— Но… у меня нет, — наконец призналась Ленка. — Выйдем в коридор, я тебе все сейчас объясню.
— Куда столько дела, дура? — и не подумал стронуться с места Вовчик. Он по-прежнему стоял посреди комнаты, не вынимая из карманов рук и нервно раскачиваясь на каблуках.
— Цыганки. Цыганки скрали, стервозы. Скажи, Вер, — сжалась под его взглядом Ленка, которая сразу стала похожа не на «о, госпожу!», а на самую жалкую из рабынь.
— Цыганки, говоришь? — втянул в себя воздух Вовчик и только теперь с хищным прищуром оглядел собравшуюся в комнате компанию.
И особенно — стол, на котором тут и там виднелись пустые салатницы, банановая кожура и свеча в подсвечнике, интимно освещающая бутылочные горлышки, а также нетронутую эротическую композицию из фруктов.
— Пьете-жрете? Я, значит, выкручиваюсь, из последних сил бобы срубаю, а у тебя тут все пристраиваются, кормятся на халяву? — взвизгнул вдруг Вовчик неожиданно тонким голосом. — Думаешь, я такие бешеные бабки заколачиваю, чтобы весь город кормить?
— Мастер, по-моему, нам пора, — шепнул на ухо Вере Борис.
— Перестань, Вовчик, пошли, я тебе все объясню, — схватила Ленка за локоть своего «младшенького», но тот выдернул руку и так сильно заехал ей по щеке, что Ленка с размаху упала на стол, погасила свечку, громко вскрикнула в темноте. Следом послышались звон разбитой посуды, звуки борьбы.
Вера вскочила, принялась испуганно шарить рукой по стене.
Она уже запомнила, где в ее квартире расположен выключатель, и здесь он тоже отыскался на том же самом месте.
Свет загорелся — и стало видно, как Павел на полу катается с Вовчиком, сцепившись с ним клубком, причем братик Ленки от бессилия плюется ему в лицо.
— Не нада-а-а! — причитала Ленка без особой надежды в голосе. — Вы чего? Не нада-а-а-а…
Вдруг каким-то ловким восточным приемом Павел так заломил противнику руку, что тот громко взвыл от боли.
— Давай, Пашка, мочи его! — подсказал Бориска со своего места.
— Отпусти мальчишку! Видишь, ему же больно! — заорала вдруг Ленка дурным голосом и, выскочив из своего угла, огрела Павла по голове керамическим подсвечником, который тут же разлетелся на мелкие кусочки. — И нечего лезть в наши дела, вот, и нечего тут. Мы в своей семье уж как-нибудь сами разберемся… — сказала она в наступившей тишине.
Шмыгнув окровавленным носом, Павел выразительно сдвинул свои брови и медленно выпрямился во весь рост.
Вере показалось, что она сейчас видит кадр из какого-то нашумевшего боевика, когда оскорбленный в лучших чувствах герой поднимается с земли, на глазах делается словно бы в два раза больше, берет в руки огнемет и теперь уже собирается по-настоящему расправиться с врагами.
— Ой, что делать? Кто виноват? — округлил глаза Борис, на всякий случай тоже вооружившись вилкой и десертным ножом и выставляя их перед собой. — Не жди меня, мама, хорошего сына!
Но случилось непредвиденное: ни на кого не взглянув, Павел молча шагнул к выходу, сорвал с вешалки пальто и с перекошенным от отвращения лицом выскочил в дверь.
— Шапочку! Ты шапку свою забыл! Там же холодно! Мороз минус двадцать! — закричала ему вослед Ленка в полном отчаянии. — Февраль же сегодня только начался!
— Мудрое решение, следует принять во внимание и занести в протокол, — заметил Борис и, взяв Веру за руку, тоже стал пробираться к выходу.
— Как же он без шапки-то? — глядя на дверь, продолжала растерянно приговаривать Ленка. — Я же… я и так всю голову ему расшибла. Ведь мороз же, заболеет теперь из-за меня, а ему в кино сниматься.
От ее макияжа и прически в античном духе больше не осталось и следа: синяя шелковая ленточка удавкой болталась на груди, волосы как пакля торчали в разные стороны. К тому же Ленка в полном отчаянии теперь размахивала руками, давая понять, чтобы ее все, и даже Вера, как можно скорее оставили в покое.
— Ну вот, повеселились, — пробормотал Борис, сосредоточенно разбираясь в прихожей со своей верхней одеждой. — Мне в этом доме сразу подъезд не понравился, у меня на такие вещи нюх…
Зато Вовчик с видом смертельно оскорбленного хозяина уже уселся за разгромленный стол, налил в первую попавшуюся рюмку водки, опрокинул в нервно перекошенный рот.
— Топаем к тебе? — сказал Борис, когда они с Верой оказались наедине на лестничной клетке.
— Зачем это?
— Да ладно тебе притворяться, чего тогда вообще собирались? — сердито оборвал ее Борис, который после боевой сцены все еще был сильно не в духе. Не дожидаясь приглашения, он начал первым подниматься наверх. — Какой, ты сказала, этаж, пятый? Как будто сама не зна-а-а…
И вдруг по подъезду эхом прокатился его вопль и грохот, заставивший Веру застыть от ужаса на месте.
— Чего шумите? — высунулась из двери косматая голова Ленки. — Прямо тут, что ли, балуетесь?
— Я там это… того… уронил…
— Ослеп, что ли? Это же от Толяна крышка. А ну, ставь теперь как было!
Но Бориска вихрем пролетел мимо, скатился вниз по лестнице, хлопнул дверью подъезда.
«К черту… этот дурдом», — расслышала Вера отдельные слова, когда он пробегал мимо.
— Ну вот, и этот тоже сбег! — вздохнула Ленка. — Да и пускай все катятся подальше. Мы и без них обойдемся. Чао-какао!
Глава 3СЫНОВЬЯ МЕДЕИ
Почему-то Вера была уверена, что после такого праздничка с утра у нее будет раскалываться голова.
Однако ничего подобного, даже малейшего намека на вчерашнюю хандру она сегодня не ощущала, а наоборот, удивительный прилив сил. Вера быстренько прикинула в уме, что нужно сделать за день, чтобы вечером со спокойной душой забрать у мамы Антошку, бодро встала с постели. А причесываясь перед зеркалом, невольно вспомнила про Ленку: вот, наверное, кому сейчас несладко!
Поставив на плиту чайник, Вера несколько раз тихонько постучала ножом по батарее: мол, если что — я с тобой, имей в виду и не унывай.
Неожиданно в ответ раздался такой грохот, что Вера подпрыгнула на месте, и уже через несколько секунд круглое, лицо Ленки виднелось в дверном глазке.
«Нужно успокоить человека, пусть хотя бы расскажет, как там было дальше, выговорится», — подумала Вера, открывая дверь и одновременно подыскивая в уме нужные слова.
Но, к великому удивлению Веры, Ленка выглядела не просто довольной, а даже просто-напросто счастливой, ее глаза так и лучились от счастья и казались с утра ярко-зелеными.
— Чего сигналишь? — спросила с порога Ленка, смачно дожевывая на ходу большой соленый огурец. — Еще, что ли, чего двинуть надо?
— Хочу зеркало повесить. Посмотри, чтобы было ровно, ладно? — тут же на ходу придумала Вера.
— Я подержу, а ты сама смотри, — сразу же включилась в работу Ленка. — Откуда я знаю, как тебе нравится?
Вид зеркала, перед которым накануне вечером происходило создание образа Прекрасной Елены, тоже не вызвал у Ленки ровным счетом никаких эмоций и воспоминаний.
«Может, у них здесь всегда, каждый день так? И чего я зря разволновалась?» — удивилась про себя Вера, но все же спросила для порядка:
— Сильно тебе еще вчера досталось? Что потом было?
— Вчера? Да нет, все нормально вроде, — беспечно отозвалась Ленка. — Потом Валет зашел за братом, посидели вместе немного, и мальчишки дальше куда-то умчались, они же у нас деловые. Ничего особенного. А что?
— Да нет, ничего.
Тихонько напевая, Вера стала мыть посуду, но Ленка вовсе не торопилась уходить, а принялась вслух рассуждать, каким порошком сейчас дешевле всего и лучше стирать и одновременно отчищать сковородки, затем рассказала новый рецепт, как сделать коврижку из теста на подсолнечном масле, не потратив на выпечку ни одного яйца.
— Что-то я не пойму… А ты разве, Вер, никуда не торопишься? — спросила вдруг Ленка, и в голосе ее послышалось искреннее недоумение.
— А куда мне торопиться? — в свою очередь, удивилась Вера.
— Ничего себе… А как же съемки? Про героя? Ты же должна им там красоту, Вер, наводить.
— Ты что, совсем, что ли, сбрендила? — Вера почувствовала, что начинает тихо выходить из себя. Как когда-то в школе, когда приходилось иметь дело с особо тупыми учениками. — Я и так вчера чуть под стол со стыда не залезла с этой твоей… визажисткой.
— Да? Уж больно ты скромная, — неодобрительно покачала головой Ленка.
— Какая есть.
— Надо исправляться. В наше время, Вер, так не проживешь — затопчут и кишки по асфальту размажут.
— Как-нибудь проживу.
— И чего ты теперь такая, не пойму? — тоже нахмурилась Ленка. — Я вон тебе рекламу бесплатную среди мужиков сделала… И работа хорошая — уж куда лучше, чем училкой.
— Не нужна мне никакая реклама. Я что, просила?
— Ах, не нужна?
— Обойдусь.
— Вот прямо так? — сощурилась Ленка.
— Прямо так.
— Ладно, я тогда домой пошла. И не стучи больше. Ни за что не приду.
Но сама не сдвинулась с места, а просто положила ногу на ногу и поправила сбившийся шерстяной носок.
— Слушай, а ты хоть помнишь, что вчера было самое главное? — вдруг тихо спросила Ленка и мечтательно, загадочно улыбнулась.
— Ничего не помню, — пробормотала Вера, у которой и так половину ночи стоял в ушах визг, звон разбитой посуды, матерщина — в подобной истории она участвовала первый раз в жизни. — Бред какой-то. Страшный сон.
— Да ты что? А я, Вер, поражена в самое сердце. Помнишь, как Павлик тогда бросился меня защищать? Нет, ты видела?
— Не видела. Темно было.
— Правда, досталось ему потом от Вовчика по зубам, да и от меня тоже, но это не важно! Главное, что он вел себя как рыцарь, как лев, как… настоящий Геракл.
— Безумец, — сказала Вера.
— Ты про кого? Про моего Павлика?
— Про Геракла, про кого же еще, — вздохнула Вера. — Этот Геракл в припадке безумия отправил на тот свет свою жену Мегару, бросил в огонь троих детей, случайно убил своего учителя и смертельно ранил друга… В общем, тоже натворил дел.
— Врешь! — поразилась Ленка.
— Зачем мне врать? Возьми книгу — там все черным по белому написано.