[6] развод. После нескольких месяцев жизни с Альбертом такой потаскухе нужен был настоящий мужик. — Она наконец опустошила бутылку, бросила ее на пол рядом с кроватью и встала, слегка покачиваясь. — А почему бы нам не перебраться на кровать?.. Я вообще-то понимаю Мэти, потому что Джеральд и Альберт — два сапога пара, если вы понимаете, о чем я. — Она подошла к нему вплотную и положила руки ему на плечи.
Шейн посмотрел на дверь.
— А если сейчас сюда войдет ваш муж и застанет нас вдвоем?
Беатрис засмеялась.
— Я могу запереть дверь, если ты боишься. — Она направилась к двери, но в этот момент дверь открылась и на пороге появился Джеральд. Увидев свою жену вместе с Шейном, он остановился, но не выказал ни малейшего удивления.
— Я видел, что ваша машина все еще стоит около дома, и решил, что вы можете быть здесь. Матери это не понравится… что ты вот так с ним встречаешься, — укоризненно добавил он, обращаясь к Беатрис.
— Да как ты смеешь вламываться в мою спальню без стука?! — возмутилась она. — Выметайся и не приходи больше!
— Но это и моя спальня, — мягко напомнил он ей. — Мать рассердится, если…
— Выметайся! — закричала она, набрасываясь на него со стиснутыми кулаками.
— Хорошо. Но все-таки советую запереть за мной дверь. — Джеральд Мини повернулся и вышел.
— Вот видите?! — с торжествующим видом спросила Беатрис Шейна. — Я же говорила, что ему все равно, что я делаю. Он женился на мне главным образом потому, что я богатая.
— И теперь выяснилось, что это не так?
— Об этом я и хотела с вами поговорить, — хитро посмотрела на него Беатрис. — Поэтому я вышла из гостиной первой и ждала на балконе, чтобы позвать вас сюда.
— Так давайте воспользуемся случаем и поговорим, — предложил Шейн, — вместо того чтобы ложиться в постель.
— Но теперь, когда ты здесь, я хочу именно этого. — Она надула губы.
— Мне кажется, сначала нам надо закончить разговор. Что все-таки у вас на уме?
— Как будто ты не догадываешься, — засмеялась она. Затем она словно протрезвела и впилась в него глазами. — Так вы действительно частный детектив?
— Да.
— И вы занимаетесь розыском людей и все такое?
— Много чего такого, — согласился Шейн.
— Ну хорошо. Вы должны найти тех двоих, что были на спасательном плоту вместе с Альбертом. Я знаю, что один из них — Джаспер Грот, которого я пригласила вчера вечером сюда, но он не пришел. И там был еще один, в газетах об этом писали. — Она сунула палец в рот и начала по-детски его посасывать. — Вы можете его найти?
— Могу. А зачем?
— Неужели вы не понимаете? Потому что в газетах писали — четыре или пять дней, вот зачем. Сколько точно, они не написали.
— Что значит «четыре или пять дней»? — мягко переспросил Шейн.
— Сколько дней Альберт прожил на плоту. Разве вы не понимаете, насколько это важно? Сегодня утром мистер Гастингс очень подробно все расписал. Мы же не знали раньше, какое это имеет значение. До сегодняшнего утра, когда он зачитал завещание дяди Эзры и все растолковал.
— Что конкретно он растолковал?
— Как все сложилось… ведь дядя Эзра умер десять дней назад — через пять дней после того, как самолет, на котором летел Альберт, потерпел аварию. Если он прожил на плоту только четыре дня, значит, к моменту смерти дяди Эзры был еще жив, является по закону наследником, и эта сучка — его бывшая жена — загребет все себе. Короче, все зависит от того, пять дней пробыл Альберт на плоту или четыре.
— И вы хотите, чтобы я разыскал тех двух свидетелей и выяснил точно — четыре или пять дней? — медленно проговорил Шейн, снова пытаясь сложить новую информацию с уже имевшейся и наконец найти более-менее вразумительный ответ.
— Ну… хотя бы разыскать и убедить их сказать, что это было только четыре дня. Вы могли бы это сделать? Если бы я была вашим клиентом? Если бы они поняли, как это важно…
— Вы имеете в виду — подкупить их в том случае, если на самом деле Альберт был жив пять дней?
Беатрис прикусила губу и наклонила голову, оценивающе глядя на Шейна.
— А что в этом плохого? Эти деньги действительно принадлежат нам. И уж, конечно, не Мэти… после того как она отделалась от него и вышла за другого… даже если он был настолько глуп, что оставил такое завещание. Если скажут, что это было четыре дня, то вы можете предложить им вполне приличную сумму. Все наследство, я думаю, составляет миллиона два.
Шейн с невозмутимым видом пожал плечами.
— Ну, это только предположение. Вы, естественно, пока не знаете, нужна ли эта взятка. Возможно, это и было лишь четыре дня… и все, что от них требуется, — это сказать правду.
— То же самое сказал и мистер Гастингс. А вдруг они заявят, что пять, еще до того, как узнают, насколько важен этот лишний день? Понимаете, почему я хочу, чтобы вы занялись этим делом? А с матерью и Джеральдом говорить об этом бесполезно, — презрительно продолжала она. — Они ничего не понимают в таких делах. У них, видите ли, мораль и прочая чушь. — Слово «мораль» она практически выплюнула. — Но вы совсем другой. — Она бочком подошла к нему, прижалась бедром к его плечу и замерла, глядя на него сверху вниз с полуоткрытым ртом.
— Мы могли бы заключить соглашение, — предложил Шейн.
— Какое соглашение?
— Я мог бы выручить вас, если бы вы в свою очередь сделали кое-что для меня.
Она хихикнула и потерлась бедром о его плечо.
— Вы же знаете, Майкл Шейн, я все для вас сделаю.
— Тогда расскажите мне о Леоне Уоллесе.
Она прекратила свои телодвижения и медленно закрыла рот.
— Леон Уоллес? — непонимающе повторила она. — Садовник?
— Он ухаживал за вашим парком около года назад, — уточнил Шейн. — Что с ним стало?
Выражение лукавства на ее лице сменилось тупым оцепенением.
— Я не знаю, правда не знаю. Действительно, в этом есть что-то забавное. В одно прекрасное утро он просто не явился на работу. Именно из-за этого я и хотела поговорить вчера с мистером Гротом.
— Зачем?
— Потому что он сказал, что ему известно о Леоне Уоллесе все. Меня это всегда занимало, и я пригласила его сюда. Но он не пришел.
Шейн задумался на мгновение, не зная, верить ей или нет.
— Значит, вы не собирались спросить у Грота, когда умер Альберт?
— Я тогда не представляла, что это имеет такое значение, — нетерпеливо объяснила она. — До сегодняшнего утра не представляла…
— А что за человек был Леон Уоллес?
Беатрис задумалась и сунула в рот кончик пальца. Ее бедро опять тесно прижалось к плечу Шейна.
— Он был душка, — сказала она с неожиданным воодушевлением, как будто только что что-то вспомнила.
— Он тебе нравился?
— Конечно. А кому бы он не понравился? Но он на меня ни разу даже не взглянул. И на Мэти тоже, хотя она и бегала за ним в своей обычной манере.
— Жена Альберта?
— Угу. Это было уже после того, как он уехал, а она собиралась в Рино, чтобы получить развод.
Шейн подумал и спросил:
— А Альберт ревновал?
— Он? — ядовито усмехнулась Беатрис. — Даже если и ревновал, то не осмелился бы показать это Мэти. Он был у нее под каблуком, это уж точно. А теперь, может быть, отправимся в постель? — жалобно закончила она.
Шейн вздохнул и поднялся. Он положил руки ей на плечи и мягко сжал их.
— Ты гадкий! — Она надула губы, когда он опустил руки и повернулся к балкону.
— Я никогда не унижался до того, чтобы лечь в постель другого мужчины! — жестко бросил он через плечо.
Выйдя на яркий солнечный свет, Шейн быстро спустился по чугунной лестнице, вскочил в машину и уехал, даже не обернувшись на старый разрушающийся особняк.
Глава 6
Адвокатская контора «Гастингс и Брандт» размещалась на четвертом этаже обветшалого старинного здания на Флеглер-стрит. В тусклой приемной за письменным столом восседал похожий на гномика маленький человечек в лоснящемся шерстяном пиджаке. Он сидел, сгорбившись над увесистым томом по юриспруденции, а заметив вошедшего Шейна, раздраженно вскинул голову и, близоруко щурясь, уставился на него.
— Да-да? В чем дело?
— Я Шейн. Мистер Гастингс просил меня зайти.
— Шейн? — Клерк неодобрительно поджал губы, заглянул в блокнот, с неохотой сказал: — Кажется, все правильно, — и указал на дверь с табличкой «Личный кабинет». Шейн без стука распахнул дверь. Гастингс сидел за старинным бюро с откидной крышкой, разложив на ней ворох бумаг. На нем все еще был тот же черный, застегнутый на все пуговицы костюм, хотя жара в кабинете стояла просто удушающая. Сняв со своего костлявого носа пенсне, он сухо заметил:
— Вы очень точны, мистер Шейн.
Шейн сел на жесткий деревянный стул с прямой спинкой, заскрипевший под его тяжестью.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — дело не терпит отлагательств.
— На какое дело вы ссылаетесь, мистер Шейн?
— Наследство Хоули.
— Понятно. Так… А в чем, собственно, мистер Шейн, ваш интерес в данном вопросе?
Шейн откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и достал сигарету.
— Это вы просили меня зайти.
— Да, это так. — Гастингс решительным жестом водрузил на нос пенсне и окинул взглядом разложенные перед ним бумаги. — Ваши расспросы о Джаспере Гроте навели меня на мысль, что вы с ним знакомы.
— Точнее сказать — я его разыскиваю.
— Не хотите ли вы сказать, что его нужно еще и искать?
— Я занимаюсь этим со вчерашнего вечера. Когда он вышел из дома на встречу с Беатрис Мини.
— Встречу, на которую он не пришел, — натянуто подчеркнул Гастингс.
— Так утверждает Беатрис. Это правда, что до сегодняшнего утра ни она, ни остальные члены семьи не знали, что точная дата смерти Альберта имеет для них огромное значение?
— В каком смысле имеет значение?
Шейн наклонился вперед и устало произнес:
— Давайте не будем терять время. До того как вы зачитали завещание Эзры, кто-нибудь из Хоули осознавал, что точная дата смерти Альберта может означать для них плюс-минус два миллиона долларов?