В морозный полдень в конце ноября Саро вместе со всем своим багажом из Италии появился у нашей входной двери, преодолев пять лестничных пролетов. Весь день я провела в какой-то возбужденной мании активности – убирая, вычищая, заполняя холодильник, перекладывая новые подушки из магазина «Pottery Barn» на белом диванчике в стиле шебби шик, который я купила на чаевые, заработанные в баре. Я даже купила ему свежую итальянскую газету и положила ее на стойку на кухне. Я хотела, чтобы это место было идеальным и чтобы он чувствовал себя здесь как дома, едва переступив порог. Я представляла себе, как мы займемся любовью и пойдем по Бродвею поздно вечером, чтобы где-нибудь перекусить, а затем вернемся домой по Вест-Энд-авеню.
Первое, что он сказал, когда перешагнул порог:
– Мы сделали это, я здесь.
Я запрыгнула на него, обхватив ногами его талию и отказываясь его отпускать. Я не могла поверить в реальность происходившего. Он немного подержал меня, а потом я устроила ему экскурсию по всем 46,5 квадратным метрам нашего нового дома. Больше всего ему понравилась необработанная кирпичная стена.
– После того как мы тут обоснуемся, я приготовлю нам пасту и дам знать родителям, что я доехал.
– Что они ответили, когда ты сказал им? – спросила я, стараясь, чтобы это звучало непринужденно и непредвзято.
– Немного. Они не очень разговорчивы. Мой отец ничего не ответил. А мать вздохнула и сказала «береги себя».
– И все? – Я пыталась не поддаваться чувству, что их ответ оказался менее чем благосклонным, когда начала помогать ему распаковывать кое-что из его одежды. И все же у меня не получалось избавиться от нарастающего ощущения тревоги и недоверия к людям, которые были способны отгородиться от части себя. Такие люди казались обреченными причинять боль себе или другим.
Распаковка вещей не заняла много времени. Гардероб Саро был минималистичным по сравнению с моим – всех цветов радуги и с туфлями на каблуках всевозможных высот, которые только известны женскому полу. Когда мы закончили и он убрал свою последнюю футболку, я вручила ему телефон, чтобы он позвонил своим родителям. Ответила его младшая сестра, Франка, которая недавно вышла замуж и была беременна вторым ребенком.
– Скажи им, что я приехал, – сказал Саро по-итальянски. Потом они поговорили еще немного на сицилийском. Не уверена, что то, что я слышала, было диалектом итальянского или же самостоятельным языком, в любом случае я не знала и не понимала ни слова из него. Слушая только одну сторону разговора, мне было тяжело определить, находились ли родители Саро дома, и еще сложнее – понять, как он сам воспринял этот разговор. Когда он повесил трубку, он просто улыбнулся и отправился на кухню. Как бы мне ни хотелось это окончательно выяснить, я решила это отложить. Он выглядел заметно уставшим. Это была наша первая ночь в новом городе, начавшая нашу новую жизнь. Все, чего я хотела, это заниматься любовью, есть и, может быть, прогуляться вдоль Гудзона. В этот конкретный момент я предпочла оставить его родителей за пределами жизни нашей мечты, которая только что превратилась в реальность.
Саро замешивал свежее тесто для пасты деликатно, руками на нашей кухне размером с почтовую марку. Я подошла к нему сзади, заглянула через его плечо и сказала:
– Я думаю, мы должны пожениться. – В течение трех дней с того момента, как он приехал, это было все, о чем я могла думать. Мы разговаривали об этом в общих чертах на протяжении месяцев, но сейчас, поскольку мы начали жить вместе, это желание стало более настойчивым.
Он не оглянулся.
– Да, конечно.
Моя просьба жениться на мне, когда он готовил пасту, казалась самой естественной и логичной вещью, которую можно было сделать.
– Нам это нужно для иммиграционной службы. Тебе нужно разрешение на постоянное проживание, чтобы ты мог получить здесь работу. Мы можем пойти в мэрию.
Он положил тесто на доску и стал нарезать его на тонкие полоски по 25 сантиметров в длину, а затем сворачивать их в длинные тонкие трубочки.
– Конечно, давай поженимся, amore. – Он повернулся и поцеловал меня. Это был одновременно и простой, и решительный поцелуй. Полчаса спустя мы ели, глядя на террасу и внутреннюю сторону зданий 91-й улицы, сложенную из коричневого камня. Мы решили, что никому не будем говорить о своих планах относительно свадьбы. Само мероприятие состоится позже. А сейчас этот момент касался только нас двоих. Мы выбрали мою школьную подружку Сьюзан в качестве свидетельницы. Сьюзан была подходящим человеком для всего, что касалось конфиденциальности, и всего романтического. Она работала во Всемирном торговом центре, недалеко от мэрии в Нижнем Манхэттене. Короткий звонок, и она согласилась встретиться с нами в свой обеденный перерыв и побыть нашей свидетельницей.
Мы подали заявление и купили кольца в Вест-Виллидж. Это были простые серебряные кольца – они обошлись нам в двадцать долларов, а приобрели мы их у продавца, торговавшего благовониями, мундштуками и футболками с надписью «I LOVE THE BIG APPLE»[37]. Мы надели кольца и затем свернули за угол, чтобы выпить капучино в «Caffe dell’ Artista» на Гринвич-авеню. Я обожала это кафе с его не подходящими друг другу античными столиками, богемными лампами и повсюду расставленными глубокими диванчиками. Но больше всего мне нравилась традиция постоянных клиентов писать вдохновляющие послания, признания, желания и даже цитаты из произведений на ящиках столов и столешницах по всему кафе. Иногда попадались целые любовные письма, написанные годами ранее. В тот день и я оставила свое: «Я хочу прожить свою жизнь в любви и дружеских отношениях».
Когда мы наконец оказались в маленьком государственном офисе с мировым судьей на подиуме и небольшим окном с видом на Ист-Ривер, у меня кружилась голова в моей белой блузке с цветочным принтом и черных плиссированных брюках. В руках Саро держал свою итальянскую газету. Сьюзан, эмоции которой всегда были написаны у нее на лице, стояла позади нас вся в слезах. Я держала Саро за руку и не могла поверить сумасшедшей скорости, с которой районный клерк женил людей. Меньше чем за пять минут мы стали мужем и женой, и никто из членов нашей семьи об этом не знал. Это было именно то, чего мы хотели.
Солнце ярко светило, когда мы вышли из темных глубин мэрии. Мы решили, что лучшим способом отпраздновать это событие будут кусок пиццы и неспешная прогулка обратно по городу в сторону нашего квартала. Шанс пройтись по Манхэттену как молодожены случается только один раз. Мы выбрали живописный маршрут, сделав остановку в Челси, пройдя через Таймс-сквер и затем перейдя через Линкольн-центр, прежде чем вернуться в нашу квартиру на 92-й улице. Мы остановились и купили сыр у Забара. В тот вечер у нас была домашняя паста Саро, посыпанная тертым пекорино. Я налила вино, и мы поздравили друг друга. Моя жизнь ощущалась полной возможностей. Рядом со мной был мужчина моей мечты и чувство, что карьера, о которой я всегда мечтала, рядом, стоит только протянуть руку. Я находилась в самом центре магического водоворота.
– Ты должен им сказать, – сказала я Саро, когда мы поздним утром следующего дня отправились на пробежку вокруг Голливудского озера, прославленного муниципального пруда, расположенного на роскошном склоне между домами селебрити и эвкалиптовыми деревьями. Наше совместное время в Нью-Йорке оказалось коротким. После того как я исполнила мелкую повторяющуюся роль в мыльной опере, моих первых реальных ТВ-съемках, я сразу же нашла агента, который сказал мне, что я должна переехать в Лос-Анджелес, и чем быстрее – тем лучше. У нас не было ни работы, ни мебели, но было много амбиций. Я записалась на свое первое прослушивание и немедленно сказала Саро: «Я думаю, я смогу привыкнуть к этому».
Годы жизни в Лос-Анджелесе пролетели в стремительном круговороте прослушиваний, сценариев, отказов и поисков мест, где есть лучший итальянский кофе. У нас еще не было большого количества знакомых и друзей, и огромные пространства города ошеломляли. Но у нас был отвлекающий фактор в виде планирования нашей официальной свадьбы, которая перенесла бы нас обратно во Флоренцию, где мы сможем провести церемонию бракосочетания вместе с друзьями и семьями.
За почти пять лет, которые мы с Саро были вместе, я едва обменялась приветствиями с его родителями по телефону. И все же для меня оказалось неожиданностью, что он до сих пор не сообщил им, что мы собирались пожениться (снова), на этот раз в Италии.
Приглашения были заказаны на английском и итальянском. «Мы просим вас о чести присутствовать на свадьбе…» Саро заказал кольцо с огромным сапфиром, у которого были настолько голубые грани, что они могли заставить Средиземное море позеленеть от зависти. Это был пятикаратный цейлонский королевский голубой овал, окруженный шестигранными бриллиантами, посаженными в 18 карат белого и желтого антикварного золота. Я знала, что буду привыкать к такому кольцу всю жизнь. Все происходило одновременно.
– Я знаю, я знаю, – отвечал Саро. Он переводил дух, его черепашья скорость не поспевала за моей заячьей. – Притормози!
– Ну так когда? – я снова начала разговор уже за рулем нашей маленькой «Тойоты», спускаясь по ветреным холмам Голливуда, пока Саро искал на полу машины потерявшуюся бутылку воды. Любое упоминание его родителей напоминало ему об их взаимоотношениях, наполненных разочарованием, тревогами и страхом. Это были уязвимые места задолго до того, как он влюбился в меня.
– Не по телефону. Я должен сделать это по-своему, – сказал он, красный от нарастающей злости, поворачивая ключ в двери нашей квартиры на Кенмор-авеню в Лос-Фелисе.
– Саро, ты не выйдешь из этой квартиры до тех пор, пока не сядешь и не напишешь письмо своим родителям, – сказала я, протиснувшись мимо него, чтобы первой успеть в душ и оставить последнее слово за собой.
Пять черновиков, три дня, две болезненные бессонные ночи – и он наконец был готов отправить письмо. Оно гласило (на итальянском):