Мне вспомнился его рассказ об одном селе средней полосы, возле которого они с Сашкой как-то поломались. Поздним вечером оба ходили из дома в дом и нигде не могли отыскать трезвого мужика, чтобы усадить его за трактор.
Не лучше выглядели и их хмельные, зачуханые жены. Артем, рассказывая, скрежетал зубами, а я старалась его успокоить: может, этот поселок единичный случай? И мысленно досадовала, что он беспокоится о судьбе страны, вместо того, чтобы лишний раз подумать о своей семье. Говорят же англичане: мой дом — моя крепость, а там хоть трава не расти. Вон даже один из французских Людовиков говорил: после нас хоть потоп. Король, между прочим, а тут — простой шофер! Повторяла любимое выражение мамы и, кажется, проникалась мыслью, что она все-таки права, мы не пара.
Ты помнишь, как все начиналось? Может, с этого? С моего нежелания понять озабоченность мужа, попытка свести его интересы к минимуму. Мол, всяк сверчок знай свой шесток, и нечего строить из себя государственного мужа… Какой же, оказывается, стервой я была!
Сытый голодного не разумеет. Наша семья жила благополучнее многих, и мне не хотелось забивать себе голову размышлениями о чужих несчастьях. Я объясняла себе его волнения — а заговаривал он об этом не однажды спецификой работы шофера: сидит себе, крутит баранку, мозги у него не заняты, вот и размышляет о том, о сем. Мало ли на свете таких философов!..
Я кивала: понятное дело, страна нищает и спивается, — о чем ещё можно говорить в супружеской постели? У нас на работе тоже куча проблем: подскочили цены на полиграфические услуги, выросла цена бумаги, упал тираж — да мало ли о чем я могла бы беспокоиться. Но муж моими делами отчего-то не интересовался. Или я сама предпочитала ему о них не рассказывать, считая, что он не поймет?
Артем стал все чаще мотаться по стране, туда-сюда, и теперь почти не бывал дома.
— Не отказываться же от живых денег! — хмуро отбивался он от моих претензий. — Ты даже не представляешь себе, сколько ребят сидят сейчас без работы! Выкупили "камазы", а они себя не оправдывают. Спасибо, у нас генеральный директор — гений рынка, ухитряется находить для нас заказы, а то бегали бы, на хлеб занимали…
Но мне почему-то казалось, что дело вовсе не в деньгах, из-за которых Артем отказывался от домашнего тепла. Неужели оно ему вдруг надоело? И я перестала быть для него желанной женщиной? Кажется, я повторяла себе одно и то же. Рисовала картины прежней семейной идиллии. Полно, да была ли она…
В этом году наши дети окончили второй класс, и теперь, наверное, свекор со свекровью отвезли их в лагерь на Черное море. Хотя наш рейс должен был продлиться не больше недели, на всякий случай я договорилась и со своей родной матерью, чтобы в воскресенье съездила с отцом, навестила внуков.
Артем включил приемник погромче — Алла Пугачева пела нашу любимую "Любовь, похожая на сон".
— Саша проснется!
— Не проснется. Раз мотор гудит ровно, он будет спать, как пожарник.
— Понятное дело, он такой здоровяк. Только коснулся подушки, и уже заснул.
— Санька — вовсе не здоровяк. Он таким кажется. По-хорошему, ему давно пора завязывать с дальними рейсами. Но каждый раз, только он об этом подумает, в семье случается что-нибудь непредвиденное: то выходит из строя старый холодильник, то дочь замуж собирается. А у него сердце барахлит. Без таблеток и сердечных капель он уже в рейс не ездит.
— Но это же опасно! Что, разве у вас в автохозяйстве нет врача? Никто за здоровьем водителей не следит?
— Врач есть, но Санька хитрован ещё тот! Зубы может заговорить любому.
— Разве можно заговорить электрокардиограмму?
— Нет, конечно, он всего лишь каждый раз дает слово медикам, что этот рейс последний, что он все понимает, что у них тоже работа нервная, но ведь семью без заработка не оставишь… Самых строгих он внаглую покупает.
— И медики за такое берут деньги?!
Мое недоумение искреннее. Из головы упорно не желает выходить стереотип этакого неподкупного врача, который заботится о здоровье пациентов даже вопреки их желаниям…
— Что же делать, если они нищенствуют вместе со всей страной? Их семьи тоже есть хотят!
Артем снизошел к моей наивности, а у меня невольно вырвалось:
— Какой кошмар!
За нашими спинами на спальнике раздалось презрительное фырканье.
— Растрепался! А ещё друг называется!
— Саша! Я же никому не скажу, — попыталась успокоить я разгневанного напарника.
— Да не слушай ты его! — отмахнулся Артем. — Это он так, понтуется.
— По-твоему, я должен уйти с дороги и усесться где-нибудь у пивной на лавочке, как старый дед, и ждать, когда молодые кружку пива поднесут?.. И вообще, уступи мне руль!
— Тебе же ещё время отдыхать!
— А я был должен!
Он скользнул за руль, и некоторое время мы сидели на сиденье втроем.
— Белка, может, полезешь, подремлешь?
Я отказалась. Ехать в рейс, чтобы отсыпаться? Это можно сделать и дома, на кровати, когда мы вернемся.
— Не хочешь, как хочешь, тогда я полезу.
Артем подтянулся наверх.
А я все смотрела на дорогу, и то тут, то там подмечала признаки разрушения огромного хозяйства страны. Там темнел ржавый остов брошенного, ободранного трактора. Здесь открывала щербатое нутро, похоже, в прошлом молочная ферма… И поля, на многие километры поля, заросшие сорняками. А Дума все продолжает спорить, продавать землю или не продавать. Давно ведь известно: общая, значит, ничья…
О чем это я? Разве совсем недавно не осуждала я Артема за точно такие же рассуждения? Разве не считала себя для этого слишком маленьким винтиком?
Я посмотрела на руки Саши, держащие руль. Если обращать внимание только на них, создается иллюзия, будто они живут сами по себе. Но стоит перевести взгляд повыше, и увидишь напрягшиеся желваки, сузившиеся глаза, взглянешь опять на руки — побелевшие от напряжения костяшки пальцев значит, на дороге что-то неладно. Разгладилось лицо, расслабились пальцы все в порядке. Чем не агрегат: глаза-мозг-руль-руки…
Сашу мое внимание к нему веселило. Он ведь свои действия на отдельные операции не делил, а реагировал всем организмом, и в считанные секунды.
— Хочешь подержать? — внезапно спросил он.
— Что?!
Вопрос Саши застал меня врасплох; я даже подумала, так ли его поняла? Не может же он доверить мне руль машины с таким ценным грузом?
Напарник мужа с усмешкой посмотрел на меня.
— Что! — передразнил он. — Неужели имея за спиной такого амбала, как твой муж, я решился бы предложить тебе что-нибудь, кроме руля?
— А как, — все ещё не верила я, — на ходу?
— Нет, сейчас я все брошу и буду останавливать машину только для того, чтобы ты могла за руль подержаться.
— Санек, зачем ты это делаешь? — спросил, казалось бы, безмятежно спящий Артем.
— Мало ли, — неопределенно хмыкнул Саша. — А ты-то чего вскинулся? Забоялся, что соблазню твою Белку? Я могу, я отчаянный… Сам же хвастался, что она получила права.
— Получила. Нашу "шестерку" водит. Замечаний нет.
— Вот и спи себе. Я же сказал, надо будет, разбужу. И не вмешивайся в наши женские дела. Правда, Белочка?
— Правда! — невольно прыснула я.
И меня неожиданно, безо всякой подготовки усадили за руль машины, одни габариты которой вызывали у пешеходов и водителей легковых машин благоговейный ужас. В моем мозгу тут же красным светом запульсировало табло: "Не справишься с управлением!" и под ложечкой появился неприятный холодок.
Саша перебравшийся на сиденье рядом со мной, слегка придерживал рукою руль и успокаивающе приговаривал:
— Все идет нормально. Не нервничай. Дыши спокойно. Что ты вцепилась в руль, будто хочешь его оторвать?
Это вцепилась не я, а мои руки. Прикажи я им руль бросить, они меня не послушают — слишком силен страх. Даже спина у меня взмокла от напряжения.
— Саша, пожалуйста, — чуть не плакала я, — возьми руль, я больше не могу!
Мне уже не удавалось совладеть с охватившей меня паникой; габариты "жигулей" я научилась чувствовать, а здесь, кроме того, что я сидела будто на спине слона, я не могла найти управы на хвост фуры, который болтался будто сам по себе.
Хорошо хоть, мы свернули на дорогу, куда менее оживленную, чем прежняя трасса. Две другие машины отправились прямо, а мы со своей клубникой повернули налево…
— Вот еще! — ухмыльнулся Саша в ответ на мой тихий крик. — Взялась за гуж, не говори, что не дюж.
К счастью, первым не выдержал мой муж. Он-то знал меня хорошо и понял, что мой испуг нешуточный.
— Подвинься! — хмуро бросил он другу и ещё некоторое время держал свои руки на моих, пока я не успокоилась и не отцепилась от руля. — К чему, скажи, такие игрушки?
— Что-то сегодня мотор у меня растарахтелся! — лицо Саши исказилось, и он стал, уже не скрываясь, массировать левую сторону груди.
— Выпей лекарство и отдохни, — мягко проговорил Артем. — Термос с чаем возьми.
Саша покорно полез на спальное место, и вскоре по кабине пополз запах, похоже, корвалола — мой папа иной раз его пил.
— Гусар чертов! — ругнулся Артем. — Не мог сказать сразу. Белку что ли стеснялся?
— Дело даже не столько в моем моторе, — некоторое время спустя заговорил Саша, — а в том, что я жопным местом чувствую запах горелого…
— Ты только теперь его почувствовал? — закаменел лицом мой муж.
— Паршиво, что и тебя в эту аферу втянул, — бормотнул, не отвечая на его вопрос Саша.
— Думаешь, если у тебя сердце прихватит, я не смогу за рулем просидеть пару суток? Да если хочешь знать, когда я служил…
— Знаю, знаю, — голос друга повеселел; кажется, боль его отпустила. — Были когда-то и мы рысаками…
Он довольно рассмеялся.
— У меня мотор, кстати, чистый барометр…
— Я в курсе, — кивнул Артем.
— Вот посмотришь, скоро дожди опять начнутся!
Предсказание Саши не заставило себя долго ждать — мы опять въехали в полосу дождей. Саша передохнул часа три и опять, несмотря на возражения Артема, сел за руль. Друзья-водители, сменяясь, вынуждены были ехать на пониженной скорости.