Ворона кое-как погрузили на заднее сиденье «Мерседеса», туда же села и Марина, пристроив Мишкину голову себе на колени. Хохол пересел в джип охраны, а Леону Марина посоветовала самому прокатиться в микроавтобусе.
– Ты же не веришь, что есть опасность? Ну, так и бояться нечего, – ехидно сказала она, когда Леон отказался от предложения и сел на первое сиденье.
Ворон хмыкнул и закашлялся:
– Ты бы, Леон, иной раз слушал, что люди говорят. А вот этой дамочке вообще доверяй слепо, как себе – она не ошибается.
– Вот сейчас я бы сильно хотела ошибиться, – фыркнула Коваль. – Давайте ехать уже, а? Быстрее начнется – быстрее кончится.
Леон ткнул водителя, и машина тронулась, но Марина подсказала:
– Выпусти сперва джип с охраной, потом микрик, потом сами, а уж за нами – второй джип.
По недовольному взгляду, брошенному Леоном в зеркало, она поняла, что тот обозлился, но решил сделать, как говорят. Пристроившись в хвост к микроавтобусу, водитель старался держать дистанцию хотя бы метров в десять, и это Марине понравилось – в случае чего успеет свернуть и не врежется.
В машине висела неприятная, режущая слух тишина, нарушаемая только изредка водителем, почему-то то и дело вздыхавшим. Они уже выехали на лесную дорогу и на приличной скорости продвигались вперед, когда микроавтобус вдруг запетлял, словно объезжая невидимые кочки.
– Сворачивай! – заорал Леон, хватаясь за руль.
Марина убрала голову, почти накрыв собой Ворона, и тот тяжело дышал ей куда-то в грудь:
– Что там?!
– Да лежи ты! – Она ткнула его, не глядя, кулаком, и Мишка умолк.
Машину сильно развернуло, и Марина уперлась боком в дверку, успев подумать, что предусмотрительный водитель заблокировал двери, и это хорошо и плохо одновременно. Хорошо, что не вывалятся, но плохо, если в машину начнут стрелять – не будет шанса выпасть на дорогу и спастись от пуль, попадающих в салон. «Мерседес» остановился, и дверки его с двух сторон стали рвать снаружи – это подскочили Хохол и кто-то из охранников, ехавших во втором джипе. Водитель, немного отошедший от шока, разблокировал замки, и Хохол рванул Марину к себе, ощупывая:
– Целы?!
– Мы-то целы… пусти, больно.
Он поставил ее, одернул куртку и натянул на голову капюшон:
– Продует. А водила в микрике – всмятку, – сообщил Женька, сплевывая под ноги. – И сам микрик – как решето. Ну че, Леон, надо было Мишаню туда сгрузить, ага? – злобно уставился он на подошедшего Леона, и тот опустил голову:
– Да, чуть не прокосячили.
Хохол осматривался по сторонам, словно что-то искал:
– Откуда стреляли, как думаешь?
– Ну, судя по правому боку – оттуда, – Леон махнул в сторону леса.
– Ну, голова! – с издевкой протянул Женька, закуривая. – И зачем ты бегунков туда послал? Думаешь – стрелок пешком пошел? С «калашом» наперевес?
– Пусть поищут, вдруг…
– А не будет «вдруг», – сообщила Марина, которая во время этого диалога успела дойти до микроавтобуса и осмотреть его. – Это вам не Ксюша с ее лохами. Снайпер водителя убрал, а добивали уже автоматчики.
Ворон, который все слышал через открытую дверь, длинно и громко выругался:
– Ну, мать твою, женщина! Да ты как опять все прочуяла-то?!
– А я говорила – меня держись и цел останешься, – отрезала Марина, – и на охрану твою надежды мало, как видишь. Ехал бы сейчас в автобусе – ну, и лежал бы, как говаривал покойничек Ашот, «савсэм мертвым тэлом», – она повернулась к Леону: – Еще будешь спорить или хватит?
Тот виновато поднял руки, признавая неправоту и полное поражение.
– Так, бросаем здесь все, как есть, и валим, – решительно сказал Хохол. – Если вдруг менты – скажешь, что микроавтобус отстал, а мы вперед уехали. Тут, как я понимаю, камер не натыкано, как в Англии?
– Вот чего нет, того нет, – хмуро отозвался Леон, понимая, что сегодня дискредитировал себя по всем статьям.
– Ну, отлично. Тогда вообще нет вопросов. Поехали.
– Леон, пересядь в джип, – велел Ворон, – и водилу туда же возьми.
– Но…
– Я сказал – на хрен оба в джип идите! – рявкнул Мишка. – А ты за руль! – это относилось к Хохлу. – Не разучился еще, поди, с левым-то рулем ездить?
Женька пожал плечами:
– Ну, езжу ведь как-то на арендованных. Поди, и с «мерином» справлюсь.
Марина села на переднее сиденье, Женька взгромоздился за руль и завел двигатель.
– Выпусти вперед джип, – сказала Марина, но в этом не было нужды – Хохол и сам прекрасно знал, что и как сделать, тем более что первая машина с охраной почему-то не вернулась, видимо, не заметили, что микроавтобус и остальные машины отстали.
– Бардак в охране, Мишка, всегда приводит к таким вот казусам, – проговорила Коваль, глядя вперед. – Вот где была все это время первая машина? Может, нас тут уже в фарш порубили, а они катаются себе.
Ворон отчаянно кашлял сзади, но при этом пытался еще что-то сказать, и Марина повернулась к нему:
– Умерь ораторский пыл! Доедем – и поговорим.
Мишкин кашель и бормотание мешали ей думать, а в голове вертелась какая-то мысль, которая никак не могла оформиться в связную версию. Что-то не нравилось Марине в этой истории, и было что-то, чего она подспудно ждала – ведь почему-то же ей пришло в голову затолкать Ворона в «Мерседес». Чутье чутьем, но должно ведь быть и объяснение всему. «Снайпер, снайпер… снайпер на дереве… как все знакомо… не тот ли это снайпер, что мне нужен? Было бы очень кстати. И как бы это узнать?»
– Мишка, а вот скажи – если в городе объявляется стрелок-разрядник, то теоретически можно аккуратно вызнать, кто он и где? – спросила она, закинув ноющую правую ногу на панель и массируя колено прямо через джинсы.
– И практически тоже можно. К вечеру все получишь.
– Было бы неплохо. Теперь давай думать, как нам в твоем доме не оказаться ужами на сковороде.
– От снайпера не уйдешь, – буркнул Ворон.
Хохол тоже неодобрительно глянул на Марину – нашла, мол, время такие разговоры вести, но она не отреагировала.
– Вот ты как хочешь, а я попытаюсь. Смотри. Если вечером сойдется все, что я думаю, с тем, что мне твои люди скажут, то вполне возможно, что выйдем мы из этой истории живыми и здоровыми, – заключила она, постукивая ногтями по колену.
– А если нет?
– Давай сперва посмотрим и мой вариант отработаем, а дальше будет видно.
В доме остаток дня стояла страшная суета – приезжали врачи, метался Леон, отдавая распоряжения, бегала туда-сюда Лена, устраивая раненого хозяина с максимальным комфортом. Марина, устав от этой бесконечной и громкой карусели, предложила Хохлу уйти вдвоем в баню:
– Может, хоть там толкотни не создадут…
Женька посмеялся и ушел топить баню, которая у Ворона была устроена по старинке, без модных финских саун – нормальная деревенская баня с парной и предбанником, обшитая изнутри гладко ошкуренными березовыми плашками, светлая и просторная. Растапливая печь, Хохол поймал себя на том, что в такой бане не был уже давно, и теперь в нем проснулись воспоминания о деревенском доме его бабки Насти, где он как-то прятал Марину от горевшего праведным гневом Гришки Беса – за ее связь с начальником местной милиции. Ох, сколько же пришлось ему пережить в тот год… Оставшаяся без Малыша Коваль совсем потеряла голову и закрутила бурный роман с подполковником Ромашиным, ускользала из-под носа у любой охраны, даже у самого Хохла. Женька страдал так, как будто ему вырвали сердце, и не столько даже из-за измены, а как раз потому, что боялся последствий. Когда Бес узнал, с кем крутит Наковальня, то пришел просто в бешенство, отхлестав Марину по щекам при Хохле и Вороне. Сколько усилий тогда стоило Женьке не сорваться и не врезать смотрящему в ответ… И сколько пришлось вытерпеть потом от Марины, которую он запер в деревенском доме далеко от города… Быстрая на решения Наковальня, разгневанная подобной выходкой любовника, его же собственной финкой порезала себе грудь прямо на его глазах, и обезумевший от ужаса Хохол привез ветеринара – никого больше в маленькой деревне не нашлось, который зашил рану и сделал переливание крови – Женькиной. Очнувшись через несколько дней, Марина тогда вдруг потянулась к нему, словно объединившая их кровь толкала ее на такие шаги. Это была идиллия, которую никто не смел нарушать. Они были вдвоем, Марина принадлежала ему, он с удовольствием занимался запущенным бабкиным хозяйством – словом, жил так, как всегда втайне мечтал. И в баню они ходили вдвоем, проводя там упоительные долгие часы. Это было, пожалуй, самое счастливое и спокойное время в их жизни.
Когда баня достаточно прогрелась, Женька, преодолевая сопротивление, подхватил жену на одну руку, сгреб полотенца и понес Марину через двор на глазах изумленной вороновской охраны. Те только рты раскрыли, глядя, с какой легкостью он держит ее на согнутом локте, как будто девочку.
– Здоровый бычара, – протянул кто-то, – руки вроде калечные, а сильный.
– Так то ж просто ожоги, – возразили ему в ответ, – говорят, «синьки» сводил в какой-то клинике, всю кожу азотом жидким пожгли.
– Так он что – сидевший? – спросил молодой парень, работавший у Ворона всего пару месяцев.
– Не просто сидевший. Ты утром глянь ради любопытства, какие у него на груди и руках наколки – такие не каждому полагаются.
– Что мне – в душ к нему ломиться?
– Да он бегает по утрам, как скаженный, – заржали охранники. – Такую бабу иметь – надо постоянно в форме быть!
– Что языки распустили?! – рявкнул с крыльца вышедший на громкие разговоры Леон. – Делать нечего? Или кто-то хочет попробовать, как у Джека искалеченные кулаки работают? Так нормально, это я вам говорю. Лучше бы во дворе прибрались, балаболки.
Стихийный митинг был мгновенно превращен в субботник…
– …жарко…
Марина лежала на самой высокой ступеньке, почти под потолком парной, и тяжело дышала. Хохол отбросил веник, которым только что молотил ее по спине и ногам, и взял ковш с холодной водой: