– Вы свободны, – изрёк инспектор. – Подождите за дверью и пригласите мисс Флетчер.
Очаровательная переводчица не вошла, а вплыла в номер. На её лице читались испуг и растерянность.
– Мисс Флетчер, вы подтверждаете ранее данные показания, что в тот момент, когда коридорный принёс мистеру Баркли письмо, никто из вас, включая уже покойного Алана Перкинса, не заходил в ту комнату, где стояла бутылка виски?
– Да, мы все были в первой комнате.
– А как вы вчера провели вечер?
– Весь день я просидела в номере. Спускалась только перекусить.
– Чем вы занимались?
– Читала книгу.
– Как она называется?
– Так, бульварный роман.
– Я спросил, как она называется, – не отводя взгляда, повторил полицейский.
– Точно не скажу, – замялась Флетчер. – Мудрёное название.
– А кто автор?
– Вылетело из головы.
– Бывает, – прищурился Яновиц и велел: – Что ж, тогда принесите её.
– Прямо сейчас?
– Ну да, вы ведь живёте в этой гостинице, – настаивал инспектор.
– Но её нет в номере.
– А где же она?
– Я брала её на ужин и забыла в ресторане. Потом пришла за ней, а книги уже не нашлось. Вероятно, кто-то взял.
– Вы спрашивали о ней кельнера?
– Нет, не стала. Я вернулась в номер.
– Ну да, – усмехнулся полицейский. – В Праге так много знатоков английского, что один из них решил присвоить бульварный роман. Мисс Флетчер, – полицейский смерил американку уничижительным взглядом. – Сдаётся мне, что вы говорите неправду. Были ли вы в ресторане этой гостиницы на ужине или нет, мы легко выясним, поскольку старший официант, наверняка бы вас запомнил. Я уверен, что на ужине вас не было. Вы расскажете нам правду, или мне пригласить его сюда?
Мисс Флетчер опустила глаза и, захлопав длинными ресницами, пролепетала:
– Я была вчера в ресторане, но в другом. Меня туда пригласил один человек.
– Это что ещё за выкрутасы? – фыркнул банкир и заходил по комнате нервными шагами. – На мои деньги шашни заводить?
– Мистер Баркли, успокойтесь. Вы мешаете проводить допрос, – холодно выговорил инспектор и посмотрел на Ардашева. Тот перевёл.
– Простите, – буркнул американец и уселся.
– Как называется этот ресторан?
– Я не помню.
– Где вы с ним познакомились?
– В уличном кафе неподалёку от главной площади города.
– Ничего себе! Недотрога! Только познакомилась и сразу в ресторан! А потом – в койку? – закричал банкир. – Ты спала с ним?
– Что вы, мистер Баркли, – зарыдала дама. – Между нами ничего такого не было. Просто поужинали и всё. Он проводил меня до отеля. Очень воспитанный господин.
– Кто он?
– Виктор. Фамилию я не спрашивала.
– Слава Богу, что не Морлок! – американец подскочил и, хлопнув себя по бёдрам, воскликнул: – Меня не интересует фамилия этого любвеобильного петуха! Я спрашиваю, кто он по национальности?
– Он похож на итальянца, или грека. А по акценту – славянин. Но уж точно не американец. Мы говорили на английском.
– Какая радость!
Клим Пантелеевич перевёл словесную перепалку инспектору.
– Ладно, хватит пьеску разыгрывать, – покривил губы полицейский. – Мисс Флетчер, вы свободны.
Дождавшись, когда дама покинула номер, Яновиц сказал:
– Труп увезут в морг. Американское консульство мы проинформируем о случившемся. Пусть дипломаты сами решают судьбу покойного. Экспертизу содержимого желудка мы проведём и, если в нём обнаружится яд, обязательно возбудим уголовное дело по убийству. Суицид, как вы понимаете, отпадает, поскольку нет предсмертной записки. Однако вы со дня на день уедете. Удерживать вас насильно я не имею права. Судебный следователь тоже не станет этого делать. Остаётся одно – прекратить предварительное следствие за отсутствием лица, привлекаемого в качестве подозреваемого в совершении убийства мистера Перкинса. В таком случае, мы отправим в американское консульство заверенные копии всех материалов уголовного дела, а они уже пусть связываются с департаментом полиции Нью-Йорка, а те продолжают расследование.
Раздался стук в дверь, и на пороге появился коридорный. Извинившись, он сказал:
– Господина Ардашева срочно просят к телефону.
– Кто? – спросил Клим Пантелеевич.
– Детектив Войта.
– Has mister Voyta phoned?[22] – спросил Баркли.
– Yes, he has[23].
– What does he want?[24]
– I think we'll know out[25], – ответил Ардашев и перешёл на чешский: – Что ж, инспектор, простите, я должен с ним переговорить.
– Пожалуй, пойду с вами. Хотел бы я знать, что этот прощелыга умудрился раскопать, – пробубнил Милош Яновиц.
Спустившись вниз, Клим Пантелеевич взял трубку. Войта информировал недолго. Закончив разговор, Ардашев повернулся к Баркли и сообщил:
– Как выяснил мой помощник, Морлок, действительно, разослал письма в семь самых дорогих отелей Праги. Шесть из них вернулись обратно, за отсутствием получателя.
– Выходит, его нет в Праге? И нам нечего бояться? – с надеждой в голосе вопросил американец.
– После попытки вашего отравления и смерти Алана Перкинса я не стал бы так категорично заявлять, – изрек Клим Пантелеевич и тут же пересказал суть беседы с Войтой инспектору, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу.
Выслушав Клима Пантелеевича, полицейский выбил трубку о каблук ботинка и заявил:
– Одно могу сказать, этот Морлок – трудный орешек, и вам будет очень непросто его расколоть.
– Возможно. Но, так или иначе, это лишь вопрос времени.
Дождавшись, когда полицейский удалился, Баркли подошёл к Ардашеву и дрожащим голосом спросил:
– Что нам теперь делать? Чего ждать? Кого опасаться?
– Мне надобно обдумать случившееся и исследовать письма, которые вы мне сегодня, надеюсь, передадите. А завтра жду вас у себя в десять утра.
– А что сказать Эдгару и Лилли?
– Я бы посоветовал переселить их в «Де сакс». Так будет безопаснее.
Американец скривил губы:
– Дороговато выйдет, но ничего не поделаешь. Наш дальнейший путь лежит в Берлин, Роттердам и США. Позаботьтесь о визах.
– Не беспокойтесь. Завтра с утра я жду вас у себя в конторе. Думаю, я смогу вам рассказать, кое-что новое.
– Ровно в десять я буду у вас. И ровно через час пришлю вам остальные письма Морлока. Всего доброго!
– Честь имею кланяться.
Глава 10Ошибки следствия
Бердин закончил читать протокол допроса Мяличкина и, глядя на собеседника, сказал:
– Быстро вы его разговорили, Наум Моисеевич.
– Работаем, – держа на коленках портфель, ответил следователь и выдавил улыбку.
– Его били?
– Нет, что вы! Как можно? Да и зачем?
– Не верится мне, что он добровольно дал показания, – закуривая папиросу, проговорил начальник оперативного отдела и вновь проткнул взглядом собеседника.
– Простите, почему? – осведомился Райцесс и почувствовал, как у него вспотели ладони.
– Потому что, согласно показаний подследственного, Ардашев завербовал его в Москве ещё в восемнадцатом году, верно?
– Именно так, Янис Фридрихович.
– Я затребовал у коллег из ВЧК материал на Клима Пантелеевича Ардашева. Из него следует, что в конце семнадцатого года Ардашев перебрался из Петрограда в Ставрополь. Там ему предложили перейти на нашу сторону. Он отказался, был арестован и приговорён к расстрелу, но ценой собственной жизни его спас английский агент, внедрённый в штаб Красной армии. Он-то и помог ему бежать. Оказавшись у Деникина, Ардашев вскрыл нашу подпольную сеть в Ставрополе и разоблачил нашего агента в Ставке Главнокомандующего Добровольческой армией, а затем по заданию генерала Романовского, покинул Россию через Константинополь и осел в Праге…
Бердин замолчал. Глядя на визави, он курил и молчал. Райцесс ёрзал на стуле, точно страдал ишиасом. Не выдержав паузы, он прокашлялся и спросил робко:
– И что вас смущает?
– Ардашев не был в Москве в восемнадцатом году и, следовательно, не мог встретиться с Мяличкиным и его завербовать, – отрезал Бердин. Подперев кулаком подбородок, он смотрел на посетителя со скучающим видом, точно лев на кролика, брошенного в клетку к хищнику.
– А что если подследственный напутал? – несмело осведомился следователь. – И был завербован, допустим, не в Москве, а в Петрограде?
– Ардашев покинул столицу в конце ноября или в начале декабря семнадцатого. Мяличкин в это время на нашу сторону ещё не перешёл. Он до последнего находился в действующей армии, поскольку присягнул Временному правительству.
Райцесс покраснел, снял пенсне, протёр носовым платком и, водрузив на место, пролепетал:
– Думаете, он оговорил себя?
– Я абсолютно в этом уверен.
Следователь пожал и удивлённо заметил:
– Зачем ему это нужно?
– Вот это я и хотел у вас выяснить.
Бердин поднялся, обошёл стол и, усевшись на край, спросил:
– Согласно показаний Мяличкина, он уже два года работает на белого резидента Ардашева, так?
– Да, именно так он и написал, – прижимая к животу портфель, кивнул Наум Моисеевич.
– А почему тогда нет никаких свидетельств и подтверждений? Почему не раскрыты каналы связи, явки? Да и вообще, какие именно сведения передавал Мяличкин белым? В показаниях весь упор сделан на недавние события в Таллине. А что было до этого? То есть с восемнадцатого года по двадцатый?
Райцесс растеряно развёл руками, и портфель упал под ноги Бердину. Не осмеливаясь его поднять, глядя снизу вверх, следователь пробормотал:
– Я передопрошу его сегодня же.
Начальник оперативного отдела покачал головой и заявил:
– Нет, мы вместе его допросим здесь, в моём кабинете. Завтра в десять я жду вас. А сейчас – простите. Много дел накопилось. Вы свободны.