В конце 1980-х-начале 1990-х граница УССР и некоторых стран Европы охранялась уже не так сильно. Многие стали ездить в Венгрию за товарами, а в Закарпатье – за дешевым топливом. «Железный занавес» доживал свои последние дни, и в некоторых местах уже изрядно проржавел. Анатолий заплатил парню, с которым когда-то работал на лайнере, и купил поддельный паспорт, по которому без проблем въехал в Венгрию. Шенгенская зона появится только в 1995-м году, но уже тогда можно было достаточно свободно пересекать границы между европейскими государствами. Венгрия, Чехия, Германия, Австрия, Греция… Анатолий ездил из страны в страну, тратил накопленные за время работы моряком деньги, иногда устраивался куда-нибудь то разнорабочим, то озеленителем, то еще на какую простую работу устраивался, где платили ежедневно или хотя бы раз в неделю. В Греции ему понравилось больше всего, там он чувствовал ту прекрасную размеренную беззаботность, какую можно встретить только в Средиземноморских странах.
«В Мукачево был один товарищ, который делал такие штуки. Потом я ушел уже без паспорта на Югославию, там меня задержала полиция, но отпустила. Оттуда я ушел на Грецию, где меня вообще никто не трогал. А у меня-то уже было в это время девять убийств!
Никто не знал, что я нахожусь в Греции, пока я сам не пошел в полицию и не заявил, что пребываю в стране нелегально. Меня не покидала идея получить убежище. Я прошел проверки в Интерполе, собеседование. Но со мной говорили не как с убийцей, а просто как с иммигрантом из Советского Союза. Мне не дали политического убежища, но мне выдали документы, с которыми я мог работать в Греции».
В какой-то момент ему захотелось в Германию. Деньги у него уже закончились, поэтому в Берлине ему пришлось устроиться на работу озеленителем. Дотошные немцы повсюду требовали паспорт, а без разрешения на работу устроиться было практически никуда нельзя. Наслушавшись в баре россказней старых эмигрантов о том, как просто немцы предоставляют политическое убежище, он решил попробовать, и, конечно, его вместе с фальшивым паспортом и просроченной визой депортировали на родину. Долго ли – умеючи? Через неделю Анатолий был уже Венгрии, а через месяц – в Берлине. Он был зол на немцев и уже совершенно не собирался работать на благо общества, предпочитая воровство и грабежи. А уж когда кто-то ему рассказал, что после отсидки обычно дают гражданство (еще одна глупость), он стал буквально нарываться на арест. Правда, однажды он все-таки переборщил, напал на женщину и явно переборщил, так что при аресте ему бы грозил уже большой срок, поэтому он решил на время уехать в Вену. Австрия ему тоже была по душе. Там он решил все же реализовать план с тюрьмой, ограбил магазин и отправился за решетку на несколько месяцев. Он правда не учел, что после тюрьмы его отправят на родину, но… долго ли умеючи?
Потратив практически все оставшиеся сбережения, Оноприенко уже с новым комплектом документов снова оказался в столице Германии, и стал искать доступные способы легализации. Интернета в те годы не было, да и сейчас о подобных лазейках чаще узнают методом сарафанного радио, а не посредством официальных источников. В барах Берлина говорили всякое, один парень рассказал о том, как его отправили в тюрьму на месяц, а потом дали гражданство. Другой рассказывал о том, как сымитировал сумасшествие, а потом просто сбежал из больницы, и живет теперь спокойно, третий рассказал, что в Германии особое отношение к религиозным меньшинствам, поэтому если прибиться к баптистам или мормонам, то потом можно будет легко получить документы. Во всех этих историях в баре люди обычно умалчивают о важных нюансах, а те, кто их слушает, обычно делает это вполуха.
Устроиться на работу у Анатолия не получалось, он продолжал зарабатывать на жизнь воровством и грабежами, а вскоре случайно попался на какой-то мелочи и отправился теперь уже в немецкую тюрьму, которая сильно отличалась от тех представлений, какие у него были. И сейчас, и в те годы часто можно было слышать рассказы о том, что европейские тюрьмы напоминают хороший отель. Частенько можно слышать, что придумали какую-то новую штуку, которая защитит заключенных от произвола. Прочитав такие новости, никто не задумывается над тем, что раз эту штуку придумали, значит она была нужно и не все так гладко было в немецком королевстве. Оноприенко в немецкой тюрьме несколько раз очень сильно избили, но его грела мысль о том, что хотя бы на этот раз его не депортируют. Когда он понял, что его опять везут в аэропорт, то начал судорожно придумывать, как можно будет остаться в стране. Денег на новые документы у него просто не было.
В аэропорту конвоиры подошли к стойке регистрации, оставив на несколько минут Анатолия без присмотра.
– Что с ним такое? – начали шептаться люди вокруг, когда девушка на стойке уже зарегистрировала его на рейс.
Анатолий поднял одну ногу, сложил руки в молитвенном жесте и встал столбом. Конвоиры не знали, что делать, а он все продолжал стоять. Оноприенко провел в такой позе несколько часов, пока наконец его не решили отправить в психиатрическую больницу, где он провел чуть больше месяца, а потом просто улучил момент и сбежал. Особенного труда это не составило.
Денег на жизнь у него не было, своего угла тоже, зато он знал адрес миссии мормонов в Берлине, и решил попытать счастья там. Несколько недель он действительно провел в обществе мормонов, но потом снова выяснилось, что у него нет никаких документов, и его опять депортировали.
На родине он стал чувствовать себя совсем плохо. Ему некуда было податься, негде ночевать, не было денег, вдобавок, он был уверен, что его ищут за девять совершенных убийств. Несколько дней он бесцельно ездил в электричках, пока кто-то не заметил странного мужчину, который ходит взад и вперед по вокзалу и о чем-то разговаривает.
Оноприенко отправили в больницу, где ему подтвердили берлинский диагноз: параноидная шизофрения. Если в Германии он изо всех сил хотел сыграть сумасшедшего, то сейчас ему совершенно все равно, что там обнаружат врачи. Сбежать из больницы ему и здесь не составило труда. Впрочем, добежал он только до соседней деревни, где несколько дней выслеживал какую-то старушку, которую в итоге и ограбил. Через пару дней он добровольно вернулся в лечебницу.
После выписки он предпринял свою последнюю попытку остаться в Германии, но ни моральных сил, ни возможностей у него уже не было. Вскоре после приезда в Берлин он сдался и стал бродяжничать. Естественно, вскоре его вновь депортировали. Впрочем, дома ему тоже пойти было некуда. Все было точно так, как когда-то детском доме: родственников полно, только никому до него не было дела. Анатолию пришла в голову мысль позвонить двоюродному брату, с которым когда-то в детстве неплохо ладил, и тот неожиданно согласился его приютить.
Глава 6Вторая серия1994–1996 гг
– А мы думали, что ты умер, а ты оказывается в Германии жил. Кто бы мог представить, что ты из детского дома в Германию укатишь, – не переставал с легкой долей восхищения повторять двоюродный брат Валентин. Анатолий быстро понял, что брат не о нем решил вспомнить, а просто считает полезным подружиться с человеком, жившим за границей, и старался поддерживать легенду, придуманную не им. То и дело он упоминал связи, знакомства, друзей, которые остались за границей, сетовал на сложность адаптации в стране после прекрасноликой Европы. Некоторое время этого хватало, чтобы жить за счет брата, но через месяц Валентин стал все чаще предлагать Анатолию разные варианты работы.
Оноприенко предпочитал проводить время с участниками клуба рыболовов и охотников, у одно из своих новых приятелей он и украл винтовку, патроны и еще кое-что по мелочи. Спустя пару дней Анатолий громче всех возмущался тому, что у приятеля украли самое дорогое.
Примерно в это же время Анатолий познакомился с красивой женщиной лет тридцати с небольшим. У Анны Козак было двое детей: дочь пятнадцати лет и шестилетний сын. Она работала в парикмахерской, и уже разуверилась найти себе спутника жизни, но тут встретился Анатолий: яркий, эффектный, улыбчивый, везде побывавший и все видевший. Его не пугало наличие детей, напротив, он был рад повозиться с младшим и неплохо ладил со старшей дочкой. Практически сразу он переехал к Анне в городок Ярово, и вскоре они стали строить планы по переезду в Грецию.
– Мне, правда, нужно будет съездить в Берлин на какое-то время, после того, как обустроимся, – загадочно говорил он, когда вечерами они мечтали о лучшей жизни.
Оноприенко сказал Анне, что нашел кое-какую работу, но не стал говорить никаких подробностей. Это позволило ему беспрепятственно уезжать «на работу» и даже иногда «в командировки». Вместо этого Анатолий ездил убивать в соседние городки и села. Обычно он приезжал в село, присматривал подходящий дом, врывался в него, убивал всех, кто там был, а затем забирал ценные вещи и поджигал дом. Обычно жертвами его становились не меньше трех человек за раз. Однажды жертвами его кровавого похода стали родственники Нины Алексеевны, учительницы, которая помогла ему однажды с поступлением в техникум. 24 декабря 1995-го года он был в городке Малин. В одном из частных домов там дверь оказалась открыта. Было три часа ночи, поэтому внутри все спали. Оноприенко прокрался в спальню хозяев, застрелил мужчину, затем расправился с женщиной и шестилетним ребенком, как вдруг увидел, что в люльке заливается плачем младенец. Его он задушил, как потом объяснил, чтобы тот потом не вырос сиротой.
«Я ничего не чувствовал, как робот был. Мне эти люди совершенно не мешали. Я даже не мог осмыслить, зачем я это делаю, ведь деньги у меня всегда были. Чувство такое, вроде бы я нормальный человек, а потом ни с того ни с сего – убийства.
Меня мучили голоса, которые приказывали делать это. А когда я их не слышал, то пытался попасться, чтоб меня арестовали. Меня раз даже догнали, когда я ехал на машине убитых. Но отпустили, я сам не понял, почему. А в тюрьме мне хорошо, совсем на убийства не тянет».