Господи, надеюсь, в ресторане будет не слишком дорого, и надеюсь, что он заплатит.
Через несколько часов и после множества полных стресса моментов, когда я пыталась застегнуть молнию на очередном платье в разных бутиках по всему городу, я вернулась домой и принялась ждать звонка в дверь. На мне было черное платье – для стройности – и красные туфли на каблуках для оживления картины. Когда я открыла дверь, Гастон обвел меня взглядом. Я слегка смутилась, втянула живот и расправила плечи.
– Oh là là, – пропел он через несколько секунд, и я расслабилась. Желание, зажегшееся в глазах Гастона, кардинально отличалось от всего, что я видела у Пола в последние месяцы наших отношений. Меня это ободрило.
Когда мы вошли в ресторан, Гастон сообщил мне, что это заведение только что открылось и что шеф прошел стажировку в каком-то трехзвездочном мишленовском заведении с незнакомым мне названием. Гастон сказал, что это круто и что здешние блюда пользуются популярностью. Я была в восторге.
Мы прошли мимо очереди – откуда раздавались сердитые голоса, что, мол, им приходится ждать час, чтобы хотя бы попасть в список очереди на столик, – и Гастон подошел к первой же официантке, какую увидел, и что-то сказал вполголоса. Она кивнула и дала знак следовать за ней. Зал ресторана был темный, сумрачный, с узорными красными обоями, составлявшими приятный контраст с деревянным полом и почти черным бархатом штор. Низко над столами висели светильники, образуя уютные световые гнезда. Все было модерново, чуть ли не избыточно круто и воспринималось как антитеза классическим французским ресторанам.
Когда нас привели к нашему столику, Гастон дотронулся ладонью до моей поясницы. После многих лет, прожитых с Полом, и нескольких месяцев одиночества его теплого прикосновения оказалось достаточно, чтобы мне захотелось содрать с себя одежду и перейти к делу. Благодаря моей скромности и присутствию рядом других гостей ресторана мое платье осталось на месте, а я сумела сохранить самообладание в парижском стиле.
– Как ты сумел пройти без очереди? – задала вопрос я, когда мы сели, и, вытянув шею, окинула взглядом полный зал.
– Я позвонил заранее, – ответил он почти деловым тоном.
– Но тут так много желающих. Я удивляюсь, как ты смог пробиться сюда.
– Я устроил все благодаря работе; у меня не возникло проблем.
– Ах, верно, ведь ты журналист, не так ли? О чем ты пишешь? – поинтересовалась я с удвоенным любопытством.
– Я ресторанный критик. Пишу профессиональные рецензии на работу ресторанов и кафе.
Внезапно я поняла, почему Гастон так строго судил о стряпне Клотильды. Он привык есть в лучших ресторанах Парижа и, очевидно, обладал сверхчувствительными вкусовыми рецепторами. Так что я могла его простить.
– Работа моей мечты, – вздохнула я.
– Она неплохая, но, впрочем, не такая классная, как кажется. В Париже полно отвратительных ресторанов, которые я тоже должен посещать, n’est pas[42]?
После этого он добрых полчаса рассказывал мне про ежедневные посещения ресторанов и бесконечные бесплатные дегустации. Звучало все круто, и я была в восторге. Превосходная работа для классного парижского мужика!
Я завистливо слушала, а рассказ Гастона был прерван лишь неслышным появлением официанта перед нашим столиком.
– Bonsoir, – важно поздоровался он, разглаживая свой шикарный джинсовый с кожей фартук.
– Bonsoir, – ответила я, стараясь изо всех сил произнести это слово без акцента.
– О, добрый вечер, – произнес по-английски официант, не моргнув глазом. – Если вы хотите, я объясню вам меню. – Он посмотрел на нас с Гастоном так, словно мы зря отнимали у него время.
– En Français, s’il vous plaît[43], – отрывисто сказал Гастон.
– D’accord, – кивнул официант и пустился объяснять нам бог знает что. Я почти ничего не понимала. Гастон что-то проговорил, и официант ушел.
Гастон посмотрел на меня и улыбнулся. Я спросила, почему он велел официанту рассказать про меню и напитки по-французски, а не по-английски.
– Это важно для обзора, – быстро ответил он. – Еще мне хотелось, чтобы он оставил нас в покое и дал возможность ближе познакомиться. Я заказал нам бутылку вина; надеюсь, ты не против. – Он заглянул мне в глаза, и я растаяла и расслабилась.
– Значит, я помогаю тебе написать рецензию на этот ресторан?
– Некоторым образом. Надеюсь, ты не против разделить со мной блюда.
Я заверила его, что не против.
– Как тебе нравится жить с Клотильдой? – поинтересовался Гастон.
– Господи, очень нравится! – искренне воскликнула я.
– Она не кажется тебе странной? Когда мы были детьми, ее всегда дразнили. Мне было так неловко. Она никогда не чувствовала себя комфортно в собственном теле.
Я тут же возмутилась.
– Погляди на нее сейчас. Она модель.
– В некотором роде, – усмехнулся Гастон.
«Как это понимать?» – удивилась я, но не хотела уточнять.
Когда к нашему столику вернулся официант с вином, Гастон сделал заказ для нас двоих. А мне объяснил, что мы должны попробовать три блюда: голубя, пирог и шоколадный тарт. Я никогда прежде не ела голубя и представила себе, как на кухне готовят этих летающих по Парижу уличных крыс. При мысли об этом у меня пропал аппетит, но это была территория Гастона, а он, кажется, знал, что делает.
Все было просто – никакого бальзама для губ или средства для очищения неба, которые ассоциировались у меня с шикарными французскими ресторанами. Место было безмерно шикарным и, ясное дело, не собиралось предлагать бесплатные радости. Когда прибыли блюда, Гастон все сфоткал, стараясь показать их под разным углом, а я тем временем запустила руку в хлебную корзинку с бо́льшим аппетитом, чем надеялась показать. «Я была на пробежке, спасибо большое!» – мысленно ответила я, когда официант ворчливо спросил, нужно ли нам еще хлеба.
– Что скажешь, ma belle[44]? – обратился ко мне Гастон, когда я съела кусочек голубя.
– Неплохо, – ответила я, сдерживая тошноту. Несмотря на все усилия, я не могла отделаться от мыслей о грязных птицах.
Гастон рассказывал мне о парижских ресторанах, и я слушала, пораженная его глубокими познаниями. Он подробно описал, как все изменилось за последнее десятилетие. Если до этого кухни были лишены восхитительных инноваций долгое время, еще со времен Поля Бокюза и его «новой кухни», то теперь город снова стал домом для большинства лучших на свете ресторанов. Гастон не любил традиционные французские обеды – со скатертями в красную клетку и пожилыми корпулентными официантами – и предпочитал новый, современный стиль. Он так и сыпал именами молодых шеф-поваров, возглавивших ренессанс французской кухни.
Мне не хватило смелости сказать, что мне все нравилось в традиционных парижских пивных и бистро, даже стереотипные салфетки на столах. Я чувствовала себя ужасно неквалифицированной, чтобы спорить о трендах, поэтому просто кивала, любуясь точеными скулами Гастона и его волевым подбородком. Кивала и гадала, хорошо ли он целуется.
Подошел официант, чтобы убрать наши тарелки, и принес нам меню десертов. Я спросила у Гастона, закажем ли мы сыр, с нетерпением дожидаясь подходящего момента, чтобы продемонстрировать мои собственные познания и рассказать про мое пари.
– Элла, любой может купить в Париже хороший сыр. Давай закажем этот шоколадный тарт, о котором я говорил, и еще один десерт на твой выбор и посмотрим, на что способна здешняя кухня.
Я поникла и не осмелилась упомянуть про мой спор с Сержем. Вместо этого я заказала десерт с загадочным названием «Яблоко в яблоке», а Гастон – «Упс, мой тарт». К тому времени, когда прибыл десерт, мы допили до последней капли нашу бутылку. Я все еще переносила вино не так, как французы, и уже чувствовала себя восхитительно свободной и раскованной.
Гастон отломил кусочек десерта и поднес к моим губам. Я кокетливо лизнула его, и он поинтересовался, нравится ли мне. Я ответила, что десерт божественный, несмотря на то что я в попытках есть сексуально почти не заметила вкус. К этому времени я находилась в другом мире, где мы уже закончили ужин и лежим голые рядышком. В ресторане было жарко. Я совершенно игнорировала свою тарелку со спиралями из сушеного яблока, вырывающимися из меренгового вулкана на слое яблочного пюре.
Я почувствовала, как нога Гастона осторожно гладит мою ляжку. До сих пор все шло хорошо, но это было все же неожиданно. «Нога в обуви на моем платье? – подумала я. – Разве это нормальный прием соблазнения?» Я знала, что французы более сексуальные, чем многие другие народы, но все же – oh là là! После моего последнего «первого свидания» прошло почти десятилетие, да и слишком много лет, прожитых с Полом, ограничили мое понимание положенного этикета.
Я виновато огляделась по сторонам, но поняла, что на нас никто не обращает внимания, даже грубоватые официанты, которые теперь стояли у барной стойки и выглядели слишком хайпово, чтобы быть хорошими работниками. И я просто подчинилась ситуации, слегка сползла со стула и позволила ноге Гастона скользнуть выше по моей ляжке.
– У тебя есть какие-то планы после ужина? – спросил он, и я подавила смешок, скрывая факт, что в эти дни у меня вообще нет никаких планов.
– Ничего конкретного, – ответила я небрежно. Потом отбросила в сторону осторожность и предложила выпить еще.
– Отличная мысль. Дома у меня лежит бутылка шампанского. Если хочешь, давай поедем ко мне.
«Какая своевременная дальновидность», – подумала я, благодаря богов, что он сделал первый ход.
– Что ж, шампанское мне нравится.
Не успела я опомниться, как Гастон извлек черную карточку «Американ Экспресс» и оплатил l’addition. Подписав чек не глядя, – мне страшно было подумать, на сколько баксов он потянул, – он поблагодарил официанта и запихнул меня в