– Удачи тебе!
«Ну, значит, можно еще поторговаться», – решила Елена.
Подставлять друзей Денис не любил и карты раскрыл сразу: разговор с Симеоновой может получиться жестким. Блог-дива затаит злобу, а то и мстить возьмется.
Но ресторатор отмахнулся:
– Не боюсь.
Когда-то Денис с Женей помогли ему отбить от посягательств мэрии исторический особняк в самом центре Москвы, и он до сих считал себя их должником.
Дверь ВИП-кабинета мягко закрылась. Богатов разлил по бокалам вино. Симеонова обворожительно улыбнулась:
– Сколько блюд мне будет нужно попробовать?
– Мы рассчитываем, что вы порекомендуете минимум семь, – в тон ей ответил Денис.
– Я никак не справлюсь с такой задачей за один день.
Он обволок ее жарким взглядом:
– В таком случае буду просить вас о дальнейших встречах. Но давайте же выпьем!
Бокалы нежно коснулись друг друга. Зазвенели. Он посмотрел ей в глаза:
– За вашего сына Юру.
Симеонова побледнела.
Ходасевич и Татьяна подкинули ему ценную информацию. Богатов умело ее использовал, кое-что раскопал самолично и раскрутил историю до конца.
Мальчика весом 3750 г и ростом 50 сантиметров у Симеоновой приняла лично Алевтина Георгиевна. Случилось радостное событие в 2008 году и никак задокументировано не было. Елена поступила в роддом по чужим документам и родила, как следовало из них, мертвую девочку. А ее здоровый сын по имени Юра был записан на Викторию Андреевну Молгину, предпринимательницу из столицы. Первые роды, в головном предлежании, на сроке 39 недель.
Поначалу Симеонова (в те годы она работала посудомойкой и ребеночка прижила от красавца-бармена) очень радовалась, что так лихо избавилась от обузы. Но жизнь иногда подкидывает удивительные пассажи. Прошло десять лет. Елена смогла подняться. Вышла замуж. Родила «официального» ребенка. Раскручивала свой марафон, ходила по светским тусовкам. И однажды, на большом мероприятии семейного формата, познакомилась с успешной бизнесвумен Викторией Молгиной. Та пришла на тусовку с сыном. Симеонова взглянула мальчику в лицо – и увидела собственную школьную фотографию. Точно такую же родинку на щеке. А еще – совсем не детское одиночество в глазах.
Виктория Молгина за бокалом и светским трепом пожаловалась:
– Сын у меня вреднючий. Ты ему слово – он в ответ десять. Радости совсем не приносит. Приходится часто наказывать.
Елена, между делом, выяснила дату рождения – и сомнений больше не осталось.
Одиночество и печаль в глазах мальчика теперь преследовали ее постоянно. Но что она могла сделать? Только наблюдать за ним – тайком. И корить себя за легкомыслие молодости.
Смятение у Симеоновой длилось недолго. Сжала зубы, выплюнула:
– Вот, значит, как. Лихо вы меня развели. Ты, что ли, заодно с этой бабой, которая с меня деньги требовала?
Денис не подал виду, что удивлен. А блогерша повысила голос:
– Да вы идиоты! И ты, и она! Вообще не понимаете нормальных человеческих чувств! Шантажисты, типа, крутые? Думаешь, я испугалась? Пойми, примитивное существо: не все в мире измеряется твоим купи-продай! Почитай инстаграм мой: я людям часто мечты исполняю. От души. По доброте. И деньги дарю просто так. Думаешь, вранье? Нет, все правда. И кругосветки покупала, и квартиры. А та баба – такая жалкая, волосы-пакля, ногти обкусаны. Пришла: типа справедливость восстанавливать. Да ничего она не поняла! Я за ошибку свою сама себя изъела – до донышка! И огласки не боюсь – просто не хотела пацана разменной монетой делать, жизнь ему портить.
– Зачем тогда заплатили? – мягко спросил Денис.
– Да пожалела эту твою посланницу! Просто пожалела! Для нее эти копейки, десять миллионов – богатство огромное. А мне – тьфу, растереть. Так и сказала ей: не испугала ты меня. Это просто подарок.
– Вы подарили ей десять миллионов?
– Ну да.
– Вот так просто взяли и подарили? Или в обмен на молчание?
– Сказала ей: если хочешь – трепись. Я-то не боюсь. Но попросила по-человечески ребенку жизнь не портить. И так ему тяжело – еще журналисты вцепятся.
– Я понял.
– Ничего ты не понял. Вы – быдло, только деньгами все измеряете.
– Ладно. Оставим это. Когда Женя к вам приходила?
– Не помню точно. В конце июня.
– Двадцать четвертого? В четверг?
– Кажется.
– А где встречались вы?
– У меня в офисе. Она тоже вроде тебя. Пробралась ко мне. Наплела фуфла про рекламный контракт.
– Что-то ели вместе, пили?
– Да какая разница?
– И все-таки?
– Кофе вроде бы.
– Елена, – вкрадчиво спросил Денис, – а Евгения Савельевича вы тоже кофейком угощали?
– К-какого Евгения Савельевича?
– Евгений Савельевич Котенко. Одинокий пенсионер. Вы у него снимали комнату – в 2005 году. А в 2007-м – он скончался от инсульта. И, как оказалось, завещал вам свое жилье.
Симеонова неожиданно расхохоталась:
– Я даже в наследство не вступала. Где вы это выкопали?
– В наследство не вступили. Но отступные от родственников получили хорошие. И никто не удосужился выяснить, по какой причине у Котенко произошел инсульт.
– Боже, что за бред! Старик, с кучей болячек! Семьдесят четыре года!
Денис тихо сказал:
– А Жене было только тридцать восемь. Она встретилась с вами в четверг – и в ночь на пятницу ее тоже увезли с инсультом.
– Не бери на понт, красавчик.
– Она впала в кому и спустя месяц умерла. Что вы использовали? Феналин? Эликвил? Вардарин?
Симеонова вскочила, по щекам красные пятна.
– Да пошел ты, придурок!
Остановить не успел – выскочила из ВИП-кабинета. Грохнула дверью.
В тот же вечер Симеонова улетела из России.
А Денис пригласил Валерия Петровича и Татьяну встретиться в клинике.
Митю оставили в палате у мамы. День у Жени сегодня выдался хорошим – руки теплые, по лицу бродит улыбка. Мальчик гладил ее по волосам, пел песенки. Викентий Ильич включил энцефалограф. Наблюдал за зигзагами, одобрительно кивал:
– Неплохо. Весьма неплохо.
Богатов, Ходасевич и Таня вышли в коридор.
Денис почтительно обратился к Валерию Петровичу:
– Приношу свои извинения, что не поставил в известность. Не удержался. Хотелось самому ее прижать. И побыстрее.
– Но она ни в чем вам не призналась, – пожал плечами Ходасевич.
– Зачем тогда было бросать семью и срочно улетать в Индонезию? Экстрадиции в Россию оттуда нет.
– А где эти десять миллионов? Которые она якобы подарила? – заинтересовалась Таня.
– Полагаю, в банке. Или – как вариант – в Киржаче. Женя мне рассказала: там у нее тайник. Можем съездить, проверить. Если я угадал – передадим Мите.
Валерий Петрович взглянул на авантюриста:
– Получается, Женя все-таки не восстанавливала справедливость. Раздобыла на Симеонову компромат – и требовала с той денег за молчание.
Денис усмехнулся:
– Ну, я ведь вам говорил. Мы никогда не наказывали плохих парней просто из интереса.
Из палаты послышался шум, Митин радостный вскрик.
На пороге показался Викентий Ильич, поманил:
– Идите сюда, скорее!
Они бросились внутрь.
Митя стоял на коленях возле постели. А Женины губы шевелились.
Доктор прижал палец к губам, и они отчетливо расслышали ее слабый голос:
– Сынок! Любимый!
Валерочка все-таки настоял, чтобы Таня с Митей уехали в область, в дом его знакомого на берегу Клязьмы. Коттедж оказался типично пенсионерским – с ковриками, хрусталем, клуб– никой.
– Хозяева просили усы проредить, – передал падчерице Ходасевич.
– Сорри! – фыркнула Таня. – Огород – точно не мое. И так превратилась в клушу.
Доставка в отдаленный от трасс поселок не ездила, в сельском магазине оказались представлены продукты самые примитивные, но готовки Садовникова все равно умудрялась избегать. Жарили хлеб на костре, запекали в золе картошку. У местных жителей покупали огурцы, редиску, соленья.
Интернет в глуши работал еле-еле, но основные новости Таня знала. Симеонова болталась где-то за границей – но конкретно место не озвучивала. Своим подписчикам докладывала, что ей нужна «тотальная перезагрузка», и как только она снова наполнится энергией, немедленно вернется.
Таня с Митей вели праздную жизнь дачников – кормили комаров на берегу Клязьмы, собирали малину, валялись на газоне и в шезлонгах. Мальчик строил вдохновенные планы – конечно, в них присутствовала его мама. Здоровая и счастливая.
Отца он и раньше не слишком уважал, а сейчас прямо с ненавистью отзывался. И приставал к своей старшей подруге:
– Тань! А помнишь, ты мне книжку девчачью читала? Про Динку? Давай его напугаем – как в ней было? Маму попросим в белое одеться, постучать ночью в окно. Вот папа уписается!
– Митя, ну что за глупость? У него сердечный приступ может случиться!
– И пусть! – злорадно усмехнулся мальчик. – Он-то маму убил!
«Эх, ну, зачем я ему только рассказала!» – в который раз укорила себя Татьяна.
И ломала голову: а что правда будет, когда Женя придет в себя? Ей придется «воскресать», устраивать скандал, подставлять Аленушку? Или авантюрист Денис просто сделает своей подружке новые документы? Но как тогда быть с Митей?
Еще до того, как переехали в пригород, ей позвонил Максим. Когда узнал, что на море уехать не успели, попросил о встрече – довольно робко.
Таня думала, что попросит Митю с собой взять, но про сына папаша не упомянул.
А когда встретились в скромной кофейне, виновато сказал:
– Таня. Прости меня.
– За что?
– Ну… орал на тебя. Полицией угрожал. Просто нервы сдали. На самом деле, я вижу: ты любишь Митю.
Нервно похрустел пальцами. Почесал нос. Что ему нужно-то?
– Так и не решил, что со школой делать, – тоскливо сказал он. – Вот подставила меня Женька. Ох, подставила! Тяжело одному-то!