Олег БелоусВизит родственников
И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.
И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор
Пролог
В далекой-далекой солнечной системе, настолько отдаленной, что даже увидеть ее звезду с Земли возможно только в самый мощный телескоп, у низкого, в пол окна прислонившись к холоду пластика по-юношески гладким лбом молча стояла женщина. Вот только присмотревшись, внимательный зритель усомнился бы в ее юном возрасте. Слишком много прожитых лет и боли читалось в ее взгляде, слишком густая сетка морщинок окружала ярко-коричневые как янтарь глаза.
Женщина прощалась с собственным миром. Горизонт на глазах подернулся темной дымкой, следом появилась стремительно расширяющаяся и увеличивающаяся в размере угольно-черная полоса. Город внизу, всегда шумный и веселый замер в ожидании неизбежного прихода смерти. На широких улицах и проспектах ни машин, ни прохожих; все: зелень бесчисленных рощ, дальше бескрайняя, плоская как ладонь тундростепь — родина расы драуни, с миллионами населяющих ее живых существ, десятки тысяч горожан — обречены. В первые дни атаки на планету казалось, что городу повезло. По нему ни пришлось ни единого удара соргисов, то ли поскупились расходовать дорогие ракеты на маленький городок, то ли постарались войска противоракетной обороны — не важно. Это только отсрочило неизбежный конец.
Послышался скрип дверей, шум шагов. К окну подошла женщина, похожая словно сестренка, но только намного младше.
Ветер, предвестник того ужаса, что через считанные десятки минут овладеет городом, завыл неистово и страшно. Понес по пустынным улицам мусор и пыль и листву, склонил ветви деревьев до земли.
— Планету уже не спасти, — зябко поежившись, произнесла женщина помоложе.
— Да — не поворачиваясь, ответила безжизненным голосом вторая.
— Мамочка, давайте вместо вас останусь я?
Старшая развернулась.
— Что? — От гневного голоса зазвенели бокалы на столе. Щеку дочери обожгла хлесткая пощечина. Она ойкнула от неожиданности и схватилась за щеку, на ресницах задрожала слеза.
— Прости, прости! — руки женщины обхватили тонкую талию дочери, сухие губы осыпали лицо самого родного человека поцелуями, — Не смей даже думать об этом! Ты должна улететь на колонизационном транспорте!
— Мамочка вы нужна мне… — девушка обняла плечи матери, — надеюсь что все получится. Нет я знаю, что получится и нас ожидает планета, пригодная для жизни…
Глупышка, — женщина болезненно улыбнулась сухими губами, — ты же знаешь, что после смерти отца я живу только ради тебя. Ты выросла, доченька моя, — ледяная как смерть ладонь погладила девушку по щеке и от этой немудреной ласки все в ней сжалось в снежный комок, — Ты большая и проживешь без меня а я не могу расстаться с могилой твоего отца. Жаль что не получится увидеть твоих детей.
Она стояла прочно утвердившись на полу и, чуть расставив ноги, и отступать не собиралась ни на миллиметр. Девушка многое хотела сказать матери но лишь изо всех сил сжала кулачки.
Полоса на горизонте превратилась в тучу цвета Преисподней, какую природа не способно сотворить. Полное горького пепла сгоревших городов и радиации облако стремительно надвигалось на застывший в страхе город. Рука младшей на талии матери дрогнула, голова склонилась ей на плечо, что-то потекло по коже шеи.
— Глупышка моя, — ласково произнесла мать с нежностью глядя в разрисованное черными полосами потекшей туши дорогое и знакомое до последней черточки лицо. Женщина развернула дочку к себе, вытащив из кармана платок, тщательно вытерла ей лицо, — ты должна выжить и продолжить наш с папой род, обещай мне.
— Да, мамочка.
Долгий, неподвижный взгляд вонзился в глаза девушки.
— Ты выполнишь со мной Последний обряд? Ты единственная родственница.
Девушка содрогнулась от ужаса и посмотрела в обострившееся, словно в предчувствии неизбежного, лицо матери. Едкая горечь подступила к горлу. Ей стало все равно: жизнь, смерть. Она была в отчаянии и если бы не обещание матери выжить, то осталась бы с ней. Девушка кивнула и низко склонила голову, чтобы не выдать вновь брызнувших слез.
— Ну и хорошо!
Черная облако наползло, стало темно, глаза с трудом видели контуры мебели в комнате, ночь и смерть поглотили город. Негромко щелкнуло, под потолком вспыхнул светильник, осветив людей и неброскую обстановку комнаты. Женщина хлопнула в ладоши, в открывшуюся дверь вошли два человекообразных робота с сервировочным столом полным изысканных яств. Посредине его — два бокала с ярко-красным вином. Девушка содрогалась от ужаса, женские пальцы судорожно сжали за тонкую ножку бокал.
— Кушай, доченька, так положено по обычаю.
Девушка несколько мгновений ошеломленно смотрела на мать, потом судорожно сглотнув, кивнула но так и не смогла заставить себя прикоснуться к еде. Старшая женщина неторопливо отведала по ложке от всех блюд, потом подняла стоявший перед нею бокал. Мертвые губы сжались. Глаза дочери стали размерами с пятак.
— Ну, наверное и все… — задумчиво произнесла старшая женщина.
Ослепительно-белая пилюля упала в бокал, бесшумно растворилась.
«Вино красное как кровь» — подумала девушка, изо всех сил сдерживая рвущийся из глубин естества крик.
— Да прибудет жизнь! — громко провозгласила женщина на древнем, полузабытом языке и до дна выпила бокал. Девушка едва пригубила свой и поставила его назад.
Мать отвернулась к окну навстречу овладевшей городом смерти.
— Иди Аредэль, — неожиданным ударом кинжала в живот саданул по нервам мертвый голос женщины, — не стоит тебе видеть что будет дальше.
Девушка в голос зарыдала и выбежала в дверь. «Так будет лучше… для всех» — подумала женщина прижимаясь лбом к прозрачному и прохладному пластику окна. За его хрупкой преградой стремительно падала температура, щелкал счетчик субатомных частиц, скоро уровень радиации стал смертельным для любого крупного существа.
Еще через несколько минут, женщина вздрогнула и бесшумно осела на пластик пола. Застывшие глаза смотрели в потолок, биение хрупкого сердца остановилось навсегда. Роботы подошли к телу, подняли его на руки. Им предстояло похоронить его в семейной усыпальнице.
Через несколько дней сплошная и непроницаемая пелена грязно-серых туч и пепла горящих городов и экваториальных лесов накрыла планету. Сумрак, общепланетное похолодание и радиоактивные осадки уничтожили на суше высшие биологические виды. На несколько столетий планета стала непригодна для жизни.
Глава 1
Люк бесшумно открылся внутрь переходного отсека. Потянуло затхлым воздухом и туалетными запахами. Русские: Петр Александров и Анатолий Сидоркин — далеко не новички в космосе, непроизвольно поморщились. Ничего не поделаешь, станция старая, все системы порядком изношены и через год ее собирались затопить в Тихом океане. После этого дальнейшая судьба пилотируемой космонавтики США оставалась под большим вопросом. Привычно оттолкнувшись от стены, русские неторопливо вплыли в переходный модуль старушки МКС. Двое американцев — очередной экипаж, ставшей после ухода со станции несколько лет тому назад русских международным очень условно — девяносто процентов астронавтов состояло из американцев: Пол и Алан, выдавили на лица белозубые голливудские улыбки. Пол держал сооруженный из крышки контейнера рациона питания поднос с несколькими завернутыми в пластик кусочками хлеба. Рядом лежали четыре наполненные красным содержимым медицинских шприца, только вместо игл — пластиковые соломинки для коктейлей. За спиной американцев в иллюминаторе проплывала желтая с вкрапленными темно-зеленых пятен растительности — джунглей, Африка.
— Окей, парни! — чернокожий астронавт Алан по очереди пожал руки русским. Он гордился тем, что был первым чернокожим представителем ЛГБТ на орбите и о нем взахлеб писали средства массовой информации англосаксонских стран, — Добро пожаловать на МКС! — и уж как-то слишком уж чувственно прижал гостей к груди. Алексей сглотнул слюну, даже голос у негра или как теперь правильно, афроамериканца звучал противно, как в фильмах. В душе появилось неприятное чувство гадливости, от которого не удавалось избавиться. Нет Анатолий не был расистом или ненавистником сексуальных меньшинств, но такое внимание первого представителя ЛГБТ в космосе изрядно напрягало. Но приказ есть приказ. Сначала посещение с дружеским визитом МКС и только потом к себе на национальную станцию РОСС — российскую орбитальную служебную станцию. Предстояло хлопотное но небывалое в истории космонавтики дело — достраивать космический комплекс Нуклон — с ядерной энергетической установкой, предназначенный для полета на Луну. Лететь на нем предстоит не ему и от этой мысли хотелось рвать и метать.
— А теперь как это по-русски? — Алан изобразил на чернокожем лице задумчивость, — Хлеб вам и соль и… хряпнем за посещение старушки МКС!
Он указал пальцем на шприцы и вновь раздвинул толстые губы в улыбке:
— Это лучшее в мире американское вино, разбирайте, коллеги!
Русские переглянулись. Нарочитое стремление понравиться коробило. К тому же спиртное в космосе не положено, но мало для кого секрет, что этот запрет регулярно нарушался. Немного, почему бы и нет?
Космонавты и астронавты «чокнулись» шприцами словно стаканами, выдавливаемое поршнем хмельное содержимое потекло в рот, но Анатолий немного перестарался. Из неплотного соединения шприца и соломинки выскочила большая капля и повисла перед носом.