Глава 8Следствие и арест1990–1996 гг
Поздно ночью на железнодорожной станции Чухлинка, старик-пьяница, зарабатывающий здесь себе на бутылку водки, заметил что-то странное на путях. От нечего делать он решил пойти посмотреть, и увидел, что на рельсах лежит девушка в каких-то лохмотьях. То ли пьяница, то ли очередная Анна Каренина, но точно еще живая.
– Ну и кто тебя такую сюда привез? Парень из Москвы бросил? Знаешь, сколько такого крупного рогатого скота еще по жизни пробежит, из-за всех на рельсы ложится?..
Старик все говорил и говорил, вытаскивая девушку с рельсов. «Анна Каренина» невнятно кивнула, когда старик спросил, не в Ногинске ли живут ее родители, и тот затащил неудавшуюся самоубийцу в первую же электричку до Ногинска. По дороге девушке стало плохо. Пара человек скривились и просто вышли из вагона, увидев, как девушку в утренней электричке выворачивает наизнанку, а одна пожилая женщина, возмущенная до глубины души поведением пассажирки, дошла до контролера и нажаловалась. Мужчина пошел посмотреть, что там такое творится. Девушка к тому моменту уже лежала на полу вагона без сознания. Контролёр успел вызвонить смотрителя ближайшей станции, а через полчаса девушку привезли в отделение реанимации ближайшей больницы. К тому моменту она уже находилась в коме.
Милиция быстро среагировала на сообщение о девушке с передозировкой транквилизаторов в электричке. К тому моменту уже вся милиция столицы была занята поисками режиссера Чаплыгина. Поначалу пошли на киностудию, но там никто о таком не слышал. За мужчиной числилось два убийства и целая серия изнасилований. Только подтвержденных эпизодов к тому моменту было уже семнадцать, а сколько не обратилось в милицию, оставалось только гадать. К счастью, ни одна из тех девушек, кого Асратян «угощал» смертельной дозой лекарств, не умерла. Две из пяти попали в кому, но всех удалось откачать. Одну девушку насильник попытался задушить шарфом, но и та выжила. По счастливому стечению обстоятельств девушкам везло. Им успевали вовремя помочь, но очнувшись, они не помнили ничего, кроме фамилии Чаплыгин. Сотрудникам органов удалось выяснить стиль насильника, вычислить излюбленные места поиска жертв, но всего этого явно было недостаточно для поимки преступника. Оставалось надеяться, что очередная жертва хоть что-то вспомнит.
– Там был злой китаец в окне. То есть не сам китаец, понимаете, а тарелка с ним в окне висела, – сказала очнувшаяся девушка.
Сотрудники милиции скептически переглянулись. Девушка явно была еще не в себе и плохо отличала реальность от фантазии. В какой-то момент глаза одного из сотрудников загорелись.
– Съездишь с нами сейчас, ладно? – предложил он, хватая со стола ключи от машины.
Он вспомнил, какую именно тарелку в окне может иметь ввиду девушка.
Памятник Хо Ши Мину возле метро Академическая по форме напоминал тарелку, а видно его было только из пары домов. Оставалось понять, из окон какого дома «тарелка» выглядит так, как ее запомнила девушка. С этого момента патруль круглосуточно дежурил возле этого дома в Академическом районе. Уже на следующий день из подъезда вышла троица. Мужчина, похожий на смутные описания девушек, светловолосая женщина постарше и юная девушка с русыми волосами. Троица поехала в центр города.
Минут через пятнадцать они познакомились с девушкой и предложили ей сняться в кино.
– Конечно, поехали! – радостно согласилась девушка на предложение отправиться на пробы.
Валерий поднял руку, чтобы словить попутку. К нему медленно подъехала оперативная машина. Валерий тут же залез в машину, а вслед за ним и все его спутницы. Шофер моментально заблокировал двери и повернулся к пассажирскому сидению.
– Ну что, режиссер, снято.
– Вас убийства интересуют? Так я расскажу, – усмехнулся Валерий Асратян.
Асратян не стал юлить и во всем сознался в обмен на обещание высшей меры наказания и пребывание в хорошей камере на приличной зоне до момента исполнения приговора. На том и сошлись. Асратян около шести лет ждал своей казни в камере на двоих человек. Заключенный, сидевший с ним, вспоминал, что очень злился из-за двуличности и лживости соседа.
Перед сотрудниками колонии Асратян изображал одумавшегося и верующего человека, без конца крестился и молился, брал в библиотеке религиозные книжки и изображал из себя раскаявшегося грешника. Как только надзиратели отворачивались, Валерий шел к важным на зоне людям и говорил, кого из новоприбывших нужно опустить за плохое поведение. В 1996-м году за несколько месяцев до вступления в силу моратория на смертную казнь Асратяна расстреляли. Марине Агаевой дали десять лет колонии, а о судьбе Тани ничего не известно. Судить ее никто не стал, так как она была несовершеннолетней и недееспособной, но как в дальнейшем сложилась ее жизнь, тоже неизвестно.
Валерий Асратян имел целый ряд сексуальных отклонений. Впрочем, он явно от них не страдал. По факту центральное место в этом букете занимал прогрессирующий до садистического расстройства фроттаж. Ему нравилось моделировать ситуации, из которых жертва не могла выйти, руководить процессом, убеждать жертву в том, что ничего не было, все в порядке, ничего не произошло, так и нужно. Он говорил своим жертвам:
– Давай разденься, пока я настрою камеры, мне нужно знать, насколько ты раскованно себя чувствуешь. Что ты стесняешься?
– Выпей таблетку, чтобы не пьянеть.
– А это мои ассистентки, давай, включайся в работу уже, что-то ты какая-то вялая, поживее…
Если девушка начинала противиться, он обвинял ее в том, что она сумасшедшая истеричка. Если Марина или Таня недостаточно хорошо исполняли свои роли, он обвинял их в том, что они совсем с ума сошли. Если девушка обращалась в милицию, то уже там начинали сомневаться в ее адекватности, она ведь ничего не помнила, а кого-то обвиняла в изнасиловании. Ровно так выглядит газлайтинг, в котором сегодня все любят всех обвинять. Это создание ситуации, в которой человек начинает чувствовать себя сумасшедшим, чем сильнее он сопротивляется, тем больше его обвиняют в безумии. Асратяну нравилось создание таких ситуаций, в которых он мог насиловать жертву, но при этом убеждать себя в том, что сами жертвы этого хотят. Точно так же он убеждал себя в том, что девушки в трамвае хотят, чтобы их трогали, и даже заигрывают с ним.
Склонность к подобному манипулированию росла в нем вместе с жестокостью и насилием. Каждый раз он стремился испытать те же ощущения, что и при первом изнасиловании, но всегда для этого ему требовалось больше времени и больше жестокости. Ровно этим и отличается склонность к сексуальным экспериментам от перверсии, то есть отклонения от нормы. В случае последнего человеку всегда нужно заходить чуть дальше за границы дозволенного, а страсть постепенно подчиняет себе всю жизнь человека. В какой-то мере такую девиацию можно сравнить с наркотической зависимостью, однако, никакая страсть или зависимость не могут оправдать насилие. Человек продолжает себя контролировать и сознавать последствия своих действий, но он делает выбор в пользу удовольствия сейчас, пренебрегая последствиями.
Некоторые специалисты считают, что у Асратяна была ещё и склонность к педофилии. Дело тут не в возрасте жертв, а в стиле поведения. Возраст девушек обычно был 15–17 лет, но он не снижался. Способ же действия Асратяна полностью совпадает с «тихим насилием педофила». По статистике до 60 процентов всего детского насилия происходит схожим образом: жертве рассказывают, что так правильно поступить, домогаются, когда жертва спит или не ожидает ничего плохого, насилие происходит со стороны значимого взрослого (можно вспомнить классические случаи с католическими священниками). В конце концов, жертва не понимает, что ее изнасиловали или убеждает себя в том, что с ней поступили правильно. Именно этим такое насилие страшнее агрессивного нападения.
Заслуженный мучительИстория Анатолия СливкоГеография преступлений: окрестности Невинномысска
Пролог1973 год. В лесу под Невинномысском
Глава туристического клуба «ЧЕРГиД» Анатолий Сливко и его 15-летний воспитанник Сергей вот уже три часа шли по лесу в поисках той самой поляны, на которой вожатый планировал снять главную сцену для своего исторического фильма про пионеров-партизан в годы Великой Отечественной. Наконец они вышли к нужному месту.
Это была довольно большая лужайка, окруженная деревьями. В центре стояла наспех сколоченная виселица вокруг которой были установлены несколько пней-подставок для прожектора и кинокамеры. Сливко и его воспитаннику было ужасно жарко под прямыми лучами июльского солнца. Вожатый стал доставать из сумок технику, а Сергею велел пока переодеваться и готовиться к съемкам.
– Так, давай еще раз пройдемся по сцене: ты плачешь и по приказу залезаешь в петлю, но не хочешь умирать, кричишь и сопротивляешься столько, сколько сможешь, понял? Нужно продержаться хотя бы 10 минут, иначе ничего не получиться смонтировать. Расписку и неразглашении принес?
Подросток кивнул и достал из кармана сложенный вдвое листок бумаги. В заявлении говорилось, что он клянется никому не рассказывать о том, что участвовал в съемках. Сергей переоделся в парадную форму пионера и встал на пень перед виселицей. Анатолий Сливко включил камеру, скомандовал «Мотор!» и начал наблюдать. Как только подросток вставил голову в петлю, мужчина отпихнул в сторону пень и стал подбадривать подростка:
– Давай-давай, еще пять минут и все отснимем, дети до тебя и дольше держались, а ты взрослый лоб…
Подросток захрипел, а Анатолий вдруг замолчал, завороженно наблюдая за происходящим. В конце концов, мальчик потерял сознание и буквально выпал из петли.
Анатолий Сливко, наблюдавший за происходящим, вдруг кинулся к подростку с криком:
– Я вспомнил, черт возьми, вспомнил это…
Вожатый схватил подростка на руки и потащил в сторону брошенной на опушке машины, чтобы отвезти ребенка в больницу. Сейчас ему было все равно, что расскажет его воспитанник врачам, потому что сейчас он вспомнил то, что последние двадцать лет отравляло его жизнь.