При этом надо понимать, что лагерь в Березе-Картузской – это не единственная, и даже не главная задача Ватилы Бе и маршала Шапошникова. Настолько неглавная, что они полностью от нее устранились, назначив ответственной за операцию майора штурмовой пехоты Ивану Эри, женщину солидную и основательную, насколько таковой может быть бойцыца штурмовой пехоты, выслужившаяся от рядовой до командира батальона. В помощь ей был Вуйкозар Пекоц с одним взводом своих оглоедов-юмористов, а с нашей стороны операцию курировал вернувшийся «сверху» после лечения командир 27-й стрелковой дивизии генерал-майор Степанов с группой еще не приписанных ни к одной части командиров. Если у него все получится, то, с одной стороны, мы сможем резко усилить группу генерала Борзилова, а с другой стороны, эти освобожденные пленные и составят новую 27-ю стрелковую дивизию – взамен той, что, сражаясь насмерть, погибла в Белостокском котле. Вечная ей слава и такая же память…
30 июня 1941 года, около 10:00, село Клевань, Клеванский замок, штаб 9-го механизированного корпуса.
Командующий корпусом – генерал-майор Константин Константинович Рокоссовский.
Сначала все шло вроде бы как обычно. С утра наш корпус отражал вялые атаки немцев, пытавшихся прорваться вдоль шоссе Луцк-Ровно. После той бойни*, что мы устроили им 28-го числа, к тому же лишившись воздушной поддержки, они были способны только на то, чтобы пытаться прощупать нашу оборону. Но после тяжелейших боев и наших сил на наступление уже не оставалось. 131-я мотострелковая дивизия была отрезана от основных сил в районе Киверец (северо-восточнее Луцка), 20-я танковая дивизия потеряла все танки, в 35-й танковой дивизии осталось только тридцать танков из трехсот.
Примечание авторов: * Вот что на эту тему писал сам Рокоссовский в своих мемуарах:
«В тех лесистых, болотистых местах немцы продвигались только по большим дорогам. Прикрыв дивизией Новикова (35-я танковая дивизия) избранный нами рубеж на шоссе Луцк – Ровно, мы перебросили сюда с левого фланга 20-ю танковую с её артполком, вооружённым новыми 85-мм орудиями. Начальник штаба организовал, а Черняев (заместитель командира 20-й танковой дивизии по строевой части) быстро и энергично осуществил манёвр.
Орудия поставили в кюветах, на возвышенностях у шоссе, а часть – непосредственно на полотне для прямой наводки. Настал момент встречи. Немцы накатывались большой ромбовидной группой. Впереди мотоциклисты, за ними бронемашины и танки. Мы видели с НП, как шла на 20-ю танковую внушительная сила врага. И увидели, что с ней стало. Артиллеристы подпустили немцев близко и открыли огонь. На шоссе осталась чудовищная каша – мотоциклы, обломки бронемашин, тела убитых. Инерция движения наступавших войск давала нашим орудиям все новые цели.
Враг понес тут большой урон и был отброшен. Генерал Новиков, используя красивую удачу Черняева, двинулся вперед и сумел занять нужные нам высотки.
Но и немцам было не сладко – лишившись воздушной поддержки и возможности вести авиационную разведку, они потеряли значительную часть своей пробивной силы. С тех пор как над нашими боевыми порядками начали парами патрулировать «белые защитники», германские стервятники вообще перестали появляться в воздухе. Разумеется, перед этим была показательная порка – нашим на радость, немцам на печаль – когда две пары «защитников» прямо над нашими головами буквально растерзали четыре девятки вражеских бомбардировщиков. На всю оставшуюся жизнь я запомню стремительные росчерки в небе, оставляемые «защитниками», вспышки их выстрелов, ослепительные даже в яркий полдень, и как после каждой атаки валилось вниз по нескольку бомбардировщиков. Но с неба на наши головы сыпались не пух и перья, а сбитые немецкие летчики на парашютах. Уже потом, на допросах, они рассказывали, как были шокированы таким внезапным и ужасным концом своей карьеры. А некоторые уже никому ничего не расскажут.
Одним патрулированием «защитники» не ограничиваются. Время от времени они спускаются со звенящих высот (наверное, когда видят достойную цель) и наносят по противнику штурмовые удары в глубине его позиций. А вчера ночью где-то там, за Луцком, разразилась серия ярчайших вспышек, от которых на несколько мгновений даже здесь становилось светло как днем. И только две-три минуты спустя до нас докатилось глухое отдаленное ворчание, будто там возвещал об успешной охоте какой-то злой и голодный хищник*.
Примечание авторов: * Это по прямому приказу каперанга Малинина космический бомбардировщик с «Полярного Лиса» нанес удар тактическими плазменными боеприпасами по походной колонне перебрасываемых к линии фронта под покровом темноты резервных 9-й танковой дивизии вермахта и моторизованной дивизии СС «Адольф Гитлер», что привело к их полному уничтожению.
Но несмотря на всю ту помощь, которую оказывали нам «защитники» (намучавшись первые пять дней войны под немецкими бомбами, это я могу заявить вам вполне определенно) являться перед нами лицом к лицу они не торопились. Кто они такие и как выглядят, нам было неизвестно. Единственное, что их с нами роднило, были красные звезды на их крыльях, которые легко можно разглядеть в полевой бинокль. И вот вдруг, к нашему общему удивлению, приближающаяся с севера одиночная сияющая точка, за которой тянулась белая полоса инверсионного следа, стала стремительно снижаться в нашем направлении. Сначала никто ничего не понял ведь «защитники» обычно ходят парами и на большой высоте. Но что мы знаем о «защитниках»? Ровным счетом ничего, кроме того, что они вели боевые действия против немецкой авиации. Но паники не было, просто никто не верил, что «защитники», уже оказавшие нам существенную помощь, принялись бы атаковать войска Красной армии.
Вскоре стало понятно, что это не «защитник». Те – вытянутые, похожие на наконечники стрел; а этот хоть и того же белого цвета, но округлый и пузатый, с широким и коротким корпусом. Но то, что произошло в дальнейшем, буквально заставило нас от удивления на потерять дар речи. Во-первых, сложивший крылья аппарат вертикально приземлился прямо на пыльном внутреннем дворе Клеванского замка, в котором располагался наш штаб. Во-вторых, первым из распахнутого люка вышел не какой-нибудь марсианин с антеннами на голове, а известный всей стране маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, собственной персоной! Это удивительно само по себе, но еще и потому, что никаких особых подвигов для того, чтобы наш корпус посетил целый маршал, я за собой не чувствовал.
За маршалом последовал одетый по форме неизвестный мне бригадный комиссар. И только затем в проеме показалась высокая и худая, как телеграфный столб, а также серая, как карандашный грифель, девица с острыми ушами и хвостом, одетая в иностранный мундир темно-синего цвета с черными вставками.
Да, вот тут сразу стало понятно, кто у нас уже избавился от религиозных суеверий, а кто еще не совсем. И попробуйте объяснить иному отсталому бойцу, бормочущему христианские или мусульманские молитвы, что чертей вообще на свете не бывает, а если они и бывают, то маршала Шапошникова, вкупе с товарищем бригадным комиссаром, эти черти должны бояться даже больше, чем попа с его святой водой, елеем и молитвами…
На мгновение я подумал, что шарахнуло меня, например, контузией, и все, что происходит (маршал Шапошников, незнакомый мне бригадный комиссар и марсианская девица), кажется мне в порядке бреда. Я даже незаметно сунул левую руку в карман галифе и покрепче, до боли, ущипнул себя за бедро. Не помогло – бред рассеиваться не пожелал, и даже, более того, маршал Шапошников подошел ко мне, сказал: «Здравствуйте, товарищ Рокоссовский» – и протянул руку, чтобы поздороваться. Наверное, это все-таки был не бред… или все-таки бред, который нельзя отличить от реальности? Тут я подумал… а ничего я не подумал, просто пожал его руку и ответил: «Здравствуйте, товарищ Шапошников». Рука маршала была крепкой, а пожатие энергичным, и именно это окончательно убедило меня в том, что все, что я вижу и ощущаю, происходит на самом деле.
– Константин Константинович, – тем временем произнес маршал, – вы уж извините, но в настоящий момент у нас нет времени на то, чтобы разводить политесы. Скажу только, что ваш корпус прекрасно сражался с врагом и нанес ему тяжелые потери, но обстановка требует, чтобы вы немедленно сдали командование своему начальнику штаба генерал-майору Маслову и следовали вместе со мной к новому месту службы…
– Ничего не понимаю, – ответил я, – разве же мы плохо сражались и не оправдали доверия партии и правительства, раз уж вы снимаете меня с корпуса?
– Вы ничего не понимаете, – терпеливо сказал Шапошников, – сражались вы хорошо и вполне оправдали оказанное вам доверие. Дело не в этом, а в том, что ваш талант нужен в другом месте! С одной стороны, новое назначение можно счесть повышением, потому что командовать вам придется фактически отдельной армией, подчиняющейся только Верховному главнокомандующему, и больше никому. А с другой стороны, эту армию еще потребуется создать, причем прямо в ходе боев, и вы еще проклянете все на свете, когда поймете, какой груз взвален на ваши плечи.
– Товарищ маршал, – воскликнул я, позабыв обо всем, даже о том, что мне придется расстаться со своими боевыми товарищами, – я не боюсь трудностей и готов выполнить любое задание командования, партии и правительства. Вы только скажите, в чем будет заключаться это задание, и где будет дислоцироваться та армия, с которой, как вы говорите, я прокляну все?
И тут заговорила та самая серая девица, которая при ближайшем рассмотрении оказалась на две головы выше меня, что создавало определенные неудобства. Мне, чтобы видеть ее глаза, нужно было постоянно задирать голову, а ей, напротив, опускать.
– Мы знаем, что вы не боитесь трудностей, – сказала она, – и знаем, что вы готовы справиться с любым порученным вам заданием. За это вы можете не переживать. Вы, товарищ Рокоссовский, один из лучших тактиков и командиров этого мира, а, как говорится у вас