Полчаса спустя, там же.
Едва договаривающиеся стороны пришли к первому хрупкому взаимопониманию, как где-то на окраине Дешковичей чей-то молодой и визгливый голос завопил во всю луженую глотку: «Воздух!». Видимо, в командовании второго воздушного корпуса люфтваффе решили немного оправдаться за вчерашний разгром, а также вызванную им растерянность, и наметили себе несколько целей, явно находящихся вне зон ответственности «белых демонов». Одной из таких целей было скопление отступающих советских войск в окрестностях деревни Дешковичи. Нанести бомбоштурмовой удар готовилась 3-я эскадрилья – три звена по четыре истребителя-бомбардировщика Me-110 из состава первой группы эскадры скоростных бомбардировщиков SKG210. До сей поры это эскадра мелкими группами (четверками и парами) пиратствовала над проселочными дорогами в ближних тылах отступающих советских войск, способствуя окончательной дезорганизации снабжения и превращая организованный отход в беспорядочное бегство, а также вела воздушную разведку в интересах 2-й танковой группы генерала Гудериана и 4-й полевой армии фельдмаршала фон Клюге.
После крика поднявшего тревогу красноармейца в деревне сразу заголосили бабы и завопили в испуге ребятишки. В то же время бойцы и их командиры, побывавшие под бомбежкой уже не раз, врассыпную бросились по отрытым заранее противовоздушным щелям и разным естественным канавам, стараясь не отсвечивать, когда на них с небес обрушатся немецкие бомбы. И лишь пришельцы остались хладнокровны и даже как-то равнодушны к творящейся вокруг суете. Генерал с некоторой оторопью наблюдал, как они, вместо того, чтобы искать место, где можно хоть как-то укрыться от бомб, быстро, но без суеты приводили свое вооружение в готовность для стрельбы по воздушным целям.
В первую очередь были задействованы установки огневой поддержки – они грозно задрали в небо свои ребристые стволы. Плечистые бойцы ловко спрыгнули со своих летательных аппаратов (тех самых, что похожи на мотоциклы) и принялись снимать с турелей на колясках длиннющие (более двух метров) ротные тяжелые лазерные ружья*, для маскировки обмотанные камуфлированными тряпками. Генерал смотрел на то, как они это делают, и какая-то смутная догадка сверлила его мозг. Наконец эта догадка оформилась в отчетливую уверенность. Да ведь это женщины! Обычного вроде бы роста, но при этом чрезвычайно мускулистые, с широченными плечами – одним словом, невиданные женщины-силачки! И эти женщины обращались с тяжелым и явно грозным оружием с такой сноровкой, с какой обычные хозяйки управляются на кухне с кастрюлями и сковородками.
Каждый такой парящий над землей аппарат перевозил полный расчет тяжелого ротного лазерного ружья. Пока стрелки настраивали свое оружие для работы короткими очередями по легким воздушным целям, вторые номера расчетов и водители собирали и устанавливали легкие раскладные зенитные станки**. Одновременно с воительницами штурмовой пехоты к бою готовились и бойцы егерской роты – те самые, на которых красовалась чекистская форма. Они сняли фуражки, убрали за спину трофейные ППД и извлекли из колясок мотоциклов лазерные штурмовые винтовки и полевые шлемы, снабженные визирами целеуказания. Всего несколько движений – и они также готовы к бою (хотя при наличии «Сирен» и тяжелых лазерных ружей дело вряд ли дойдет до легкой стрелковки).
Примечание авторов:
* в оружейных комнатах «Полярного Лиса» имелось несколько комплектов вооружения для егерских и штурмовых рот, включая лазерные, плазменные и магнитоимпульсные разновидности. Комплект лазерного оружия для первой операции выбрали потому, что данный вид вооружения не нуждался в снабжении специальными боеприпасами, как магнитоимпульсное вооружение, и не поддавался воздействию относительно плотной атмосферы и магнитного поля данной планеты, подобно плазменному оружию.
** в связи с полным отсутствием отдачи у тяжелых лазерных ружей, зенитный и пехотный станки для них могут быть кратно легче и проще, чем аналогичные по назначению устройства для пулеметов ДШК, НСВ и «Корд».
Генералу Болдину тяжелые лазерные ружья отдаленно напомнили крепостные ружья Гана*, с которыми он имел дело, когда в составе 77-го пехотного Тенгинского полка с октября 1914-го по октябрь 1917-го года воевал на кавказском фронте против турецких войск. От упомянутых ружей эти устройства отличались большими коробчатыми магазинами** и вдвое более длинными стволами, имеющими вместо брустверных крюков*** складные сошки. Еще эти устройства отдаленно напоминали принятый совсем недавно на вооружение крупнокалиберный пулемет ДШК, только без щитка, коробок для ленты и значительно более длинным стволом.
И все же самым главным, на взгляд генерала, было не оружие, а бойцы, которые им манипулировали. Они действительно все до единого были женщинами… Разве что кроме тех, что были одеты в форму сотрудников НКВД. И действовали эти женщины ничуть не хуже мужчин, а кое в чем даже лучше. Было заметно, что это хорошо вымуштрованные бойцы, для которых все то, что они делают, является совершенно привычным, словно они занимались этим всю свою жизнь. Действовали они четко, слаженно, при этом проявляя какую-то особую грацию, так что генерал невольно засмотрелся на них. Он не мог не любоваться этими женщинами. И не было в этом любовании ничего пошлого, просто сердце генерала начинало ликовать, когда он неизменно убеждался, что эти прекрасные и могучие девы вполне заслуживают звание воинов – настолько профессионально они подходили к своему делу. Хладнокровные, деловитые и немногословные, они действовали без суеты и нервозности, и при этом каждая из них была похожа на грозную богиню справедливой оборонительной войны…
Впечатлил генерала и еще один факт – воительницы из неведомых миров, готовясь к бою, переговаривались меж собой на русском языке. И из-за этого звукового фона, в котором трудно было разобрать слова, воспринимались они не просто как защитницы, а как полностью «свои». Да уж, странные дела происходили в окрестностях деревни Дешковичи! Но все происходящее, безусловно, внушало генералу Болдину определенный оптимизм. Оптимизм этот был так велик, что он даже не побежал прятаться в щель, как большинство его подчиненных, а остался стоять на крыльце, приготовившись наблюдать, что будет дальше.
Примечание авторов:
* крепостное ружье Гана калибром 8 линий или 20,3 мм поступило на вооружение в 1873 году и предназначалось для помощи в осаде или обороне крепостей. В случае осады из таких мощных (а значит, дальнобойных) ружей предполагалось отстреливать расчеты крепостной, а при обороне – осадной артиллерии. Впервые в истории стрелкового дела боеприпасы к этим ружьям включали с себя патроны с бронебойными пулями со стальным сердечником, предназначенные для пробивания защитных противопульных щитов артиллерийских орудий.
** компактный импульсный массэнергетический конвертер, питающий оружие энергией.
*** брустверный крюк – надеваемое на ствол крепостного ружья устройство, которым оно цеплялось за обратную сторону бруствера, что вместе с пружинной амортизацией приклада позволяло до определенной степени смягчить сильную отдачу этого девайса, избыточно мощного для ручного оружия.
Конечно же, не один генерал заметил, что при всей своей массивности и мускулистости воительницы штурмовой пехоты не производят впечатления толстых и неуклюжих баб. Наоборот, их движения были точными и выверенными, а тела, даже под защитными доспехами, в известных пределах гибкими. При этом для того, чтобы готовиться к бою, им не требовались никакие дополнительные команды или распоряжения командира. Лейтенант Элиа Тэна, уверенная в своих подчиненных, спокойно осматривала горизонт в какое-то подобие полевого бинокля, имевшего коробчатую форму. Генерал не знал, что через это устройство, включенное в общую сеть боевого управления, лейтенант находится на связи с тактической группой «Полярного Лиса», и сейчас, в последние моменты перед боестолкновением, одна из младших подчиненных Ватилы Бе, находясь наверху, по данным орбитальных сканеров строит для ее взвода схему отражения воздушной атаки. Ни одного мгновения не тратилось даром – все было по делу, тем более что каждый (то есть каждая) знал это дело как свои пять пальцев.
Такое поведение было настолько нетипичным для Красной Армии, что суетящиеся в последнем паническом порыве бойцы стали останавливаться и оглядываться на странных гостей, которые вместо того, чтобы прятаться, явно готовятся вступить в бой с немецкими самолетами. Неслыханная самоуверенность! Так уж получилось, что практически все подразделения войсковой ПВО 4-й, 10-й и 3-й армий, на 22-е июня 1941 года находились на окружных сборах, проходящих на полигоне в Крупках восточнее Минска. Собранные там отдельные дивизионы ПВО так никогда и не попали в свои избиваемые с воздуха дивизии, потому что решением штаба фронта их использовали в качестве последнего средства противотанковой обороны в тщетной попытке остановить рвущиеся к Минску немецкие танки. В результате и немецкие танки не остановили, и устойчивость советских соединений к воздушным ударам оказалась крайне низкой, а бойцы и командиры заболели болезнью, известной как самолетобоязнь. Потому и вызывали удивление люди, такой болезнью не страдающие, и даже, более того, готовящиеся как следует дать по зубам обнаглевшему агрессору.
Время на подготовку к бою истекло. Истеричное подвывание «гау, гау, гау» немецких авиационных моторов стало нестерпимым, над установками огневой поддержки засветились почти прозрачные голубоватые дымки куполов защитного поля, а в воздухе, движущиеся с юго-запада, появились три четверки немецких истребителей-бомбардировщиков Ме-110. И сразу, без малейшей задержки, все – от генерал-лейтенанта Болдина до самого последнего бойца – услышали, как на единой высокой ноте, будто оперные дивы в Ла-Скала, поют открывшие огонь по врагу «Сирены». «А-а-а-а-а-а!», и снова «А-а-а-а-а-а!». И была эта странная песня преддверием разверзнувшейся преисподней для оборзевших до неприличия стервятников Геринга…