– Я признаю, что в нем есть нечто je ne sais quoi, но он все-таки не мой тип.
– Ты права. Он абсолютно не такой, как Пол, – согласилась она, и мы обе замолчали.
У нас было столько сыра, что не съесть за неделю, и я написала Крису и Клотильде, не хотят ли они присоединиться к нам на apéro[37] на берегу Сены. Крис часто расспрашивал меня о Клотильде, и мне показалось, что так я убью двух птиц одним камнем.
Мы спустились к реке с нашим сыром, купив по дороге вино и багет. На берег вернулись своры танцоров, и мы устроились по соседству с площадкой для танго.
Крис присоединился к нам на закате солнца, и я познакомила его с Билли – двух моих австралийских друзей, которые жили на противоположных сторонах глобуса. Они говорили о Мельбурне и выяснили, что у них есть общие приятели. Вскоре уже казалось, что они были знакомы много лет.
– Ну, и как Элла моет посуду? – шутливо поинтересовалась Билли.
– Она лучшая из посудомоек, каких я видел в жизни, – засмеялся он. – Она делает это гораздо лучше, чем варит кофе. Но, между нами, по-моему, в кафе ее мозги простаивают напрасно. Пожалуй, ей пора искать настоящую работу…
Я смутилась. Прежде Крис никогда не предлагал мне это, и я подумала, что, может, он решил, что я несчастлива в «Флэт Уайт»? Может, от меня там исходят такие вибрации? Нет, мне определенно нравилась работа в кафе, и замечательно, что я нашла источник заработка почти сразу после приезда в Париж. Но время шло, и теперь мне хотелось заниматься чем-то более серьезным. Должно быть, Крис почувствовал это.
Отбросив неловкость, я попросила его рассказать Билли, почему он переехал в Париж. Он, не моргнув глазом, сказал ей, что перебрался сюда, потому что безумно влюблен во француженок. Я-то думала, что перед Билли он будет более сдержанным и скажет что-нибудь более деликатное, но он, как всегда, говорил прямо. Крис рассказывал нам историю, как он голый убегал из квартиры замужней женщины, преследуемый разъяренным мужем, когда появилась Клотильда. В короткой кожаной юбке и белой футболке она выглядела божественно. Я была уверена, что увидела звезды в глазах Криса. Клотильда села между Крисом и Билли и идеально вписалась в нашу компанию. Несколько бокалов вина спустя я лопалась от любви к окружавшим меня старым и новым друзьям.
На середине второй бутылки разговор перешел на меня и мою жизнь в Париже.
– Вы тоже едите столько же сыра, как Элла? – поинтересовалась Билли. Я сделалась цвета моего rosé.
– Это невозможно. – Крис покачал головой.
– Конечно, – улыбнулась Клотильда. – Для французов это очень важная категория еды.
– Лично у меня есть вещи получше, на которые я потрачу свои деньги, – добавил Крис. – Эл, как ты платишь за весь этот сыр? Я не могу представить, что твоего жалованья в «Флэт Уайт» хватает на это.
– У меня остались сбережения, – призналась я. – Но ты прав, скоро мне придется искать другую работу.
Крис подмигнул мне.
– Я не знала, что тебе нужна работа, – обратилась ко мне Клотильда. – Чем ты хочешь заниматься?
– Она хорошая писательница, – сообщила Билли.
– Она уж точно умеет обращаться со словами, – добавил Крис. – Слышали бы вы ее комментарии, которые она иногда отпускает в кафе.
Клотильда задумчиво кивнула.
Когда стали расходиться танцоры и участники соседних пикников, Клотильда взглянула на часы и сказала, что ей пора идти. Мы поднялись на ноги, чтобы попрощаться с ней, а Крис успешно убедил ее, что им по пути. После того как он узнал, что Гастон ее родственник, он виделся с ней впервые и, как мне показалось, был настроен решительно. Я выразительно посмотрела на него, и он пожал плечами. Я не была уверена, что Клотильда питала к нему такой же интерес, и надеялась, что она будет снисходительной к моему влюбленному другу.
Мы с Билли остались, чтобы допить бутылку вина и покончить с остатками сыра. Стемнело, мы опьянели и обнимались под звездами, переполненные эмоциями. Как хорошо было сидеть рядом с Билли здесь, в Париже. Хорошо и нормально. Вот бы она осталась подольше!
Когда мы шли домой, она спросила, какой моделью работала Клотильда, и я призналась, что не знаю.
– Я думаю, что там что-то странное, – прошептала она. – Когда я спросила ее об этом, она ответила, что это чуточку сложно и что она занимается этим лишь для того, чтобы помочь подруге.
– Я не стала бы слишком доверять ее словам, – проговорила я, вспомнив мои первые встречи с Клотильдой. – С новыми людьми она бывает немного замкнутой.
– Просто мне показалось, что она что-то скрывает. Но это трудно объяснить.
– Сколько стаканов вина ты выпила? – усмехнулась я.
Билли рассмеялась и признала, что немало.
– К тому же ее модельный бизнес – всего лишь побочное занятие. В основном она работает в фуд-стартапе, – подчеркнула я.
– Ты права, вероятно, в этом ничего такого, – согласилась Билли и взяла меня под руку.
Прошел еще один чудесный день, и вот я уже прощалась с Билли на Gare du Nord, откуда она поедет на экспрессе «Евростар» в Лондон. На прощанье она вручила мне подарок.
Я собиралась дождаться, когда вернусь домой, и уж тогда с наслаждением открыть сверток – но не удержалась и сделала это, как только села в метро. Под слоями красной оберточной бумаги лежала толстая тетрадь в кожаном переплете. Я оценила ее вес и текстурную обложку, потом раскрыла и прочитала надпись:
Моя чудесная Элла,
Эта тетрадь предназначается для твоих приключений с дегустацией сыра, которыми надо делиться с другими. Записывай их. В частности, не пренебрегай деталями, когда будешь описывать ваши беседы в сырной лавке.
Подарок Билли много значил для меня и ободрял, хотя ее намек на Сержа походил на взгляд на жизнь сквозь дырки в ломтике швейцарского сыра. Тем не менее я невольно улыбнулась. За эти два дня Билли сказала о Серже столько хорошего, сколько никогда не говорила о Поле.
Вспомнив смех мистера Сырмена и его вдохновенное лицо, когда он рассказывал историю очередного сыра, я подумала, как замечательно было бы ходить на свидания к владельцу сырной лавки. И полезно для моей задачи попробовать все сорта французского сыра.
Но, несмотря на все кажущиеся плюсы, я все же не замечала у себя романтических чувств к Сержу.
Глава 21
Когда вихрь унес Билли из Парижа, я вернулась к своей вполне комфортной рутине. Похмелье бывало редко, я перестала беспокоиться, что наткнусь на Жан-Пьера, привыкла работать по выходным, а с понедельника по пятницу становиться французским flâneur[38].
Впервые за много недель я позволила себе сбавить обороты. Впрочем, покой был временным. Как только я перевела дух, у меня слегка упало настроение и началось то, что французы называют coup de blues[39].
Замечательно было повидаться с близкой подругой, и я с удовольствием показывала Билли, так хорошо меня знавшей, мою новую жизнь. Но ее визит всколыхнул много мыслей и переживаний о Мельбурне – в основном касавшихся рухнувших отношений с Полом, – которые я благополучно игнорировала после отъезда.
Чтобы повысить настроение, я вытащила себя из постели и надела кроссовки. После приезда в Париж я избыточно много ела и пила и теперь решила, что, пожалуй, пришло время для давно необходимых физических упражнений. Пыхтя, я добежала до канала Сен-Мартен, пытаясь вернуть в свой стиль бега хотя бы долю удивительной элегантности Одри Тоту из фильма «Амели». Вместо этого я никак не могла восстановить дыхание, когда плюхала по булыжнику, а мое тело приспосабливалось к первой за много месяцев перегрузке, не связанной с сыром.
Через добрых двадцать минут я остановилась и потянулась, наклоняясь так, что моя голова оказывалась между коленей. Не успела я отдышаться, как зазвенел телефон. Номер не определился, и раньше для меня это стало бы поводом проигнорировать звонок, но международные вызовы часто не определяются, а я давно не разговаривала с мамой, поэтому я ответила:
– Oui, алло.
– Алло, это Элла? C’est Gaston…
Ох!!!
– Salut, Гастон, – проговорила я между вдохами. – Ты можешь подождать минутку, s’il te plaît? – Я накрыла ладонью микрофон. Oh, mon Dieu! Я дышала как девяностолетний старик, бежавший за автобусом.
– Ты еще на связи? – послышался его голос.
– Да. Привет. Desolée, просто я сейчас делаю нечто très important[40]. Ты хотел поговорить с Клотильдой? На этой неделе ее нет в Париже, – сообщила я как можно хладнокровнее.
– Вообще-то, я надеялся поговорить с тобой, – признался он. – Хочу пригласить тебя сегодня на ужин.
У меня мгновенно остановилось сердце, и не из-за моего плачевного физического состояния. Мои отношения с Гастоном на сегодняшний день были почти на нуле, и, если не считать его сообщения и эпизода с канапе (который быстро забылся), я начала подозревать, что наша взаимная симпатия мне лишь померещилась.
– Конечно, дай-ка я посмотрю мое расписание, – сказала я и подождала пару секунд для убедительности. – Да, я свободна. Просто сегодня днем у меня несколько дел. – Купить новую тряпку и побрить ноги.
– Окей, отлично. Я приеду за тобой к Клотильде около восьми, ça va?
– Oui, d’accord, – ответила я.
– Super, à tout à l’heure[41].
Я помчалась домой во всю прыть, насколько хватало сил после моего «марафона», и прыгнула под душ. Смыв с себя пот, я отправилась на поиски чего-то шикарного и недорогого. Мне опротивел летний гардероб, с которым я приехала из Мельбурна. К тому же я чувствовала, что мое первое официальное свидание в Париже заслуживало чего-то нового. Гастон не сказал, куда мы пойдем, но у него, как и у Клотильды, кажется, были изысканные вкусы.