Флэннаган глубоко вздохнул и выбил трубку в пепельницу, избегая взгляда Шейна.
— Я только-только встал с постели, как вдруг дверь распахнулась. Я готов был поклясться, что тщательно ее запер, но, видимо, ошибся. Естественно, я обернулся посмотреть, кто это. И тут совершенно неожиданно — яркая вспышка, наполовину ослепившая меня! Но я все же успел разглядеть человека с фотоаппаратом. Он захлопнул дверь и убежал, и через минуту мы услышали шум отъезжающего автомобиля.
Ванда была ужасно напугана и расстроена… гм… честно говоря, я тоже. Все было испорчено. Наша встреча неожиданно превратилась в грязную и порочную постельную интрижку. Мы и представить себе не могли, как нас могли выследить. И главное — зачем? Это было уму непостижимо, но так уж случилось. Мы быстро добрались до города, протрезвели, и нам стало стыдно. Мы даже почти не разговаривали. Да и о чем тут было говорить? — горестно вздохнул Флэннаган. — Она попросила высадить ее на бульваре и даже не сказала, где живет. Все было кончено, и мы оба знали, что те счастливые минуты уже никогда не повторятся. Воспоминание о том, какой грязью кончилось наше свидание, всегда будет стоять между нами.
— Она звонила куда-нибудь после того, как вы зарегистрировались в мотеле? — поинтересовался Шейн.
— А, собственно, почему вы… да, звонила. Пока я ходил за виски. Видите ли, она жила здесь с сестрой мужа, и ей надо было как-то объяснить свой поздний приход домой.
— Может быть, — отрывисто сказал Шейн. — А вам не кажется, что этот звонок мог быть как-то связан с появлением человека с фотоаппаратом? В Майами такое случается каждый день.
— Нет, уверяю вас, мистер Шейн, вы ошибаетесь, — решительно запротестовал Флэннаган. — У меня, признаться, возникали подобные мысли после того, что случилось. Но потом я узнал всю правду. Видите ли, это все ее муж. Он — бизнесмен из Детройта и необычайно ревнив. Когда Ванда приехала в Майами навестить его сестру, он специально нанял частного детектива, чтобы следить за ней. Все это она рассказала мне через неделю, когда этот детектив пришел к ней с уликами. У него была наша фотография и фотостат моей подписи в регистрационной книге мотеля. Он оказался одним из… бесчестных представителей вашей профессии, мистер Шейн, и был готов продать своего нанимателя за приличную сумму, разумеется. Он предложил Ванде выкупить эти улики за тысячу долларов.
— Как его зовут? — тут же спросил Шейн.
— Она не сказала. Честно говоря, сомневаюсь, что она сама это знала. Естественно, она боялась — и за себя, и за меня. Моя помолвка и ее брак висели на волоске. Она считала, что только она одна виновата в том, что мы попали в эту историю, и, как мне кажется, вела себя очень достойно. Она настаивала на том, чтобы заплатить половину этих денег, если я внесу оставшуюся часть суммы. Я хотел взять все расходы на себя, но она и слушать об этом не хотела.
— Значит, вы получили фотографию и фотостат и почувствовали, что вам чертовски повезло, если вам удалось выпутаться из этой истории всего за пятьсот долларов, — подвел итог Шейн.
— Я дал ей деньги, но она их вернула. Да-да, представьте себе, позвонила через пару дней и сказала, что все в порядке, волноваться больше не о чем. А потом почти целый месяц я ничего о ней не слышал.
Тут Ральф Флэннаган резко вскочил и зашагал взад-вперед по комнате, постукивая трубкой по ладони. Вид у него был смущенный.
— Потом она позвонила и сказала, что у нее будет ребенок. Мы встретились в баре, чтобы обсудить эту проблему. К тому времени она уже успела побывать у врача, так что сомневаться не приходилось. Кроме того, она уже больше двух месяцев не виделась с мужем. Ужасное положение. И даже в этой ситуации она держалась великолепно, — упрямо продолжал он. — А после того как узнала, как по-свински вел себя ее муж — ведь он натравил на нее детектива, — она твердо решила к нему не возвращаться. Точно так же она не собиралась ломать мою жизнь. Она от меня ничего не хотела… только чтобы я помог ей деньгами, пока она не родит ребенка и не сможет сама зарабатывать на жизнь. Я же считал себя причиной всех бед, — сказал он со вздохом, — и предложил разорвать мою помолвку с Эдной и сразу жениться на Ванде. Она категорически отказалась, довольно хладнокровно объяснив, что ее вина ничуть не меньше моей и она не имеет права ломать мне жизнь из-за минутной слабости. В принципе, она была абсолютно права насчет моих… так сказать, алиментов. — Он прикусил мундштук трубки, и его лицо потемнело. — Иногда мне кажется, что в таких вопросах женщины куда практичнее мужчин. Она вполне резонно заметила, что мы не любим друг друга, и с моей стороны будет глупо отказываться от всего только ради того, чтобы соблюсти приличия. К тому времени она узнала побольше об Эдне и настаивала, чтобы я не медлил со свадьбой. — Флэннаган тяжело опустился в кресло. — Дело в том, мистер Шейн, что мы с Эдной собирались через месяц пожениться.
— Ральф забыл сказать, — вмешался Рурк, — что его невеста — дочь того парня, который финансирует его программу. Грубо говоря, Ванда предпочла остаться матерью-одиночкой с доходами, чем выходить замуж за человека, который не сможет содержать семью.
— Это только часть проблемы, — с достоинством возразил Флэннаган. — Мы, конечно же, обсудили и эту сторону дела. Почему бы и нет? Я признал, что скорее всего потеряю своего спонсора, если правда выплывет наружу или если я порву с Эдной без правдоподобного объяснения. В конце концов, легче от этого никому бы не стало. А если бы все осталось по-прежнему, это означало бы, что я буду продолжать зарабатывать достаточно, чтобы обеспечить Ванду всем необходимым. Да и с какой стати ей отказываться от помощи? В ее-то положении?
— Сколько? — спросил Шейн.
— Сколько я зарабатываю?
— Нет, сколько она хотела?
— Сотню в неделю. Видите ли, дело в том, что ей пришлось переехать от сестры мужа и снять квартиру там, где ее никто не знает.
— И вы ей заплатили?
— Конечно. А как бы еще поступил на моем месте любой порядочный человек? Заплатил, и с радостью. Ведь это была целиком моя вина. — Флэннаган подался вперед, выпятив челюсть с таким видом, словно Шейн собирался с ним спорить.
Но тот спокойно кивнул и спросил:
— Как дальше развивались события?
— А вот этого я просто понять не могу, — нахмурился Флэннаган, задумчиво вертя в руках трубку. — Это произошло сегодня около шести. Я работал у себя в кабинете над сценарием и ждал актеров для прослушивания на новые роли в моей программе. И тут посыльный приносит это письмо… Покажи ему, Тим.
Тимоти Рурк вытащил из кармана квадратный белый конверт и протянул его детективу. Потом встал и посмотрел на Флэннагана.
— Ральф, не возражаешь, если я смешаю себе еще один коктейль?
— Конечно, нет. Сам знаешь, где все найти. — Продюсер с беспокойством посмотрел на Шейна. — Когда прочтете письмо, то сами поймете, каким это было для меня ударом и почему я пригласил Тима.
На конверте стоял адрес Ральфа Флэннагана, напечатанный на машинке со шрифтом «элита». Обратного адреса не было. Шейн достал из конверта листок обычной белой бумаги и обнаружил копию письма, написанного ему Вандой Уэзерби.
«Дорогой мистер Шейн!
Сегодня я дважды пыталась дозвониться вам в контору, но так и не смогла вас застать. Сейчас уже пять часов, и скорее всего мне уже не удастся связаться с вами сегодня. Поэтому я посылаю вам это письмо с чеком на тысячу долларов. Если сегодня ночью со мной что-нибудь случится, вы должны знать, что в этом будет виноват Ральф Флэннаган, проживающий по адресу: „Кортленд Армс“, квартира 26. В этом случае тысяча долларов будет вашим гонораром, если вы сможете доказать его вину. За последнюю неделю он уже дважды покушался на мою жизнь, и, я опасаюсь, что он готов предпринять новую попытку.
Я собираюсь послать Ральфу копию этого письма с посыльным, чтобы он знал, что если совершит это сегодня вечером, то не останется безнаказанным. Для меня это единственная возможность защитить себя, пока я не смогу поговорить с вами лично.
Если я останусь жива, то первое, что я сделаю завтра утром, — позвоню вам, чтобы договориться о встрече.
Дочитав это письмо, Шейн положил его на столик и поднял голову.
Из кухни появился Рурк с бокалом в руке, бесшумно пересек комнату и уселся в кресло.
Первым молчание нарушил Флэннаган. С мукой в голосе он воскликнул:
— Теперь вы понимаете, что я почувствовал, когда прочел это письмо! Боже мой! Я терялся в догадках. Сначала я подумал, что она сошла с ума. Ведь мы обо всем договорились. Каждую неделю я посылал ей сто долларов. И уж, конечно, не угрожал ей, да и не собирался этого делать!
— Она здесь пишет, — напомнил ему Шейн, — что на прошлой неделе вы дважды пытались ее убить.
— Это какое-то безумие! Я не виделся с ней больше месяца. Мы даже не созванивались. Если кто-нибудь и пытался причинить ей вред, то уж, конечно, не я. Мистер Шейн, а вам не кажется, что она внезапно сошла с ума? Что-нибудь вроде мании преследования? Я слышал, что некоторым беременным женщинам может прийти в голову любая чертовщина и они начинают совершать довольно странные поступки…
— Вообще-то непохоже, чтобы это письмо было написано сумасшедшей, — возразил Шейн. — Все изложено довольно логично. — Он замолчал, вспоминая голос Ванды. Да, говорила она очень эмоционально, но в ее словах был здравый смысл. И пуля, пробившая ее голову, достаточно убедительно доказывала, что у нее были весьма веские причины опасаться за свою жизнь.
— Посыльный принес письмо около шести, — сказал Шейн. — Что вы сделали, когда прочли его?
— Сначала я попытался дозвониться до Ванды. У нее никто не отвечал. Потом я вспомнил название вашего отеля и позвонил вам. Но вас тоже не было. Я не знал, что делать. Тогда я позвонил Тиму Рурку. Кажется, это было около семи? — Он вопросительно посмотрел на репортера.
Рурк кивнул.