и продолжила: – Но Женька даже в мыслях этого не держал! Ни на секунду, папа! Я сто раз к нему приставала с этим вопросом – мол, а чего, собственно? Так он на меня так однажды глянул, что я чуть под стол не залезла. Так и сказал – «да как ты можешь-то? Ведь он мне сын»! Сын – понимаешь? У нас никогда своих не будет, ни у меня, ни у него – так ему Грег родной! А ты теперь сидишь тут и доброго сказочника Оле-Лукойе из себя корчишь! «Послушай, деточка, сказочку про твоего родного папочку»! – передразнила она зло. – А родной папочка ему – Женя Хохол, отмороженный уголовник в наколках! Потому что все, что он знает и умеет, в него Женя заложил – а не святой Егор Сергеевич!
Виктор Иванович в душе был согласен с дочерью если не во всем, то очень во многом. Он безмерно уважал Женьку за то, что тот сделал для Марины и Грега. Но отказать внуку в рассказах о Егоре тоже не мог.
– Мариша… – как можно мягче, зная непростой характер дочери, заговорил он, накрыв ладонью ее всегда холодную руку, по-прежнему цепко державшую отворот его кофты. – Мариша, ты пойми… я не желаю зла Евгению, я никогда не говорю о нем ничего плохого. Но и не говорить правды о Егоре я тоже не могу. Знаешь, ты, собственно, сама немножко виновата. Если не хотела, чтобы он знал, могла и не говорить…
– Да? – прищурилась Коваль. – Не говорить? Вот ты умный, а я дура, алкоголичкой воспитанная! Как не говорить, когда он своими глазами свидетельство о рождении видел?
– Могла придумать что-то, – не сдавался отец, и Марина совсем вспылила:
– Смотрю, ты куда лучше меня с этим справляешься – с придумками! Ну, так запомни – я тебе запрещаю!
Отбросив отцовскую руку, она развернулась на каблуках и ушла к себе в спальню, проплакав там до вечера.
Сейчас этот разговор почему-то всплыл в памяти – возможно, причиной стали попавшиеся навстречу высокий седоватый мужчина в длинном пальто и шапке-пирожке и мальчик лет восьми, державший его за руку и внимательно слушавший какой-то рассказ. Собственный сын был снова далеко, и Марина скучала и чувствовала угрызения совести…
Бар «Перл-Харбор» располагался не на самой улице, а в небольшом переулочке-ответвлении, в старом кирпичном здании. Марина толкнула дверь, которая вдруг неожиданно легко распахнулась, и возник швейцар в кимоно и налобной повязке.
– Иэрясай![1] – произнес он, чуть склоняясь в приветственном поклоне.
«Охренеть», – подумала Коваль про себя и вошла внутрь.
В помещении было сумрачно, столики освещались только фонарями, низко свисавшими над каждым с потолка. Этот полумрак почему-то показался Марине особенно привлекательным – не хотелось отвлекаться на кого-то и привлекать ответное внимание к себе.
Она выбрала стол в самом углу, слева от барной стойки, забралась на мягкий диван и закурила в ожидании меню. Часы на дисплее мобильного показывали без десяти шесть, время до прихода человека от Митрича еще было.
Марина успела заказать себе вожделенный мисо-суп с креветками, пару якитори из осьминогов и кофе, но едва официант отошел от ее столика, раздался телефонный звонок. Незнакомый номер, но она сразу нажала кнопку ответа:
– Да, я слушаю.
– Валерия? – Это было ее новое имя по паспорту, следовательно, звонил тот, кого она ждала в этом баре.
– Да, это я.
– Вы уже на месте?
– На месте, сижу за дальним столом слева от бара. Я блондинка с удлиненным каре, если вам это поможет.
– Поможет. Я вас уже вижу.
Марина перевела взгляд на зал и обнаружила направляющегося к ее столику высокого молодого парня в кожаном пуховике и без шапки. На голове озорно топорщились коротко остриженные рыжие волосы. Парень на ходу убирал в карман мобильник, и Марина, опомнившись, отключила свой.
– Валерия? – еще раз уточнил он, и Марина кивнула:
– Присаживайтесь.
– Со мной можно на «ты». Я не буду вам имя называть, оно у меня вычурное. Зовите просто Ежик, я так привык, – отрекомендовался молодой человек.
Марина пожала плечами – его имя ее интересовало в последнюю очередь. Ежик – так Ежик.
– Хорошо. Закажешь что-то?
– Да, сейчас, – он жестом подозвал официанта, быстро сделал заказ, напомнив Марине вкусовыми пристрастиями Хохла – тот тоже любил японские отбивные. – Ну, вот… пока ждем, может, сразу и пообщаемся?
– Было бы кстати. Я не очень люблю разговоры за едой. Отвлекает, знаешь ли.
Ежик довольно хмыкнул:
– Серьезно подходите, прямо по-японски.
Марина проигнорировала это высказывание и предложила:
– Ну, тогда выкладывай, что по теме узнал.
– Да что тут скажешь… – Ежик вынул пачку сигарет и вопросительно глянул на Марину. Та нетерпеливо кивнула. – В общем, баба мутная. Была замужем за одним кадром – не блатной, но из-под наших, в свое время заворачивал тут кое-какими делишками с недвижимостью, хорошо поднялся. И вот она его так окрутила, что он и не понял, как остался натурально в шлепках и спортивных штанах. Все ей отошло, а она же еще и на мужа бывшего каких-то залетных бандючков натравила – еле уполз. Потом схлестнулась с молодым каким-то, но при деньгах, сынок одного высокопоставленного из мэрии. Жили гражданским браком, бизнес вроде отдельный, но тут так получилось, что парень этот с Марией в долю вступил – по строительным делам. Ну, мадам пронюхала и решила, что можно как-то на этом погреться. Стала сама за долей приезжать, а потом как-то и вовсе документы на себя переоформила. – Ежик докурил, выбросил окурок и почесал пятерней затылок. – Не пойму только, зачем она на Марью быков этих натравила? Та ведь и так ее долю отдавала – какие вопросы-то?
– Быков – это она зря, – задумчиво пробормотала Марина, прикидывая в уме, что теперь делать и как вывести из-под удара Машку и ее дочь, – быки – они ведь такие… куда погонщик махнет, туда и попрут, и может ведь статься, что и ей достанется. Дальше давай.
Ежик пожал плечами:
– А дальше… самое интересное, что с этим парнем Илона эта больше не живет, а бабки из Марии все равно пытается вытянуть, хотя формально прав не имеет. И еще… козыревским, которые к Марии приезжали, она переуступила расписку, якобы от Марии – мол, брала в долг под проценты.
– Машка?! В долг?! Да еще под проценты?! – Коваль едва не подавилась табачным дымом и закашлялась. – Да Машка дура, каких мало! Она в жизни пяти копеек ни у кого не взяла, даже если без хлеба сидела – такой дурацкий принцип у девочки – не жить в долг. И чтобы вдруг она у невесть кого под расписку – не поверю ни за что. В самом крайнем случае она ко мне могла обратиться, мы так договорились, она лечится, препараты дорогие, и я у нее обещание взять денег у меня почти с кровью вырвала. Так что расписка эта какая-то странная. Но это я у Машки выясню. Хорошо, дальше.
– Но даже не это самое интересное во всей истории с бандюками этими. Дело в том, что эту самую расписку мадам перепродала еще раз – уже Селивану и его «пионерам». Понимаете?
У Марины даже дыхание перехватило от такой наглости. Переуступить явно фальшивую расписку дважды разным группировкам – это надо либо совсем мозгов не иметь, либо лишиться чувства самосохранения начисто. Теперь, если грамотно использовать полученную информацию, можно легко вывести из игры Машу с дочкой, стравить между собой две группировки и заодно подсказать им, кто всю эту кашу заварил – чтобы даме неповадно было. Все сложилось как нельзя удачнее.
– Ежик, мне бы как-то хоть одним глазком взглянуть на расписку.
– Можно, – кивнул он, – сегодня вечером попозже Селиван сам подъедет и подвезет.
– Что ты ему про меня сказал?
– Что вы – старая знакомая Митрича, жена его кореша, вам помощь требуется. А Митрич здесь – очень авторитетный, хоть и старик уже давно.
– Прекрасно. А почему Селиван, а не этот… второй, как его? – Марина защелкала пальцами, пытаясь припомнить кличку второго «бригадира», и Ежик подсказал:
– Козырь-то? Да ну – это отморозки, там вообще с башкой все плохо, он и не поймет, о чем речь. Им же лишь бы бабки снять, остальное не касается. А Селиван мужик неглупый, я потому его и подтянул.
– Хорошо… – протянула Коваль. – Ты тогда сейчас ужинай и езжай пока по своим делам, я посплю немного – не могу никак ко времени адаптироваться, а попозже к вечеру пообщаемся с твоим Селиваном.
Ежик не возражал.
Расправившись с заказанными блюдами, они вышли из «Перл-Харбора» вместе, и Ежик, попрощавшись, нырнул в припаркованную «Мазду», а Марина пошла в противоположную сторону, к «Метелице».
Она не стала звонить Машке, решив, что сперва переговорит с этим самым «бригадиром», встретится с Илоной, а потом уж будет беседовать с виновницей, так сказать, торжества. Поспать не удалось, только сильнее заболела голова, и Марина, устав мучать себя бесполезными попытками, выбралась из постели. Холодный душ и чашка кофе привели ее в относительно нормальное состояние, и Коваль даже почувствовала некую бодрость. «Давно я не шла напролом, используя только ту информацию, что мне предоставили, и не имея возможности проверить, – думала она, тщательно стирая с лица тональный крем, чтобы нанести новый и освежить макияж. – Но я не думаю, что ребятки Митрича вздумали поиграть со мной. Уж кто-кто, а он-то не потерпит, Хохол ведь просил, а дедок ему жизнью обязан».
Не то чтобы она не доверяла единственному возможному Женькиному «каналу», просто привыкла еще и сама проверять все, что узнала, а сейчас такой возможности не было, и оставалось только надеяться на то, что этот парень по прозвищу Ежик сделал все правильно.
Он позвонил около десяти, попросил спуститься вниз, в небольшой ресторанчик при отеле.
– Мы здесь уже, Селиван приехал.
– Я буду через пять минут. Закажи мне кофе с корицей, будь добр, – попросила Марина и, не торопясь, закончила поправлять макияж, облачилась в короткую строгую юбку и белую рубашку, напоминавшую мужскую, вставила в уши маленькие жемчужные серьги и, оглядев себя в зеркале, осталась довольна.