— Копаю, можно сказать, под каждую букву? Ты же сам рассказывал, что Михаил Чехов со сцены простую телефонную книгу читал, а зрители рыдали. При чем здесь вообще слова?
Можно подумать, что Борис был артистом, а не наоборот, и это уже становилось забавным.
— Сравнил тоже, — сказал Павел хмуро. Но Борис вовсе не обиделся, а лишь лучезарно улыбнулся и принялся ловко чистить банан.
— Может, лучше скорее пожуем? — встряла Лена. — Наверное, это вы от голода сцепляетесь.
Застольное веселье набирало обороты как-то с натугой, тяжело, но водка и постоянные шуточки Бориса все же постепенно делали свое дело. Он сразу же положил посередине стола два плода киви, между ними пристроил самый большой банан, и эта эротическая композиция вызвала у Ленки долгий припадок смеха.
Павел ел как-то вяло, задумчиво оглядывал всех из-под сонных век, подолгу задерживаясь взглядом то на одном, то на другом лице, и пил только одну газированную воду.
— Везет человеку: совсем не пьет, спортом с утра до вечера занимается, на у-шу ходит. А тут — тяжелые будни журналиста, фуршеты за фуршетами, и везде выпивка на халяву, — притворно вздохнул Борис, в очередной раз разливая по рюмкам водку. А потом вдруг повернулся к Вере, спросил: — А ты, Верунчик, чем у нас в этой жизни занимаешься?
С первой же минуты он начал выказывать Вере повышенное внимание: наполнял ее рюмку первой, подкладывал на тарелку кружки апельсина и даже умудрялся временами слегка приобнимать Веру за талию, держа в другой руке то вилку, то ложку и мелькая ими в воздухе с быстротой фокусника.
Чувствовалось, что по женской части Борис был профессионалом высшего разряда — многостаночником.
— Не скажу, — ответила Вера.
Ей почему-то не хотелось сейчас объявлять, что она — простая «училка-историчка», к тому же уволенная из школы по сокращению штатов, и вообще — безработная.
— А я и так, сам отгадаю! — не отставал Бориска, у которого, видно, были свои, хорошо накатанные приемы знакомства с симпатичными девушками. — Спорим? У меня такая профессия, что я всех людей насквозь вижу.
— Попробуй, — сказала Вера, а про себя подумала: «В самом деле, а чем я занимаюсь? Да ничем! Ни за что не отгадает».
— Мне кажется, ты занимаешься рекламой в каком-нибудь агентстве. Или на телевидении. Где-то я тебя видел. Правильно? — широко улыбнулся Бориска, и на щеках его еще сильнее обозначились прелестные ямочки.
— Нет, не угадал, — покачала головой Вера.
— Ага, тебе штрафная, — тут же придумала новую игру Ленка, наполняя до краев рюмку водки. — Пей до дна.
— Ой, мама родная, за что? — притворно взмолился обрадованный Борис. — Тогда вот что: я почти уверен, что Вера — врач. Точнее, нет — работает фармацевтом в аптеке, в общем, где-нибудь в белом халатике на каблучках ходит, ножки красивые всем показывает.
— Чего это тебе вдруг в голову взбрело? — удивилась Ленка. — Да ты только посмотри на мою соседку, разуй глаза! Ее бы в фотомодели отдать, а ты — в аптеку!
— Ага, значит, фотомодель пока отпадает, а напрасно, — сделал вывод Борис. — Павлуша, выручай — я столько не выпью.
— Мне кажется, что Вера… — начал Павел, — ну, что-то вроде биолога. Цветы где-нибудь выращивает.
— Пей до дна! — приказала Ленка.
— Не буду. — Павел посмотрел на всех строго и печально.
— Ну хоть губы помочи. У тебя что, торпеда, что ли, вшита? — хмыкнула Ленка.
— Не буду, — повторил Павел. — Не хочу.
А Вера подумала, что догадка Павла была «горячее» — после школы она сильно колебалась между биофаком и истфаком и не сразу сделала выбор.
— «Мамы всякие нужны, мамы всякие важны», — вспомнила Вера вслух стишок из детской книжки, которую непонятно почему одно время обожал Антоша, заставляя до одури читать про то, как «Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал».
Происходящее за столом чем-то сильно напоминало диалог из стихотворения Михалкова и уже начинало порядком утомлять.
— Ну конечно! Ты же у нас молодая кормящая мать, как я сразу не догадался! — разочарованно воскликнул Борис.
— Сыну восьмой год. Но все равно — кормящая, и почему-то приходится кормить все больше и больше, — сказала Вера с улыбкой.
— Но все же — кто? — спросил снова Борис, и на какое-то время за столом повисла неприятная тишина.
Вера даже смутилась, потому что еще не придумала, что сказать, слишком заигралась.
— Ладно, так и быть, придется расколоться, — пришла тогда на выручку подруге Ленка. — Она у нас классные прически делает, и особенно макияж всякий. Мастер мирового класса во всех направлениях красоты.
— Стилист-визажист? — подсказал Борис.
— Точно. Настоящая визажистка. В салоне одном работает. К ней народ валом прямо валит, не протолкнешься.
Ленка уже изрядно выпила и ощущала в себе насущную, естественную потребность красиво сочинять. А точнее — врать.
— Но вообще-то так не говорят — «визажистка», это неграмотно, — отчего-то усомнился Павел. — Говорят — «визажист».
— А у нас — визажист и К°, в смысле, компания. У меня компаньоны есть, — пришла Вера на помощь соседке.
— Однако! Мне это очень даже нравится! — заулыбался Бориска. — Модная профессия. Может, салончику в нашей газете рекламу организуем?
— В рекламе не нуждаемся! — с гордым видом отрезала Ленка.
Разговор вскоре переключился на другую тему, и Вера облегченно вздохнула.
Павел ни с того ни с сего сердито заговорил о каком-то спектакле, который, кроме него, все равно никто не видел, то и дело называя постановку «идиотской» или «глюками старого маразматика». Остальные ели, делая вид, что им интересно.
— Слушай, Павлик, а ведь нам как раз для рекламы понадобится хороший визажист! — вдруг перебил его Борис. — Я все равно хотел куда-нибудь идти договариваться, а тут мастер под рукой.
— Нет уж, — чуть не поперхнулась Вера.
— Она занята. К ней очередь на месяц вперед по строгой записи, — быстро прибавила Ленка. — Даже и не уговаривайте.
— Да вы чего, девки, там же деньги хорошие заплатят. Скажи, Павлик? Я договорился, чтобы ролик был сделан по самому высшему тарифу — и костюмы, и грим… Они на все согласны. Да скажи хоть ты, что ли, что-нибудь! Ты же там сниматься будешь, — подтолкнул Борис застывшего друга.
— Обещали вроде, — неохотно сообщил Павел.
— Вот это да! Так ты в кино будешь сниматься? — громко восхитилась Ленка. — И молчишь, сидишь, ничего не говоришь!
— Да какое там кино? Так, реклама. Халтура.
— Ну уж нет, я им сразу сказал, что никакой халтуры лично мы делать не будем! — разгорячился Борис. — Бизнес так бизнес, по полной программе. Со сценарием, настоящими актерами…
— А вы что будете рекламировать? Какой-нибудь шампунь? Тоже будешь как Дима Маликов? — пожирала Ленка глазами Павла, словно он уже сделался мировой знаменитостью.
— Какой там шампунь! Водяру, — строго сдвинул Павел свои знатные брови. — Деньги позарез нужны, а так бы я ни за что…
— Да что ты теперь выделываешься? Нормальная работа, — возмутился Борис. — И сюжет интересный, из литературы. У них водка называется «Геракл», вот они и хотят что-нибудь такое в древнем духе изобразить. Другой артист от счастья кипятком бы писал, а он — «ни за что»!
— И что, ты, Павлуша, будешь Гераклом? — не могла успокоиться Ленка, глядя на артиста гипнотическим взглядом, почти таким же безумным, как во время гадания на картах.
Вера даже подумала, уж не пора ли оставить их наедине.
— Не знаю, сценарий пока не утвержден, — потупился Павел. — Там видно будет. Он что-то длинный получился.
— Наверное, двенадцать серий, — подсказала Вера.
— Почему двенадцать? — не понял Борис.
— Ну как же, двенадцать главных подвигов Геракла…
— Не знал. Так мы, значит, еще больше размахнуться сможем, хорошо, что подсказала. Значит, завтра в двенадцать вся творческая группа собирается в офисе фирмы «Алкей», улица Тараса Шевченко, дом два. Учти, Верунчик, мы тебя там ждем.
— Эх, мы вот тут сейчас веселимся, а на пятом этаже Толян-слесарь покойником лежит, — вдруг вздохнула, закатив глаза к потолку, Ленка. — Надо хоть одну выпить за него, не чокаясь. Кто теперь мне прокладку в кране заменит или батарею из ЖКО украдет?
— Да? А я ничего не знала… — удивилась Вера.
— Откуда тебе всех знать? Ты же к нам только вчера въехала. До смерти наш Толян отравился. Хоронить завтра будем.
— Чем это он? — поинтересовался Павел.
— Препарата «Троя» слишком много выпил. Сильная вещь — такого мужика свалила! Вот кто героем был…
— Может, зря мы тогда шумим? — поежилась Вера. — Не надо нам было сегодня.
— Ну уж конечно! Он, наоборот, сейчас лежит и радуется, что у нас тут все в порядке, застолье чин-чинарем.
Выпили за Толяна, за новоселье, за здоровье всех соседей… Но тут послышалось, как кто-то отпирает входную дверь ключом.
— Ой, Вовчик мой, — прошептала Ленка, мигом выскакивая из-за стола.
В дверях кто-то тихо выматерился, и в комнату, не раздеваясь, зашел щупленький чернявый паренек в длинном пальто нараспашку, заснеженной шапке и ярко-красном шарфе.
Ни за что невозможно было с первого взгляда подумать, что это младший родной брат пышной зеленоглазой Ленки, настолько разной была их внешность.
Зато финансовые проблемы, как оказалось, у них были общими.
— Эй, дай денег, Ленк, — сказал братишка, равнодушно скользнув взглядом по гостям. — Я тебе оставлял сегодня. Срочно надо хоть стольник. Если что — завтра подброшу.
— Ой, Вовчик, а ты чего? Ты же сказал, не придешь сегодня больше.
— Дай денег, некогда мне с тобой, — мотнул головой Вовчик.
Было видно, что он сильно не в духе, чем-то заметно раздражен.
— Слушай, а я как раз хотела тебя с соседкой нашей новой познакомить. Вот, Вер, мой братишка. Помнишь, я тебе сколько про него хорошего рассказывала? Ты садись, Вовчик, махнешь с нами рюмашку, — продолжала юлить Ленка.
— Я тебе по-русски сказал: бабки гони. Меня в машине Валет ждет.