fromageries, в мистере Сырмене было что-то такое, что мне нравилось, и я хотела наладить с ним добрые отношения. Может, во время этого визита я даже узнаю его имя!
Вернувшись в Марэ, я почувствовала себя почти как дома, потому что узнавала названия улиц, более-менее ориентировалась и вышла прямо к сырной лавке. Немного постояла снаружи перед витриной, снова любуясь разными сортами сыра, и, проверив часы работы, небрежно вошла в дверь.
Мистера Сырмена за прилавком не оказалось, и я делала вид, что сосредоточенно разглядываю витрины, пока другая, незнакомая продавщица заканчивала обслуживать группу покупателей. Когда те ушли из лавки и я уже не могла за ними прятаться, она нетерпеливо взглянула на меня.
– Je peux vous aider? – Или, в моем неуклюжем переводе, «Чем могу быть полезна?»
– Э-э-э, je… Я просто смотрю, – выдавила я из себя. Учитывая местоположение магазинчика, я была уверена, что продавцы привыкли к праздному любопытству туристов.
После тяжелой паузы, во время которой коллега мистера Сырмена хлопотала в лавке, я снова подала голос:
– Простите, я надеялась поговорить с мужчиной, который тут работает. Сейчас он здесь? – Мне было неловко спрашивать про человека, которого я почти не знала, но все-таки мне очень хотелось снова услышать его лекцию о сыре.
– Qui? Serge? Ah, bien, non. Desolée[17]. Ушел по очень важному делу. Вы заказали у него сыр и хотите забрать? – осведомилась она, теряя терпение, поскольку в лавке появились новые покупатели.
«Так его зовут Серж!» – Я была в восторге, потому что наконец могла присоединить имя к его лицу.
– Нет, я ничего не заказывала. Но хотела купить что-нибудь вкусное. – Я улыбнулась, пытаясь хоть чуточку расположить ее к своей персоне.
– Но что именно? – насупилась она.
– Может, вы посоветуете что-нибудь, – выпалила я, слишком поздно вспомнив, что французы часто считают вкусовые оценки слишком субъективными, чтобы давать рекомендации.
– Окей, нет проблем, – ответила она, шаркая зашла за прилавок и завернула маленький кружок сыра. Через несколько секунд вручила его мне без единого слова, без информации о вкусе и месте происхождения сыра, просто протянула белый пакет. Налаживание контакта с французскими продавцами – уж точно не моя сильная сторона.
– Пожалуйста, напишите мне на бумажке название сыра и откуда он, – попросила я. – Мне хочется узнать больше про сыры Франции.
Она смерила меня презрительным взглядом темных глаз-бусинок и наморщила лоб. Ее раздражение стало явным.
– D’accord, – кивнула она, что-то небрежно нацарапала на кусочке бумаги и вручила мне. Кажется, это было слово «камамбер». – Десять евро.
– Э-э-э… – протянула я.
– Проблемы с ценой, мадам?
– О, non. – Я порылась в сумочке, вынимая деньги. Мне не хотелось раздражать эту женщину. До этого разговора мне казалось, что все, кто работает в сырной лавке, должны быть непременно счастливы. Разве ты не наслаждаешься работой, когда тебя окружает столько лакомых продуктов? Или, может, ее уже достал запах сыра?
Выйдя на улицу, я удивилась, почему Серж предложил мне зайти в лавку, если не намеревался работать в этот день. И кто эта особа, которая продала мне сыр? Жена мистера Сырмена или, допустим, его подружка? Может, она держалась так неприветливо, потому что думала, что я пытаюсь отбить у нее Сержа? Что более важно, почему меня это беспокоит? Во всяком случае, я не думала, что мы можем с ней подружиться.
Прихватив бутылку сухого белого вина «Шенен блан» плюс багет и tarte aux fraises (этот клубничный тортик выглядел слишком соблазнительно, и я не устояла), я направилась в отель, устав от этого очень странного дня с его странными экспатами, странными интервью и ледяным общением в сырной лавке. Я пронесла сумку с вкусностями мимо администратора, и та пожелала мне доброй ночи и хорошего сна, хотя было всего лишь полвосьмого.
– Вам тоже, – отозвалась я, не зная, что еще сказать, и мысленно просила лифт прийти скорее, чтобы сбежать от ее сочувственного взгляда.
В номере я открыла бутылку и налила себе щедрую порцию «сухарика». Я была счастлива, что провожу вечер одна, и произнесла тост за то, что вернулась в Париж, несмотря на отсутствие в этот день конкретного прогресса. Конечно, трудно освоиться на новом месте, но я сказала себе, что лучше это сделать в Париже, чем в Мельбурне. По крайней мере, здесь меня не подстерегают за каждым углом воспоминания о Поле. Мне только надо пока что не приближаться к Эйфелевой башне.
Развернув сыр, я испытала все более знакомый укол одиночества… Добро пожаловать, старина! Где-то я читала, что когда-то делали большие круги камамбера, а потом перешли на маленькие, чтобы у одиноких людей не пропадало ни кусочка. И если поначалу эта история казалась мне интересной, то после бокала вина на пустой желудок она навеяла на меня меланхолию. Как будто столько лет назад мастера-сыроделы уже знали, что я приеду в Париж, чтобы грустить о моей рухнувшей личной жизни. Как будто они предчувствовали, что я начну заполнять пустоту в моем разбитом сердце французским сыром.
Отрезав кусочек, я ощутила его аромат – его будто принесли из хлева. Белая, сияющая корочка была чуть липкой, а пузырьки внутри сыра напомнили мне те, что бывают иногда на шоколадном муссе. Вкус был чуточку сладковатый и цветочный, даже слегка лимонный. Камамбер был хорош, но я все-таки невольно чувствовала, что он мог бы быть и лучше. Хотя, может, виной было мое настроение.
Когда я налила себе второй бокал вина, большая, жирная, горячая слеза скатилась по моей щеке. В первый раз после моего приезда в Париж и после ужасного разрыва с Полом я пролила настоящие слезы.
«Проклятье, так не должно было случиться», – думала я.
Я посмотрела в окно, напомнила себе, что я в Париже и что я счастлива. Однако, вспоминая этот день, я невольно ощущала легкую тоску, а занудный голос в моем сознании все твердил и твердил одно и то же: «Правильно ли я поступила, приехав сюда?»
Часть вторая
Нужно быть романтиком, чтобы вложить в сыр свою душу, свои деньги и время.
Глава 11
Прошло всего несколько дней после моего приезда в Париж. Я проснулась в луже слюны, под моей щекой лежал телефон, а на экране мигало незаконченное письмо к Билли.
Лежа в постели, я мысленно пробежала по всему спектру эмоций, пережитых мной после приезда во Францию: облегчение от бегства от Пола – и дождливой зимы в Мельбурне, восторг оттого, что я наконец-то снова путешествую соло, а потом, как следствие, неожиданно обрушившееся на меня одиночество.
Сознавая, что я реально могу превратиться в печальный образ одинокой души в Городе Света и Любви, я вскочила с кровати, полная решимости не ввинчиваться слишком глубоко в отчаяние и во что бы то ни стало перевернуть ситуацию.
Я стерла почти все мои унылые излияния Билли и вместо этого написала ей, что погода стоит чудесная и что отель роскошный, просто находка, – а себе приказала излучать только позитивные вибрации. Поведала ей о пробном дне в кафе и в деталях описала жуткое вчерашнее интервью с экспатами, которое наверняка ее насмешит. Несчастная часть моей души все-таки добавила, что с поисками жилья пока не везет и что мне, пожалуй, нужно будет временно остановиться в другом месте, подешевле, в недорогом отеле, если в ближайшие дни не найду долгосрочное решение.
Когда я вышла из ванной, она уже прислала ответ. «Рада слышать, что у тебя все на мази, Эл. Что касается жилья – ты смотрела Airbnb? Напоминаю тебе на всякий случай. А теперь ступай на работу!»
Я влезла в джинсы и черную майку – несмотря на тридцатиградусную жару, я решила, что это, судя по всему, мой самый «крутой» прикид – и двинулась к «Флэт Уайт». Войдя в кафе, я сразу поискала взглядом моего таинственного незнакомца и испытала легкое разочарование, не обнаружив его, но сказала себе, что так даже лучше, поскольку мне предстоит испытание, а я уже несколько лет не готовила кофе.
Крис приветствовал меня с большей теплотой, чем вчера, и вручил мне фартук.
– Так, Элла, давай поглядим, что ты умеешь. Приготовь-ка мне кофе. Давай начнем с двух идентичных латте, а потом сварим два идентичных флэт уайт.
У меня началась легкая паника. Одно дело помнить нужные пропорции кофе и молока, но совсем другое – воссоздать их в реальном времени. Не желая, чтобы Крис пронюхал про мой страх, я с улыбкой достала порции эспрессо и налила в них горячее молоко. В моем стиле было некое щегольство, но идентичности не получилось от слова совсем.
– Хм-м. Не впечатлен, – заметил Крис. – Хочешь попробовать еще разок? Подозреваю, что ты не пользовалась прежде такой кофемашиной, верно? – Он был настроен великодушно.
– Точно, абсолютно, – вздохнула я.
На этот раз мои оба флэт уайт оказались идентичными, к моему немалому удивлению, но вот латте по-прежнему страшно отличались между собой. Крис кивнул и предложил их попробовать.
– Горько, – было его первое замечание. – Молоко чуть подгорело, – второе.
– Э-э-э… – Я уже собиралась пуститься в оправдания, но Крис перебил меня:
– Где ты, говоришь, работала?
– В маленьком кафе на Брансуик-стрит. Его уже нет.
– А мне показалось, ты сказала, что работала в ST. Ali.
– Нет, никогда.
– Ох, видно, это говорил кто-то еще. Ладно, неважно… – Он помолчал. – Слушай, классно, что ты так хочешь работать, но кофе у тебя на вкус настоящее говно.
– Я могу научиться, – пролепетала я, разочарованная своей неудачей. Впрочем, я слишком долго не готовила кофе. Возможно, стандарты повысились, даже здесь, в Париже.
– Послушай, Элла, честно говоря, я считаю, что тебе либо дано что-то делать, либо не дано. И я не уверен, что тебе дано.