— Очень рада с вами познакомиться, мистер Шейн.
— То же самое могу сказать и я, — совершенно искренне ответил детектив.
Пара белоснежных трикотажных перчаток лежала на столе рядом со старомодной сумкой из дорогой кожи, которой скорее всего пользовались очень редко. Она протянула руку. Ногти на ее красивых пальцах были коротко подстрижены, лаком она явно не пользовалась. Ее тонкая ладонь утонула в огромной ручище Шейна, но даже ее твердое рукопожатие показалось ему женственным. Он придвинул ее стул поближе, сел на свое место, а Люси устроилась с другой стороны стола и раскрыла блокнот.
— Начните с самого начала и расскажите, почему вы здесь, — сказал Шейн.
— Я живу в Литтлборо, мистер Шейн. Вчера днем мне позвонил из Майами человек, который назвался Джаспером Гротом. Это имя я слышала впервые, не считая того, что накануне вечером передавали по радио в новостях. Он дал мне свой адрес и сказал, что у него есть сведения о Леоне — моем муже. Он обещал рассказать мне все сегодня утром, но по телефону говорить на эту тему отказался. Даже не сказал, хорошие это вести или плохие. Только повторил, что утром при встрече он сообщит мне важную информацию о Леоне. — Она немного подалась вперед, и лишь сжатые пальцы лежавших на коленях рук и неестественный блеск глаз выдавали тщательно скрываемое напряжение. — Я, конечно, тут же приехала, — продолжала она. — Только договорилась с соседкой, чтобы та посидела с моими близнецами. И, когда сегодня утром я пришла по указанному адресу, миссис Грот сказала мне… что ее муж пропал… еще вчера вечером. Она утверждает, что ничего не знает о его звонке и никогда не слышала о моем муже. Собственно, это она и предложила мне прийти сюда и поговорить об этом с вами.
— Вы сказали, что ваш муж тоже пропал?
— Да. Это случилось чуть больше года назад. Мне надо было начать именно с этого и рассказать все по порядку. Слишком долго я держала это в себе. Просто не знаю… Я не осмеливалась говорить об этом ни с кем… — Голос ее звучал еще достаточно ровно, но в нем появился еле заметный оттенок начинающейся истерики, и Шейн понял, что она вот-вот сорвется.
Он ободряюще кивнул, достал пачку сигарет и, раскрыв, протянул ей. Мисс Уоллес отрицательно покачала головой и нервно облизала губы. Шейн закурил сам и сказал:
— Миссис Уоллес, вы можете говорить со мной совершенно откровенно. Не торопитесь и расскажите все, что считаете важным.
— Мы с Леоном поженились более двух лет назад. — Она опустила глаза и медленно повернула золотое кольцо на левой руке. — Сразу после того, как закончили сельскохозяйственный колледж. Все наши деньги мы вложили в небольшую ферму неподалеку от Литтлборо, собирались выращивать овощи. Мы были очень счастливы. Это было как раз то, к чему мы оба так стремились — жить на земле, выращивать овощи и… воспитывать детей. — Она подняла глаза и сказала, не переводя дыхания: — Вы непременно должны это понять. Это очень важно. Мы любили друг друга… С тех пор как мы впервые встретились на первом курсе колледжа, для нас обоих уже не мог существовать никто другой. Даже когда из-за плохой погоды на ферме два года подряд был неурожай и дела пошли плохо. Это была тяжелая работа, но мы никогда не боялись тяжелой работы. У нас была хорошая ферма, и мы верили в себя. Конечно, мы знали, что возможен неурожай, что могут наступить трудные времена, и были к этому готовы. Но мы были ограничены в средствах, и Леон ни за что не хотел превышать свой кредит… и тут вдруг выяснилось, что я беременна. Тогда Леон поехал в Майами подыскать временную работу, чтобы раздобыть денег на новую посевную. И ему повезло. Он сразу же нашел очень хорошую работу — место садовника в одной богатой семье. Их фамилия — Хоули.
Мисс Уоллес замолчала, и Шейн, прищурившись, выпустил из ноздрей две длинные струи дыма.
— Хоули? — переспросил он. — То самое семейство?..
Она коротко кивнула.
— То самое семейство, о котором писали в газетах в связи с аварией самолета. Кажется, Леон как-то упоминал об их сыне Альберте в одном из своих писем. Не думаю, что Альберт ему очень нравился, но работа была нормальная, к тому же платили хорошо. Мистер Шейн, он уже проработал там почти два месяца, и тут я получила от него вот это письмо. — Дрожащими руками она открыла свою сумку, достала оттуда длинный конверт и протянула его Шейну. — Лучше вы сами его прочтите. Вы первый, кто… ну, вы сами поймете, почему я никому не показывала.
Это был самый обыкновенный конверт с напечатанной маркой, рядом с которой была наклеена еще одна, проштемпелеванный в Майами чуть меньше года назад. Письмо было адресовано миссис Уоллес, Литтлборо, штат Флорида. Адрес был написан чернилами, твердым почерком; в левом верхнем углу стоял обратный адрес: Хоули (для Леона Уоллеса), Бэйсайд-Драйв, Майами, штат Флорида. Конверт был так потрепан, что было ясно — его часто открывали. Шейн вытащил оттуда сложенный втрое листок простой белой бумаги.
— Мистер Шейн, туда еще были вложены десять тысячедолларовых купюр, — сказала миссис Уоллес.
Он остановился и внимательно посмотрел на нее.
— Десять тысячедолларовых купюр?
Она кивнула.
— Прочтите и скажите, что вы об этом думаете.
Шейн развернул листок.
— Если можно, я прочитаю его вслух, чтобы мисс Гамильтон смогла записать.
— Конечно, — снова кивнула миссис Уоллес и, с усилием откинувшись назад, закрыла глаза и сжала губы, когда Шейн начал зачитывать вслух те слова, которые, как он был уверен, неизгладимо врезались в ее память.
«Дорогая! Не пугайся всех этих денег. Я не ограбил банк и не совершил ничего дурного. Это честно заработанные деньги. Лучше поезжай в Форт-Пирс и положи их в банк, там у тебя ни о чем не спросят, и снимай их со счета по мере надобности. Майра, мне придется уехать, и я не могу сказать тебе адрес. Этих денег хватит и для тебя, и для новой посевной, и на оплату больничных счетов для ребенка. Больше я не могу сообщить ничего, и тебе придется мне поверить. Постарайся не волноваться и не обращайся ни в полицию, ни к кому бы то ни было еще. Ни о чем не спрашивай. Если ты сделаешь все так, как я сказал, я буду посылать тебе по тысяче долларов каждые три месяца, но у меня будут серьезные неприятности и денег больше не будет, если ты расстроишь весь этот план. Поверь, дорогая, я все продумал, и это лучший выход для нас с тобой, да и для ребенка тоже. Эта сумма куда больше того, что я могу заработать за целый год. Соседям можешь сказать, что меня призвали в армию или что-нибудь в этом роде. Или что я уехал на Запад на заработки. Только не волнуйся! И не пытайся разузнать еще что-нибудь кроме того, что я уже рассказал. Когда все кончится, ты меня поймешь. Поцелуй за меня ребенка, когда он родится… и, пожалуйста, постарайся доверить мне решать, что лучше, а что хуже. Твой любящий муж
Молчание, наступившее после того, как Шейн закончил читать, было нарушено только шелестом бумаги, когда он осторожно складывал листок. Миссис Уоллес широко открыла глаза и сглотнула.
— Что мне оставалось делать, мистер Шейн? — Она напряженно посмотрела на Люси. — Вы женщина, мисс Гамильтон. Что бы вы делали в таких обстоятельствах?
Люси медленно покачала головой, ее карие глаза потеплели.
— Если бы я любила своего мужа… и верила ему… думаю, что сделала бы то же самое, что и вы. Но что все это значит, Майкл? — быстро продолжала она. — Десять тысяч долларов! И еще по тысяче каждые три месяца…
Шейн недоуменно пожал плечами.
— Больше никаких новостей не было? — спросил он Майру Уоллес.
— Только конверт из Майами раз в три месяца с очередной купюрой в тысячу долларов. — Ее голос слегка дрожал. — Каждый конверт надписан его рукой, с тем же обратным адресом, без единого клочка бумаги внутри. Только купюра. У меня уже три. Последний я получила месяц назад.
Шейн положил письмо обратно в конверт.
— И вчера вечером Джаспер Грот позвонил вам и сказал, что у него есть информация о вашем муже… как раз перед тем, как он сам исчез?
— Да, это так. Но он так и не сказал, какого рода эта информация. Жив Леон или умер.
— Думаю, вам пора справиться о нем у Хоули.
— Я уже это сделала! Сегодня утром я позвонила им из квартиры миссис Грот и попросила к телефону мистера Леона Уоллеса, садовника. Ответил какой-то слуга, как мне показалось — негр. И он сказал, что у них нет никакого садовника уже по крайней мере год… и он ничего не знает о моем муже. Вот тогда я и решила… что должна обратиться к вам, мистер Шейн. Я, конечно, слышала о вас и раньше, — быстро добавила она. — Так же, как, наверное, и любой другой во Флориде. Я могу вам заплатить. Я почти не потратила тех денег, что посылал мне Леон. Мне все равно, что он сделал, только найдите его. Дела на ферме идут хорошо. Мы сможем вернуть все эти деньги.
— У меня уже есть один клиент по этому делу, миссис Уоллес, — ответил Шейн. — Мне кажется, исчезновение вашего мужа и Джаспера Грота как-то связаны. — Он нахмурился и ущипнул себя за мочку левого уха. — Вы сохранили остальные конверты, в которых приходит ежеквартальная плата?
— Да. Они у меня дома. Но они точно такие же, как этот, мистер Шейн. Адрес написан рукой Леона. Таким образом, я знаю, что по крайней мере месяц назад он был жив и находился в Майами.
— Миссис Уоллес, мне бы хотелось взглянуть на эти конверты, — сказал Шейн. — И на фотографию вашего мужа.
— Я вам все пришлю.
— Сделайте это, как только вернетесь домой. А пока расскажите, как он выглядит.
— Ему двадцать четыре года, мы ровесники. Он закончил колледж чуть позже меня, потому что после школы его призвали в армию. Ростом он примерно пять футов десять дюймов, стройный, темноволосый. Он… — Она вдруг потеряла самообладание и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
Шейн встал и выразительно посмотрел на Люси, едва заметно мотнув головой в сторону Майры Уоллес. Когда Люси закрыла свой блокнот и поспешила к молодой женщине, он сказал: