– Желаете приобрести карту?
– Подумываю.
Взглянула с сомнением на его габаритную фигуру:
– Если хотите, могу экскурсию по клубу провести. Тренажерка, бассейн.
– Позволите осмотреться сначала? Так сказать, оценить атмосферу?
– Осматривайтесь. Контингент у нас, правда, м-м… более молодежный. Но и для пенсионеров есть занятия. Кстати, бесплатные, за счет городского бюджета.
Понятно, что на мужчину в расцвете лет он уже не тянул, но от предложения примкнуть к старикам сразу как-то тоскливо стало.
Валерий Петрович миновал рецепшн, соковый бар, маникюрную студию, салон красоты. Отдел продаж располагался в большой комнате со стеклянными перегородками – дверь гостеприимно распахнута. А бухгалтерия оказалась заперта. Вход только для своих, по магнитному ключу.
Ломиться внутрь Валерий Петрович не стал. Остановился у стеклянной стены, сквозь которую виднелся бассейн. Делал вид, что разглядывает пловцов, а когда из комнаты вышли две то ли девушки, то ли дамы (определять точный возраст следящих за собой созданий полковник не умел), последовал за ними.
Сотрудницы, как он понял из их разговора, шли в ближайший продуктовый, скрасить будни тортиком. Ходасевич с удивительной для своих объемов легкостью втиснулся меж ними и галантно спросил:
– Прошу прощения, милые создания. Не могли бы вы уделить мне пару минут?
– По поводу? – Та, что постарше, метнула быстрый взгляд на его безымянный палец без обручального кольца и, несомненно, оценила шейный платок от «Аскот».
У Ходасевича, спасибо друзьям, имелся действующий документ его бывшего грозного ведомства, но пугать им женщин не стал. Продемонстрировал запаянное в пластик удостоверение частного детектива (подарок ученика, владельца успешного детективного агентства Паши Синичкина).
Бухгалтерши оживились:
– Ничего себе! А что конкретно вы расследуете?
– Позволите угостить вас кофе? – спросил Валерий Петрович – они как раз проходили мимо летнего кафе.
– Да мы буквально на десять минут вырвались, – начала капризничать молодая. – И в магазин еще надо.
А та, что постарше, твердо сказала:
– Ну, и иди в магазин. А я пока человеку помогу. – И улыбнулась лукаво: – Но не надейтесь, что разглашу вам финансовую тайну!
Воспоем же осанну одиноким бухгалтершам!
Получаса не прошло, а Ходасевич уже знал: Женю Сизову в бухгалтерии «Пегасуса» считали немного с приветом. Она не слишком любила общаться, держалась особняком. Из положенного ей отдельного кабинетика не выманишь – готова была там сутками сидеть. В шаль куталась, точно старушка. Фиалки выращивала на подоконнике. А еще у нее был удивительный математический ум. Трехзначные цифры перемножала в уме и суть всегда ухватывала мгновенно.
– На что мне три часа нужно, она за сорок минут делала, – рассказывала сослуживица по имени Зоя без всякой зависти. – И еще успевала при этом отвечать на звонки, сыну указания давать.
– А почему же она с такой светлой головой в институт не пошла? – простодушно спросил Ходасевич.
– Призналась однажды: в ранней юности влюбилась, потеряла голову, в чужой жизни растворилась. А когда расстались, все пришлось с нуля начинать.
– Что же там за принц такой был?
– Ох, не скажу. Женя в подробности не вдавалась.
– Имени, фамилии не знаете?
– Нет, конечно.
– А она поддерживала с ним отношения?
– Полагаю, что нет. Женя любила повторять: «Теперь я скучная замужняя женщина без намека на изюминку».
– А с мужем ее вы знакомы?
– Мужа видела. Он, конечно, красавчик, но содержать таких дорого! – фыркнула собеседница.
– Вы это о чем?
– Женька, конечно, врала, будто у Максима свой бизнес. Но мы-то не слепые. На ее шее сидел, причем не только финансово. Она и работу тянула, и ребенка, еще по субботам какие-то уголки-краны покупала для ремонта и даже резину на машине сама ездила менять – муженек, видите ли, занят.
– Скажите, – сменил тему Ходасевич, – а вы были на похоронах?
– Да, – погрустнела женщина. – Нас от «Пегасуса» четверо ходило.
– Ничего странного не заметили?
– Ну… странно, что родителей не было.
– Почему?
– Муж сказал, мама расхворалась от горя, а отчим остался за ней ухаживать. Они пожилые уже, а из Киржача путь неблизкий.
– Еще что-то с отпеванием не так было, насколько я знаю.
– Ну, я с этим сталкивалась уже, когда тетку хоронила. По канонам, конечно, положено в церкви, но в больницах всегда предлагают – отпеть на месте. Так дешевле, и какие-то свои священники с тамошними моргами в доле, насколько я знаю. Спасибо, Максим хоть на такой вариант согласился, а то совсем было бы бесприютно Женечкиной душе.
– И Митю он на похороны не взял, – задумчиво сказал Ходасевич.
– Это как раз правильно! – потрясла головой бухгалтерша. – Зрелище ужасное, что только кома с людьми творит! Женька… она совсем чужая в гробу была, бледная, щеки запали. Я ее не узнала. И другие, слышала, болтали: словно другой человек!
Женщина запечалилась:
– Вот так живешь, крутишься и не знаешь, где тебя старуха с косой подстерегает.
Снова быстрый взгляд на его не обремененный обручальным кольцом палец.
«Представляю еще интерес», – порадовался про себя Ходасевич.
Но переводить разговор в плоскость флирта не стал и продолжил:
– А Женя никогда не жаловалась? На высокое давление? Головные боли? Слабость?
Собеседница вздохнула:
– Может, и поднималось у нее давление. Высыпаться-то ей дома явно не давали. И тут себя не щадила. Могла часами сидеть, без обеда, без перекура. Под вечер к ней зайдешь – совсем бледная, под глазами синяки. Я ей, кстати, говорила пару раз: «Сходи к врачу. Или хотя бы тонометр купи». Но она только отмахивалась. Мол, домой ездила, отчим давление померил: как у космонавта. И, говорит, нет у нее никаких прав болеть. Вот и допрыгалась.
Она наморщила лоб:
– Вы, кстати, так и не сказали – что конкретно расследуете.
Ходасевич ответил туманно:
– У Жениных родственников возникли вопросы по поводу обстоятельств смерти. Вы помните ее последний день на работе? Это был четверг, двадцать четвертое июня. Ничего необычного не заметили?
Собеседница округлила глаза:
– Но она не была в четверг на работе!
– Как?
– Отпросилась. Заранее.
– Куда?
– Не знаю. Начальнице сказала, что семейные обстоятельства. Та взбеленилась, но пришлось отпустить. Женьку ценили.
– Хорошо. А в среду?
– В среду была.
– Здоровая? Выглядела нормально? Ни на что не жаловалась?
Она взглянула с испугом:
– А почему вы про это спрашиваете?
Ходасевич доверительно произнес:
– Родственники боятся, что супруг мог ускорить ее кончину.
– Но зачем ему? – искренне удивилась бухгалтерша. – У Жени был, как у Христа за пазухой. А теперь остался без ее зарплаты, да еще с ребенком на руках. Не, не дурак он – сук рубить, с которого ножки свесил.
– А Жене, кстати, продолжали начислять зарплату, когда она заболела?
Зоя смутилась:
– Ну… сначала начисляли по полной ставке. А когда стало понятно, что все серьезно, до минималки снизили. Только прошу: об этому никому!
– Можете на меня положиться. Как вы считаете: чья была идея отключить ее от системы жизнеобеспечения? Врачей или мужа?
Собеседница вздохнула:
– На похоронах болтали, что Максим только рад был. Но тут вопрос тонкий. Думаю, Женя сама бы не хотела лежать овощем, чтобы в ней жизнь поддерживали. Даже если бы она вдруг очнулась: после месяца комы люди очень плохо восстанавливаются. Я знаю, у меня родственницу пришлось в психиатрическую лечебницу положить. Так что кто знает, как лучше.
Она отставила пустую чашечку и кокетливо улыбнулась:
– Я смогла помочь в вашем расследовании?
«Не тридцать пять, не сорок – годам к пятидесяти», – наконец определил Ходасевич.
Одинокие, отчаянно высматривающие себе пару, глаза слегка раздражали, но в целом дамочка неплоха: фигуристая, симпатичная. Не пора ли слегка взбаламутить свое чинное холостяцкое бытие?
– Вы любите итальянскую кухню? – спросил Валерий Петрович.
– Ну… если это не пицца, то да. – Собеседница просияла.
И тут телефон. Он извинился, взглянул на определитель. Таня. Надо отвечать.
Падчерица яростно закричала:
– Валерочка! Где ты ходишь? Мы под твоей дверью стоим!
– Кто – «мы»?
– Я! И Данг! У нас тут проблемы!
Сразу захотелось немедленно оказаться рядом, накрыть крылом, оберечь, успокоить. На красивую и чужую женщину рядом взглянул почти с раздражением.
Но ее телефон все-таки записал. И заверил: приглашение в итальянское кафе состоится в самое ближайшее время.
А потом схватил такси – и помчался в очередной раз спасать любимую падчерицу. Во что она опять вляпалась?
Когда отчим подверг обструкции ее версию, Татьяна сначала расстроилась. Но потом обдумала и решила: пожалуй, дело говорит мудрый старик. Максиму убивать Женю по всем статьям незачем и невыгодно. А даже если и подсыпал яд – теперь все равно не докажешь.
Но пытливый ум никуда не денешь. И в тот же день (уже после совещания у Валерочки) возникла у Тани новая теория, куда более стройная. Место в ней нашлось и противному Максиму, и скользкому доктору-англичанину, и вообще все концы сходились куда круче. Как ей раньше-то в голову не пришло?!
Чем больше обдумывала – тем больше вдохновлялась.
«Прежде обсуждать со старшими», как просил Валерочка, не стала. Лучше сначала самой проверить – и потом явиться с козырями на руках.
Позвонила на работу, истребовала очередной отгул и поехала к Мите.
О том, что мама умерла, мальчику так и не сказали. А сам он продолжал ее видеть. И хотя Данг утверждала: сей факт доказывает, будто в могиле не Женя, но кто-то другой, – Таня своей массажистке не верила. Да и надо логически рассуждать: Женю теоретически могли похитить – будь женщина в здравом уме. Но кому нужен человек в коме? Да еще целую спецоперацию проводить: подкупать врачей, подменять тело на похоронах?! А потом выкидывать немыслимые деньги за уход и лечение – причем с крайне сомнительным результатом.