Сначала она услышала мелодию старой доминиканской музыки merengue и крик матери.
– Ана! Выключи плитку, прежде чем кофе прольется.
Значит, ее мама все еще готовила эспрессо на плитке, которую они сделали в служебном помещении парикмахерской из сломанных утюжков для волос. Это манило ее, словно песня сирены.
– Алло? Салон «АнаИнес», – проворчала мама в трубку.
– Мами? – Луми всхлипнула. – Я еду домой.
ЛумиГлава сорок шестая
Луми сидела на складном стуле в кухне салона размером со спичечный коробок, готовя сырные сэндвичи на гриле с хлебом «Wonder bread» и одновременно варя кофе на самодельной плите. Еда из детства все еще помогала расслабиться, а готовка без попыток сделать что-то креативное освежала.
Мама и тетя были рады видеть ее и, к счастью, не стали задавать слишком много вопросов. Они принесли ей кучу хлеба и разместили в гостевой спальне. К удивлению Луми, за этим не последовало никаких «я же говорила», однако девушка не могла не заметить, что с тех пор как мама навестила ее в больнице, она стала немного более замкнутой.
Сейчас в, как правило, забитом салоне клиентов было немного. Луми пролистывала глянцевые журналы с цветными образцами волос и завороженно тянула за разноцветные пряди, радуясь, что находится в другом, но в то же время знакомом месте. Анахильда сидела на салонном стуле и проверяла сообщения. За исключением нескольких морщин, она едва ли изменилась с детства Луми. Мягкие линии вокруг глаз стали глубже, отчего казалось, что тетя прожила хорошую жизнь, любимая всеми.
Инес тоже особо не изменилась. Те же глиняные черты, те же кучерявые медные кудри, завязанные банданой с огурцами, чтобы волосы не выбивались во время работы. Было в этом что-то успокаивающее, и Луми на мгновение задумалась, какой была бы ее жизнь, если бы она осталась в Майами.
Готовить можно не только в Нью-Йорке. Луми могла бы поехать в Джонсон или Уэльс, стать ученицей и, возможно, она уже была бы шеф-поваром без какой-либо ответственности, бизнеса и долгов.
Она бы, скорее всего, никогда бы не встретила Жюльена. «ДЭКС» был не тем местом, куда она пошла бы развлечения ради. Луми бы никогда не попробовала его еду, никогда бы не узнала, что в мире есть человек с запасами электрической энергии, словно созданной специально для нее. При этой мысли Луми громко вздохнула.
Анахильда услышала и развернула стул к племяннице.
– Что такое, m’ija? – мягко спросила она.
– Ох, Tia, – вздохнула Луми.
Анахильда подкатилась на стуле поближе и, потянувшись к Луми, провела по ее руке ладонью.
– Что бы там ни случилось, это было нечто серьезное, раз ты вернулась к нам. Ты не приехала, даже когда обожглась.
Этого хватило, чтобы шлюзы открылись. Анахильда пододвинулась и обняла ее, а Инес подошла ближе. Она осторожно похлопала Луми по руке. Девушка больше не могла сдерживаться и заговорила сквозь всхлипы.
– Есть один мужчина, – сказала она.
Анахильда понимающе кивнула. Луми решила умолчать, что он был ее боссом.
– Мы работали вместе в ресторане, о котором я вам рассказывала, после «Каралуны». Его улыбка… – она резко замолчала.
Его улыбка превратилась в нож в ее сердце.
– Он готовил для меня, и его блюда творили со мной то, что никто не мог. Я никогда не ощущала такой вкус.
Две женщины обменялись взглядами.
– Когда я обожглась, он приходил заботиться обо мне каждый день, – сказала Луми. Боль была слишком сильной, чтобы волноваться, что скажут мама и тетя.
– Это мило, – сказала Инес. Анахильда обожгла ее взглядом.
Луми тяжело вздохнула.
– Он сделал мне предложение, – сказала она и плечи опустились к полу, словно их притянула сила гравитации.
– И в чем проблема, m’ija? – спросила Анахильда.
– Я знаю, что брак делает с людьми, – прошептала Луми.
– Илюминада… – произнесла Инес.
– Нет, не говори, что не все так плохо. Вы все время этому меня учили.
– Но дочка…
– Мами, в моей юности ты всегда говорила, что брак с моим отцом разрушил твою жизнь. И ты утверждала, что никогда не выйдешь замуж за своих парней, даже если кто-то и окажется хорошим, а такого не произошло. Ты себя никому по-настоящему не отдала.
– И ты тоже, – Луми обратилась к Ане. Стоя перед ней, Анахильда ткнула локтем Инес в полную руку.
– Инес, ты ей не скажешь?
– Не знаю о чем ты, – ответила Инес, не отрывая взгляд от своих ладоней, поворачивая их, словно те сухие листья на ее коленях.
Анахильда сердито взглянула на сестру.
– Даже видя теперь, как твоя ложь влияет на нее, ты не расскажешь ей правду?
Луми переводила взгляд с мамы на тетю и обратно.
– Мами, – сказала она ровным голосом, – о чем говорит Tia? Какая… ложь?
Инес устало вздохнула.
– Илюминада. Мне нужно кое-что тебе рассказать. Эм, – она неловко кашлянула, глядя на ножку парикмахерского стула. – Твой отец не совсем оставил нас.
– Что? – воскликнула Луми.
Инес грустно кивнула.
– Он вернулся в Санто-Доминго, и я действительно больше о нем не слышала. Но это произошло после того, как я его бросила.
Луми покачала головой, потрясенная этой новой информацией.
– Что? Почему?
– Мне был 21 год и мне казалось, что он хотел от жизни не того же, что и я. Он был мечтателем, считал, что место линейного повара в Майами Шератон поможет ему добиться чего-то. Через три года совместной жизни он все еще не смог собрать достаточно денег, обещанных мне на открытие нашего совместного бизнеса. Если бы я осталась с ним, я бы никогда не обрела жизнь, которую желала.
– Тогда зачем ты рассказывала мне все эти годы, что он бросил нас? Что мужчинам нельзя доверять? – спросила Луми срывающимся голосом.
– Я сделала это, чтобы уберечь тебя, – вырвалось у Инес. – Я знала, что ты однажды отправишься в мир одна, и мне нужно было, чтобы ты остерегалась мужчин. Ты же знаешь, что им нужно только одно. Я не хотела, чтобы твоя юность и красота стали еще одной жертвой этой гадкой похоти, – сказала Инес.
– Ты хотела, чтобы я не доверяла ни одному мужчине? – Луми была ошарашена.
– Разве это плохо? Ты отправилась в свой модный кулинарный колледж вместо того, чтобы забеременеть в 19, как я.
Мышцы в груди Луми сжались, мешая дышать. Она повернулась к Анахильде.
– И ты тоже считала, что правильно скрывать это от меня?
Анахильда повесила голову.
– Понятно.
Луми встала, опрокинув складной стул, и он с грохотом упал на пол.
– Простите, – сказала она и потянулась за курткой, а затем кинулась к двери, изо всех сил стараясь не хлопнуть ею.
Луми неслась по улицам Маленькой Гаваны и чуть не врезалась в прохожего, попивающего эспрессо. Через два квартала девушка остановилась, тяжело дыша, перед маленьким зеленым коттеджем с роскошными маргаритками и тигровыми лилиями в окне. Дом обошла пожилая женщина с добрым лицом, словно бы вылепленным из глины. В руках она держала помятый садовый шланг.
– Мама Элия! – воскликнула Луми. Женщина подняла взгляд и ее глаза зажглись при виде молодой подруги.
– Ах, Луми, – сказала она, роняя шланг на землю и подходя к ограде. Она открыла ворота и Луми зашла в внутрь. Мама Элия быстро, но тепло обняла ее.
– Не зайдешь? – спросила она, направляясь к коттеджу?
Дом внутри был выкрашен веселой желтой краской, среди столов и корзин с цветами стояли два стула.
– Хочешь стакан лимонада? – спросила женщина.
Луми кивнула, и Мама Элия потянулась к мини-холодильнику под столом и достала два стакана лимонада, уже полных. Луми сделала глоток и глубоко вздохнула. Она ощутила силу и тепло, несмотря на прохладный напиток. Это чувство давало опору и ощущение, словно ты связан бесконечной мудростью предков. Девушка радовалась, что наткнулась на пожилую женщину.
– Где дон Эмилио? – спросила Луми, вспоминая мужа Мамы Элии, который обычно стоял перед коттеджем и строил столы, пока та занималась цветами.
– Эмилио умер два года назад, m’ija, – сказала Мама Элия.
– О, мне так жаль, – ответила Луми тихим голосом, стыдясь, что не знала.
– Все нормально. Ему было восемьдесят восемь, и мы вместе прожили чудесную долгую жизнь.
Вздрогнув, Луми подняла взгляд: слова женщины что-то пробудили в ней.
Мама Элия вышла из-за стола и подошла к ней, опускаясь на белый стул из кованого железа напротив Луми. Она зажгла спичку и свечу цвета хурмы в центре такого же стола между ними. Она осторожно провела рукой по шрамам, ведущим из уголка глаза Луми к краю губ.
– Кажется, эти ожоги хорошо зажили, – заметила она. – Я услышала о произошедшем от твоей матери.
Она медленно покачала головой.
– Я поразмыслила над ситуацией. Это сделала женщина, m’ija.
Живот Луми скрутило. Теория Жюльена подтвердилась.
– Но почему? – спросила она.
Мама Элия вздохнула, усаживаясь на стул.
– Не знаю, скорее всего, дело в ревности. За свои 86 лет я видела, как женщины направляют такую ненависть на других женщин, и почти всегда дело было в зависти. Но я дам тебе один совет, m’ija, – не пытайся отомстить. Справедливость в руках Создателя.
Луми кивнула, словно в тумане.
Мама Элия заглянула в крошечный огонек.
– А что касается мужчины… хм-м-м, – она сделала паузу, и ее губы изогнулись в улыбке. – Это высокий человек, – она сжала руку Луми. – Не все потеряно, m’ija. Следуй за своими чувствами. – Она вскинула бровь. – Чувства не лгут, и они проведут тебя сквозь… это, – она сделала круговое движение рукой над головой Луми.
Девушка вздохнула и, уперевшись локтем на стол, положила голову на руку.
– Последние недели были сплошным хаосом. Во-первых, из-за него… а теперь и моей матери. Я приехала сюда, чтобы сбежать, отдалиться, и именно сейчас мами решает сказать: «Знаешь что? Помнишь историю с твоим отцом? Все, чему я учила тебя? Это ложь».
Мама Элия нахмурилась и внимательно посмотрела на Луми и отчаяние на ее лице.