Потом, когда осмотр закончился, доктор сказала, что у меня типичнейший случай язвы желудка на нервной почве, но дело это поправимое. Достаточно проглотить «автодоктора» – да, кажется, именно так она произнесла это слово, не совсем понятное мне. И достала из шкафа нечто извивающееся, членистое и белесое, толщиной с указательный палец, сантиметров пятнадцати в длину. Еще это создание имело две головы – спереди и сзади – и множество прижатых к брюху ножек, как у сороконожки, и множество злых, поблескивающих глазок по обеим сторонам тела.
– Э-э-э… прошу прощения, товарищ Далер… Это что еще такое?! – попятившись, возмутился я. – И это ужасное насекомое я должен… это самое… глотать!? – Наверное, я выглядел нелепо, от изумления и отвращения не умея подобрать слов и произнося все, что навернулось на язык. С ужасом, вытаращив глаза, я смотрел на омерзительную тварь, которую доктор любовно держала своими изящными пальчиками – так, словно это был миленький птенчик.
Иртаз Далер сначала не поняла меня, потом засмеялась. Она выглядела так очаровательно при этом, что мне даже стало немного стыдно перед этой красивой женщиной. Тем не менее на сороконожку в ее руках я по-прежнему смотрел с опасением.
– О, честно признаться, я даже не подозревала о том, что там, «внизу» еще есть люди, которые могут подумать, что дипломированный и высокопрофессиональный врач может прописать им глотание сороконожек… – сказала она ласковым голосом, глядя на меня с лучистой улыбкой. – На самом деле это никакая не сороконожка… – она положила блестящую тварь на ладонь и сделала шаг ко мне, вытянув руку перед собой, – а такая медицинская машина, специально предназначенная для контроля процессов в желудке пациента… Вот, посмотрите внимательно. – При этих ее словах я заставил себя хорошенько присмотреться к этой «машинке», которая при ближайшем рассмотрении и вправду оказалась совсем не насекомым. То есть на сороконожку эта машинка была просто похожей, и не больше того. Удивительное изделие рук человеческих из жесткого материала, похожего на целлулоид. Я с облегчением выдохнул. А доктор продолжила: – Стоит вам один раз проглотить эту штуку, как вы позабудете о своей язве до конца жизни. Это называется «автодоктор» – он, собственно, сам будет штопать эту язву, сам будет выделять в желудочный сок лекарства, необходимые для предотвращения развития рецидивов болезни. Стоит вам один раз решиться и проглотить эту штуку – и до конца ваших дней вы сможете вести жизнь абсолютно здорового человека…
Я подумал, махнул рукой и… решился. Правда, глотать эту «сороконожку» было немного неудобно, но зато потом, когда я вышел из реабилитационного аппарата, в котором проспал почти сутки, от этой штуки вообще не было никаких неприятных ощущений. И присутствие язвы я тоже не ощущал. То есть совсем. Теперь меня ждет еще она беседа с чудо-доктором Иртаз Далер, а потом я отправлюсь домой, вниз, воевать с фашистскими захватчиками.
29 июня 1941 года, вечер, Брестская область, ж.д. станция Ивацевичи.
Командир 7-й танковой дивизии, ныне командующий автобронетанковыми частями зафронтовой группы войск – генерал-майор Семен Васильевич Борзилов (48 лет).
План прорыва на коммуникации 2-й танковой группы вермахта был изменен в самый последний момент. Причиной этих изменений стали действия командующего этой самой 2-й танковой группой, генерала Гейнца Гудериана. Этот деятель, узнав, что подчиненная ему 29-я моторизованная дивизия ведет в Слониме бой с прорывающейся из окружения крупной советской группировкой и, самое главное, терпит при этом поражение, развернул в направлении Слонима 46-й моторизованный корпус, находившийся в резерве южнее Барановичей.
– Гордитесь, товарищи, – выйдя на связь, сказала мне Ватила Бе, – вы только начали, а против вас уже повернули целый моторизованный корпус. Но поскольку этот корпус идет вам навстречу, то каменные стены медным лбом пробивать мы вам все же рекомендуем – разворачивайтесь на Коссовский тракт, а 46-м моторизованным корпусом займутся другие. Пока у вас все идет отлично, постарайтесь не испортить этого впечатления.
Знаю я этих других людей! Отправляя наш сводный отряд на перехват коммуникаций немецкой танковой группы, проходящей по трассе Брест-Минск, генерал-лейтенант Болдин и Ватила Бе включили в его состав только одну «Сирену» и один взвод огневой поддержки; остальные приданные «свыше» подразделения зарезервировав для боев в городе и его окрестностях. И место я знаю, где эти расчеты тяжелых лазерных ружей смогут принять и отоварить любое количество вражеских танков. Это между деревней Русаково и селом Жировичи. Дорога к Слониму там проходит по узкой полосе, с одной стороны там заболоченная пойма Щары, а с другой – не менее заболоченный густой лес. Для движения танков пригодна полоса не шире двухсот метров, к тому же на выезде из этого дефиле поперек дороги протекает речка Млиновка с топким дном и болотистыми берегами, которая в качестве препятствия будет посерьезнее любого противотанкового рва. Корней Чуковский, кажется, сказал, что работа «из болота тащить бегемота» – очень нелегкая. Так вот, тащить из трясины увязший по самую башню танк немцам будет стоить еще больших усилий, чем подразумевал детский поэт.
Это я говорю потому, что как раз до этого Русаково наш отряд и успел дойти, когда его развернули на новый маршрут – так что местность будущего сражения я видел сам. Поэтому могу сказать, что если в окрестностях Жировичей развернуть прикрытую пехотой противотанковую артбригаду или разместить пару взводов огневой поддержки штурмовой пехоты с тяжелыми лазерными ружьями*, то успешное танковое наступление немцев на этом направлении окажется невозможным. Выходящие из дефиле танки подвергнутся расстрелу с дистанции полутора километров и сгорят, даже не развернувшись в боевой порядок. Но как уже было сказано выше, это уже не наша забота.
Примечание авторов: * Генерал Борзилов приравнивает два взвода огневой поддержки (18 тяжелых лазерных ружей) к развернутой на позиция противотанковой артбригаде (48 шт. 76-мм зенитных пушек 3-К, 48 шт. 85-мм зенитных пушек 52-К, 18 37-мм зенитных автоматов) по причине того, что при равной бронепробиваемости в от отличие от артиллерийских орудий лазерные ружья имеют нулевое рассеивание и в разы меньшую заметность на позициях (зенитная пушка, даже со стволом, опущенным для стрельбы по горизонту – это вообще-то бандура двухметровой высоты, которой нужен окоп соответствующих габаритов).
Получив от генерал-лейтенанта Болдина подтверждение на изменение цели операции и маршрута движения, наш отряд развернулся и, вернувшись к Жировичам, свернул на проселок, позволяющий напрямки срезать путь к Коссовскому тракту. Пылища поднялась просто ужасная, с воздуха нашу колонну из двух с половиной десятков танков и такого же количества грузовиков даже слепой обнаружил бы километров с двадцати. Еще три дня назад такое решение граничило бы с самоубийством. На всю оставшуюся жизнь я запомню противное завывание пикировщиков, избивавших мою дивизию на маршах в первые дни войны. На узких лесных дорогах, где ни вправо, ни влево – танки, тягачи с пушками, а также грузовики с топливом, боеприпасами и приданными мотострелками становились легкой добычей германских стервятников.
Но с двадцать седьмого числа эту напасть как рукой сняло. «Юнкерсы», «Хейнкели» и прочие «Мессеры» стали облетать нас стороной, а рассекающая небо пополам сдвоенная полоса инверсионных следов от пары «защитников» воспринимается нами как гарантия безопасности. Парни, парящие на звенящих высотах в своих стремительных аппаратах, бдят, а значит, небо для немцев находится на надежном замке. И еще. При наличии в нашей колонне одной «Сирены», девяти тяжелых лазерных ружей и вооруженной легким лазерным оружием роты егерей неутомимого зубоскала капитана Пекоца налета вражеской авиации можно не опасаться ни при каких условиях. Даже легкое ручное лазерное ружье, которое весит не больше винтовки Мосина, одним выстрелом способно напрочь откромсать крыло одномоторному мессершмитту. И егеря – это такие веселые парни, которых учили в случае опасности не разбегаться по кустам, а открывать по врагу прицельный огонь. Тому же на своем личном примере они сейчас учат наших бойцов броневого десанта и приданных мотострелков.
Винтовка Мосина, как выражается капитан Пекоц, это тоже вполне приличная утварь для убийства, и при грамотном применении способна натворить серьезных дел. Вон, немецкая пехота вооружена аналогично мосинке винтовкой Маузера – и не жалуется ни на ее устарелость, ни на недостаток огневой мощи. Огневую мощь, считают они, в стрелковой цепи должен создавать пулемет в количестве одной штуки на отделение, а винтовки у него могут быть только на подхвате. Вот именно! Единственное, чего нет сейчас у нашей Красной армии по сравнению с врагом, это хорошего пехотного пулемета. «Максим» тяжелее и неудобнее вражеского пехотного пулемета, а «дегтярев» уступает ему по боевым характеристикам. Вот после успешных боев и подбирают наши пограничники из броневого десанта и мотострелки на поле боя немецкие пулеметы в исправном состоянии и собирают патроны в подсумках убитых германских солдат. Но и своих «дегтярей» они тоже не бросают. Бой огневой мощью не испортишь – правильно считают они.
Одним словом, уйдя с дороги 46-го моторизованного корпуса, наш небольшой отряд по пыльным проселкам вышел с петляющего проселка на Коссовский тракт, в районе деревни Гловсевичи, где нас ждал небольшой сюрприз. Ватила Бе решила усилить нашу группу своими отборными воительницами-головорезками, и поэтому прислала к нам роту штурмовой пехоты, которая у этого поворота нас и ожидала. Своего транспорта у роты не имелось, потому что штурмовые десантные аппараты обычно доставляли их в самый эпицентр боя, поэтому, как высказался бы товарищ Ленин, «архимускулистых» воительниц пришлось сажать прямо на броню, что пограничники из броневого десанта встретили со всеобщим одобрением. Мол, давайте к нам, девушки – в тесноте, но не в обиде. С другой стороны, примерно то же самое орали мотострелки в грузовиках. Уж больно впечатлила бойцов утренняя