык трудов Фомы Аквинского Summa contra gentiles и Summa theologiae («Сумма против язычников», «Сумма теологии»), которые внесли новую энергию в лагерь юнионистов. Они также уделяли внимание трудам Августина, Боэция и св. Ансельма Кентерберийского, перевели «Опровержение Корана» Рикольдо де Монтекроче.
Несмотря на растущий интерес к западной философии, стиль аристотелевской логики, принятый в появлявшихся европейских университетах, не оказал большого влияния на Византию. Образовательная система имела собственные традиции, основанные на оригинальных текстах Аристотеля, обогащенных многочисленными, более поздними, комментариями, посвященными метафизике, космологии, этике и логике, которую всегда изучали в Восточной Римской империи. Другая причина может заключаться в росте исихазма и учения о достижении просвещения путем созерцания, больше связанного с Платоном, чем с Аристотелем (см. гл. 18). Монахи-исихасты с горы Афон оказались непримиримыми противниками объединения церквей на условиях, согласованных в Лионе. С другой стороны, на тех византийских интеллектуалов, которые склонялись в пользу объединения, большее впечатление производила западная аргументация, основанная на латинских переводах Аристотеля – традиция логики, которая игнорировала восточные комментарии.
Иоанн V Палеолог, однако, стремился реализовать план военного сотрудничества с Западом против турок и решил перейти для этого в католицизм. Его путешествия в Венгрию и Италию в 1366–1369 гг. привели к его окончательному подчинению римской власти. Хотя это оставалось его собственным решением и не затрагивало византийскую церковь, он надеялся, что оно будет способствовать получению военной помощи. Но тот факт, что по пути домой венецианцы арестовали Иоанна V за долги, раскрыл, насколько опасна ситуация в Византии. Его сын Мануил был вынужден выкупить отца, и, чтобы тот смог вернуться домой, Венеции отдали в счет долгов остров Тенедос. Несмотря на то что обещанная военная интервенция имела место (под сербским командованием), в 1371 г. турки разгромили христиан на реке Марице, и император отказался от своей прозападной политики. Однако некоторые ведущие византийские интеллектуалы все же перешли в римское католичество и продолжили борьбу за объединение церквей, считая это единственным средством разорвать смыкающееся вокруг Константинополя кольцо оттоманов. Один из этих византийцев, Димитрий Кидонис, написал трактат, в котором предложил условия для обеспечения латинской помощи в 1389 г., но на него никто не обратил внимания. Таким образом, отсутствие единства в рядах элиты внесло весомый вклад в ослабление Византии, пока турки продолжали экспансию в Европу.
В 1422 г. столица пережила большую осаду, но восемью годами позже были взяты Фессалоники, что позволило туркам подойти к Константинополю и с запада, и с востока. Ситуация усложнилась, и Иоанн VIII Палеолог предпринял еще одну попытку добиться объединения церквей, чтобы можно было рассчитывать на существенную военную помощь, поддержанную папством. В 1438 г. он возглавил делегацию самого высокого уровня (патриарх Иосиф II, два представителя церкви – Марк Евгеник из Эфеса и Виссарион Никейский, 16 митрополитов, чиновники и монахи, всего более 70 человек), которая отправилась в Феррару, где предстояла встреча с папскими сторонниками. Патриарх Иосиф был настолько взбешен требованием, чтобы он, как все официальные лица, поцеловал ногу папы, что наотрез отказался покидать корабль, пока вопрос не урегулировали. В результате папа Евгений IV согласился только на частный прием вместо намеченной грандиозной публичной церемонии. Собор официально открылся 9 апреля после 20-дневных дебатов относительно того, где следует расположить троны для главных действующих лиц. Из-за многочисленных задержек и не приведших к определенным результатам встреч, вспышки чумы и нехватки средств в январе 1439 г. участники были вынуждены перебраться во Флоренцию, где собор поддержала семья Медичи.
Все длительные дебаты самым тщательным образом записывались, но самый интересный рассказ о соборе оставил Сильвестр Сиропул, экклесиарх константинопольской церкви. В его мемуарах отражены впечатления о неофициальных дискуссиях, сопровождавших официальные переговоры: как члены византийской делегации ссорились между собой (существовали серьезные разногласия между Иоанном VII и Марком Евгеником) и выбирали темы для обсуждения, далекие от этих разногласий (например, о существовании чистилища). Он описывает ситуацию, когда стало очевидно: поскольку греки не знали латынь, то они не могли дискутировать с западными теологами, которые выдвигали против каждого восточного текста собственные аргументы, часто взятые из незнакомых византийцам трудов.
Добавление filioque к Символу веры оставалось главным барьером – и как дополнительная оговорка к формулировке, согласованной на I и IV Вселенских соборах, и как проявление ортодоксальной теологии. После многих месяцев латинского давления было наконец достигнуто соглашение, заключавшееся в следующем: всех святых вдохновляет один Святой Дух, независимо от того, западные это святые или восточные, и значит, их вера должна быть одинаковой по сути, даже если она выражается на разных языках – латыни и греческом. Разногласие по поводу папского превосходства оказалось более фундаментальным. Если формулировку Символа веры могли хоть как-то принять, но власть, которую требовал Рим, означала подчинение, которого константинопольская церковь не желала. По прошествии долгих веков уточнений и усилений, благодаря прочному положению римской церкви на Западе, папство установило верховную власть над всеми церквами, считавшими своим основателем св. Петра. Они считали, что, прежде чем говорить о церковной унии, византийские патриархи должны подчиниться Риму. Это подразумевало не только более низкое положение, но и отвергало традицию пяти ведущих епархий, собирающихся на собор – высшую власть в христианском мире. В то время как Новый Рим/Константинополь признавал почетное первенство старого Рима, восточная теория пентархии никак не согласовывалась с римским требованием абсолютного превосходства.
Под давлением Иоанна VIII восточные клирики согласовали формулировки, которые позволили составить проект документа об объединении церквей (уния). Оставшиеся моменты, такие как использование кислого или пресного хлеба, вступление в брак ортодоксальных священнослужителей низших рангов, а также касающиеся поста и коленопреклонений, были сочтены местными обычаями, которые могли быть приняты. Когда 6 июля 1439 г. во Флоренции зачитали акт о церковной унии на латыни и греческом языке и все присутствовавшие одобрили, состоялось формальное объединение церквей. Образ Иоанна VIII был запечатлен в миниатюрах, бронзе и на медальоне Пизанелло, на котором он изображен в большой остроконечной шляпе, модной в те времена. Процесс переговоров об объединении занял почти три года, и византийские делегаты вернулись в Константинополь только в феврале 1440 г.
После этого принцы Центральной Европы: Хуниади – из Трансильвании, Владислав I – из Венгрии и Георгий Бранкович – из Сербии – возглавили Крестовый поход на Балканах, который в 1443–1444 гг. нанес поражение туркам. Мурад II согласился на 10-летнее перемирие, которое вполне могло быть эффективным,