Шейн улыбнулся, опустив глаза на поблескивавшие в лунном свете каштановые кудри своей спутницы, и развернул ее к себе лицом.
— Я провожу тебя, а потом вернусь сюда за машиной. Никаких глупостей ты не делала, ангел мой. Представь себе человека, который только-только спасся после того, как десять или даже больше дней боролся за свою жизнь на плоту в открытом море… и в первый же вечер, когда он возвращается к своей любящей жене, уходит из дома и пропадает. Не стоит, конечно, паниковать, но все-таки для этого должны быть веские причины.
Когда они оказались напротив большого современного здания, в котором жила Люси, и ступили на мостовую, чтобы перейти улицу, Шейн осторожно наклонился к ее уху и прошептал:
— Не оглядывайся, за нами следят.
Он почувствовал, как она внутренне напряглась, но продолжала так же спокойно идти рядом.
— С какой стороны, Майкл? И кто?
— Сзади. А кто — я выясню позже, сначала провожу тебя до подъезда. Не забудь запереться на ночь.
Как только они перешли улицу и остановились у подъезда, Шейн сказал своим нормальным голосом:
— По делу Грота, Люси, мы сегодня больше ничего сделать не сможем. Если к утру он не объявится, завтра начнем раскручивать это дело на полную катушку. Ключ достала?
Стоя рядом с Шейном на верхних ступеньках крыльца, она открыла входную дверь, ведущую в небольшой вестибюль с почтовыми ящиками по обеим сторонам, и, положив руки ему на плечи, прижалась к нему, подняв лицо, освещенное тусклым лунным светом. Он поцеловал ее, и через мгновение она отстранилась и одними губами прошептала:
— Майкл, будь осторожен.
— Я всегда осторожен, — ответил он и, легонько подтолкнув ее в вестибюль, захлопнул за ней дверь.
Глава 2
Шейн остановился у обочины и неторопливо закурил сигарету, одновременно обшаривая глазами наполовину скрытый пальмами противоположный тротуар. Здесь, к востоку от расположенного на углу «Босвик Армс», стоял ряд небольших домов, почти вплотную прижатых к тротуару и разделенных узкими подъездными дорожками. Выдохнув струю дыма, Шейн отбросил в сторону спичку и в тот же момент уловил какое-то движение напротив шпалеры, образованной кустами роз в начале проезда с западной стороны дома напротив. Все опять замерло, и, лишь не спеша перейдя улицу, он смог разглядеть неясные очертания фигуры, почти сливавшейся с пышным розовым кустом. Он повернул по тротуару направо, громко стуча каблуками по асфальту, и, оказавшись футах в десяти от затаившейся тени, внезапно свернул в подъезд и стремительно прыгнул прямо на грузное тело мужчины, не успевшего ни увернуться, ни приготовиться к удару. Человек отшатнулся и наверняка бы упал, если бы Шейн не схватил его левой рукой за лацканы пиджака и не рванул на себя. В неярком лунном свете Шейн сразу же узнал угрюмое загорелое лицо Каннингема. Он сердито встряхнул его, сжав в кулак правую руку, и, отведя ее в сторону, прошипел сквозь зубы:
— В какие такие игры ты играешь?
Каннингем плечом оттолкнул Шейна, пытаясь стряхнуть с себя его руку.
— Вы не имеете права набрасываться на людей! — взвизгнул он. — Какая муха вас укусила?
Он продолжал пятиться, пока Шейн наступал на него, угрожающе занеся кулак.
— В чем дело, Каннингем?
— Я только хотел переговорить с вами наедине, — задыхаясь, проговорил стюард. — Я знал, что мисс Гамильтон живет где-то поблизости, и вычислил, что вы проводите ее и пойдете этой дорогой к своей машине.
Шейн пожал плечами и опустил руку.
— Проще было прямо сказать мне об этом.
— Вот я и говорю. — Каннингем облизнул губы и несколько фамильярно наклонился к Шейну. — Мне кажется, мы с вами могли бы обтяпать одно дельце.
— Что за дельце? — Шейн резко повернулся и направился к своей машине. Каннингем вприпрыжку кинулся за ним.
— Выпивка за мой счет, — нетерпеливо предложил он.
— Садись, — прорычал Шейн, обошел машину и сел за руль.
Каннингем открыл другую дверцу и сел рядом. Детектив завел мотор, развернулся и выехал на ярко освещенный бульвар, даже не взглянув на своего пассажира.
— Итак, ты что-то знаешь о Гроте, но не хочешь говорить его жене?
— Не совсем так. Я не знаю, где он находится в данный момент. Но есть вещи, которые она может просто не понять.
Каннингем замолчал, и Шейн не стал его переспрашивать. В конце бульвара он на мгновение заколебался, решая, куда ехать дальше, затем повернул налево, проехал два квартала и свернул на боковую улочку, тут же затормозив у тротуара перед освещенным входом в бар.
Человек шесть сидели на высоких табуретах у стойки, половина кабинок вдоль правой стороны тоже были заняты. Полный лысый бармен за стойкой рассеянно ковырял спичкой в зубах. Увидев Шейна, он вскинул лохматые седеющие брови, поднялся и молча потянулся за бутылкой коньяка на верхней полке, но детектив прошел мимо стойки, бросив на ходу:
— Мы устроимся поудобнее, Эрни.
Он направился к самой дальней кабинке у задней стены бара, и, когда они сели за столик, к ним тут же подошла бойкая молодая официантка в платье с глубоким вырезом. Шейн вопросительно посмотрел на стюарда.
— Бурбон со льдом, — облизнувшись, сказал тот.
— Мне как обычно, — в свою очередь сделал заказ Шейн.
Как только официантка отошла, Каннингем решительным жестом положил свои массивные ладони на стол.
— Во-первых, — начал он, — я чертовски волнуюсь за Джаспера. Мне не хотелось особенно распространяться на эту тему перед его женой, но, клянусь Богом, с ним что-то стряслось, раз он не пришел на ужин. Знаете, как это бывает, когда попадаешь в переделку, как мы на этом плоту? Нечего есть, нечего пить, и все время только об этом и думаешь. — Он снова облизнул губы, тяжело сглотнул и отвел глаза. — Ты мечтаешь о том, что будешь делать в первую очередь, как только доберешься до берега, что будешь есть и пить… Мы с Джаспером… понимаете, мы все спланировали до мелочей. Настоящий банкет. Это… ну, вы понимаете… ни один человек об этом не забудет.
Официантка принесла высокий бокал с двумя кубиками льда, налила в него бурбон, а перед Шейном поставила рюмку, наполненную до краев янтарной жидкостью, и бокал с холодной водой.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — кивнул Шейн. — А Джаспер знал, как с вами связаться, если бы что-то помешало вам встретиться сегодня вечером?
— Конечно. У него был мой телефон. — Каннингем залпом выпил половину своего бурбона, поставил бокал на стол и начал задумчиво крутить его перед собой. — Это как-то связано с семейкой Хоули — хрипло продолжал он. — Помяните мое слово, мистер Шейн. Если бы вы знали Джаспера, вам было бы все ясно. Настоящий псалмопевец. Фанатично религиозен. Пока мы были на плоту, он все время молился и уговаривал меня и того солдатика, что мы должны привести в порядок свои дела перед Господом, пока не поздно. Что нам нужно покаяться в своих грехах, смириться перед Всевышним, и все такое прочее. — В голосе Каннингема зазвучали язвительные нотки. Он покачал головой и поднял глаза на Шейна. — Не то чтобы я имел что-то против религии, — угрюмо добавил он. — Я всегда был способен как принять ее, так и прожить без нее. Но Джаспер… он давил как асфальтовый каток.
Шейн сделал большой глоток коньяка и запил водой из стакана.
— По-моему, вам совсем необязательно было околачиваться в кустах у «Босвик Армс», чтобы все это рассказать, — спокойно заметил он.
— Конечно, вы правы. Я просто хочу все сразу пояснить. Вы ведь настоящий полицейский, так?
— У меня лицензия частного детектива.
— Ага! Как раз это я и имел в виду. Вроде адвоката, так? — Каннингем неопределенно повертел рукой. — Если у вас есть клиент, то вы ведь не обязаны все выкладывать фараонам, так?
— Я не препятствую правосудию путем утаивания информации, — холодно ответил Шейн.
— Ну да, конечно. Как я понимаю, ваша речь означает, что вы не покрываете темных делишек.
— В общем, да. — Шейн закурил, не предложив сигарету своему собеседнику. — Но в данный момент у меня нет клиента.
— А не мог бы я им стать? Тогда все, что я скажу, останется между нами.
— Но судить об этом мне, — предупредил Шейн. — Если это поможет найти Джаспера Грота… — Он вопросительно посмотрел на Каннингема.
— Если бы что-то такое было мне известно, я бы уже сказал об этом. Видите ли, я бы хотел поговорить о дневнике, который Джаспер вел на плоту. Он имеет право продать его газете для публикации?
— Свой собственный дневник? — нахмурился Шейн. — Почему бы и нет?
— Независимо от того, о чем идет речь? Вернее — о ком?
— О вас, вы хотите сказать?
— Ну… да. Я как-то и не думал об этом до сегодняшнего утра, понимаете? До того как тот репортер увидел его и предложил Джасперу кучу денег за право публикации. Но в нем довольно много личного — такого, что я не хотел бы видеть напечатанным. Знаете… некоторые вещи, которые я рассказал ему, когда нам казалось, что мы уже не выберемся из этой передряги живыми. В такой ситуации у любого крыша поедет.
— Ни одна уважающая себя газета не захочет публиковать что-то, что можно истолковать как клевету, — покачал головой Шейн. — Им придется исключить из текста всю касающуюся вас или кого-то еще информацию, опубликование которой может нарушить ваши права.
— Да, но ведь я точно не знаю, что Джаспер записал в дневник, а что нет. Если бы я мог раздобыть его и взглянуть, я бы чувствовал себя спокойнее.
— А где сейчас этот дневник?
— Вот этого-то я и не знаю. Репортер забрал его сегодня утром, но я понятия не имею, встречался ли с ним Джаспер после этого еще раз. Но вот что интересно… поскольку Джаспер так внезапно исчез… если с ним что-то случилось… понимаете, о чем я? Останется ли у репортера право на публикацию?
— Вы хотите сказать — если Грот умер?
— Ну… да. Я же сказал — только что-то из ряда вон выходящее могло помешать ему прийти на ужин.
— Но тогда, — Шейн пожал плечами, — все будет зависеть от того, заключили ли они соглашение о публикации. Мне кажется, в противном случае дневник стал бы собственностью миссис Грот, и право заключать подобные соглашения принадлежало бы ей.