Профилактика и Прогнозирование всегда позволяли Колину направить одного сотрудника по точному адресу с ордером на арест.
Но этим дамам надоело быть в центре любого расследования, и они дружно отвернулись от него, скрывшись в торфяных пустошах, где, несомненно, заблудятся и канут в Лету.
– И кто же у нас в результате остался? – задал вопрос Джепсон, слегка приоткрыв глаза, чтобы можно было рассмотреть выражение лица инспектора Хитченса. Шеф дожидался обычного оскорбительного высокомерия со стороны инспектора, чтобы сорвать наконец на нем свое зло. Но тот, как всегда, оказался хитрее.
– Группа охраны порядка на водах укомплектована полностью, – ответил Пол. – Кроме того, у нас есть еще три инспектора дорожного движения – им все равно нечем заняться. Всю разметку на дорогах занесло снегом.
Колин издал звук, больше похожий на стон, чем на вздох.
– Не вижу повода для шуток, – произнес он.
– Но вы же помните, шеф, что мы уже обсуждали вопрос создания группы быстрого реагирования.
– Никогда всерьез не думал, что до этого может дойти. Но двойное нападение, два трупа, да еще и пропавший младенец до кучи…
– Да еще эта «Скорая помощь»… – заметил Хитченс.
– Какая «Скорая помощь»?
– Удивительно, что ребята из газет еще не заговорили об этом. Они обожают такие истории. Для них это еще одна возможность поддеть полицию – я уже вижу заголовки на первой странице «Иден-Вэлли таймс».
– Какая «Скорая помощь»? – повторил свой вопрос Джепсон.
– Сейчас, может быть, еще слишком рано. Но думаю, что очень скоро эти журналюги будут здесь. Кстати, патрульные сказали, что на месте происшествия оказалась пара фотографов, так что не исключаю, что на первых страницах появятся и фотографии.
– Какая «Скорая помощь»?!
– Простите, шеф. Я имею в виду «Скорую помощь», которая въехала в одну из наших патрульных машин на Бакстон-роуд. Но не думайте, ущерб совсем небольшой. Так, ерундовые царапины. У «Воксхолла»[97] слегка помят багажник, а у «Скорой» потек радиатор.
– А теперь успокойте меня и скажите, что в «Скорой» не было пациента, – произнес Колин, зажмурив глаза.
– В «Скорой» не было пациента, шеф.
Глаза суперинтенданта вылезли из орбит от изумления.
– Не было?
– Да был, конечно. Тут я немного приврал.
– Боже! Хотя постойте-ка – вы говорите о багажнике? То есть «Скорая» въехала в зад нашему автомобилю? Значит, наш водитель не виноват! Хоть и слабое, но утешение. Наверное, пришлось резко затормозить?
– Можно и так сказать, – согласился Хитченс. – Наверное…
Джепсон потер грудь, ощущая какое-то движение под рубашкой. Он положил руку на то место, где, по его мнению, у него располагалось сердце. Его пальцы задрожали, как будто отбивая какой-то ритм. Это были судорожные движения, больше напоминающие синкопу[98]. В ответ Колин почувствовал слабое дрожание. Он все еще был жив.
– Что вы говорите?
– Понимаете, дело в том, что водитель разбившегося молоковоза может дать в суде совсем другие показания…
– Остальное, думаю, вы расскажете мне позже, – решил старший суперинтендант и посмотрел на Диану Фрай, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. – Эта найденная женщина. Самоубийца…
Но Хитченс еще не закончил.
– Они еще не вытащили молоковоз из кювета, – продолжил он. – Вся дорога покрыта вылившимся молоком. Оно замерзло и теперь напоминает громадный кусок ванильного мороженого. Мне доложили, что вид совершенно восхитительный.
Диана недовольно зашевелилась, услышав слова инспектора.
– Вы говорите о Мари Теннент, женщине на Айронтонге, сэр? – спросила она Колина.
– Ну да, – ответил тот. – Что вы можете сказать об этом, Фрай?
– Необычный способ совершить самоубийство, – заметила девушка. – Но очень эффективный, если только это действительно была ее идея. Шансов пережить такую ночь у нее не было никаких. Начнем с того, что на ней не было соответствующей одежды. И, кажется, она даже не пыталась как-то защитить себя. Судя по всему, она просто легла в снег и замерзла.
– Я бы не хотел так умереть, – заявил Джепсон с таким видом, как будто уже какое-то время размышлял над предпочтительным для себя способом смерти.
– Мари Теннент было двадцать восемь лет, – стала рассказывать Диана. – Перед декретом она работала помощницей продавца. Ее врач подтвердил, что она сильно нервничала по поводу ребенка еще до его рождения. Кто знает, о чем думает женщина в таком состоянии? Может быть, она решила, что ответственность слишком большая и она не может с ней жить?
– Она оставила записку? – спросил Колин.
– Нет.
– Плохо. Коронер вряд ли вынесет решение в пользу самоубийства без предсмертной записки или, по крайней мере, исчерпывающего свидетельства кого-то из членов семьи или друзей о состоянии ее психики. Как я понимаю, мужа у этой Мари Теннент не было?
Фрай даже не стала отвечать на этот вопрос.
– Самое главное сейчас – это ребенок, – заметила она. – Боюсь, что мы найдем его мертвым. И тогда возникнет вопрос: он умер до смерти матери или после?
– Как это все ужасно! – вздохнул Джепсон.
– Никто из соседей не заявил о пропаже Мари. Здесь у нее нет родственников, но нам удалось разыскать ее мать в Шотландии. Она рассказала нам, что малышку зовут Хлоя и что ей всего шесть недель от роду.
Судьба младенца наверняка вызовет массу вопросов, думал старший суперинтендант. Уже утром газеты выйдут с вопросом «А вы видели малышку Хлою?» на первых страницах. Хотя в данном случае паблисити было единственной надеждой полиции получить информацию о ребенке.
– И мужа нет, – повторил Джепсон. – Ни жениха, ни ухажера – никого?
– Пока мы этого не выяснили.
– Кто-то должен быть, Фрай, – наставительно произнес Колин. – То есть я хочу сказать, что девять месяцев назад точно кто-то был.
– Вполне вероятно, это можно отнести на счет субботней ночи, проведенной в Шеффилде, – пожала плечами Диана.
– Что, простите?
– Так некоторые женщины отвечают представителям Агенства по взысканию алиментов, когда их спрашивают об отце ребенка. Они говорят, что не знают, кто он и что все случилось после ночи, проведенной в Шеффилде.
– Боже! – воскликнул Джепсон. – Субботняя ночь в Шеффилде? В мое время это значило жуткое похмелье наутро. В самом худшем случае – остатки блевотины на обуви.
– Со всем моим уважением – вы все-таки мужчина, сэр.
– Был когда-то, Фрай, был когда-то… Вы, наверное, смотрели мою медицинскую карту? Но разве в наши дни у вас не существует этаких таблеток «от похмелья»?
– Конечно, существуют, – рассмеялась Диана. – А еще есть презервативы, о которых известно уже многие десятилетия, да и масса других способов контрацепции. Думаю, что мне не надо говорить о том, что и сам мужчина может об этом побеспокоиться.
– Хорошо-хорошо… В службы соцобеспечения не поступало никакой информации о том, что с этой женщиной могут быть проблемы?
– Никакой.
– И мы тоже во всем этом никак не замешаны? Знаете какое-нибудь сообщение от соседей, обеспокоенных ее благополучием? Никаких анонимных намеков на вдруг исчезнувших детей? Успокойте меня и скажите, что у нас нет никаких заявлений, которые мы не удосужились проверить.
– Я еще не смотрела, сэр.
– Тогда вам лучше поторопиться, Фрай, прежде чем это тоже станет достоянием прессы. Двух трупов нам вполне достаточно. Пора на этом закончить.
– Кстати, пациент в «Скорой» умер, – вставил Хитченс.
Старший суперинтендант был настолько бледен, что Диана забеспокоилась, не пора ли начинать делать ему массаж сердца. Но потом шеф зашевелился, а когда он заговорил, все поняли, что он решил пока не обращать внимания на «Скорую помощь».
– Слава богу, что мы избавились от этой канадки, – сказал Колин. – Нам только этого сейчас не хватало.
– Что касается Мари Теннент, – продолжила Фрай, – то нам необходимо выяснить, с кем она оставила малышку. Хотя мы совершенно не уверены, что она ее с кем-то оставила.
– Действительно не уверены, – подал голос Пол.
– Где же этот чертов отец? – в который раз вопросил Джепсон.
– Может быть, ее мать сможет нам что-то сообщить, – сказала Фрай. – Она прилетает завтра утром.
– Могу только сказать, что у вас, Диана, появилось еще одно дело, – произнес Хитченс.
– Спасибо, сэр. Я так надеялась услышать от вас именно это.
– Ресурсы надо использовать там, где они могут принести наибольший эффект, – как мантру, провозгласил Джепсон.
– И что конкретно это значит? – поинтересовалась Фрай и взглянула на инспектора.
– А это значит, что в ваше распоряжение поступает половина дорожного инспектора, – ответил тот.
Джепсон старался дышать носом поглубже, наполняя легкие кислородом до тех пор, пока в голове у него не появилась приятная легкость.
– А теперь вы можете рассказать мне о «Скорой помощи», – сказал он.
На экране монитора появилось изображение, и Бен Купер узнал Фаргейт с антикварными магазинами Баттеркросса на заднем плане. На переходе стояли две фигуры. Снега на земле не было. В углу экрана виднелась дата – 8 января, и время – 1:48 утра.
Одна из фигур на пленке камеры наблюдения была высокой, худой и принадлежала белому юноше в возрасте около восемнадцати лет с большим носом и короткой стрижкой. Вслед за ним по Фаргейт шел азиат, приблизительно такого же возраста, пониже ростом и одетый в дутую куртку, которая не позволяла определить его фигуру. Шли они с той небрежной и чванливой манерой держаться, которая свидетельствовала о большой дозе выпитого, придававшей им эту искусственную браваду.
Когда они приблизились к антикварным магазинам в Баттеркроссе, один из них похлопал своего приятеля по руке и указал на третью фигуру, двигавшуюся медленно и тяжело. Молодчики бегом преодолели расстояние до нее и налетели на свою жертву, размахивая руками. Что происходило на улице, было не своем понятно – то ли это было спланированным нападением, то ли спонтанным проявлением жестокости. Но долго это не продолжалось. Двое парней и их жертва находились у угла одного из магазинов, за которым, как знал Купер, проходил переулок, который вел к Андербэнк. Неожиданно из этого переулка выскочили несколько фигур, и молодняк оказался в самом центре свалки.