– Совсем нет. Это вполне комфортная страна для туристов. То же самое могло случиться с тобой в Нью-Йорке или Лас-Вегасе. Мне очень жаль, что на тебя напали, и я злюсь на себя за то, что не поехал с тобой.
Эти слова пробудили в ней бурю чувств, которые она сдерживала всю неделю. На глазах ее выступили слезы, и она незаметно смахнула их.
– У тебя есть важные дела.
– У меня нет ничего важнее тебя.
Это было серьезное заявление, и Харпер подумала, как бы он отреагировал, если бы она сейчас призналась ему в любви. Нет, лучше этого не делать. Она чувствовала себя слишком уязвимой, а он уже говорил ей о том, что не хочет, чтобы она зависела от него.
– Потому что ты не можешь взяться за другой проект, пока «Батоури» не будет открыт и наш договор не будет выполнен?
Официантка принесла вино и козий сыр, нарушив воцарившееся молчание. Харпер взяла кусочек французского багета и стала сооружать себе сэндвич.
– Когда ты планируешь пойти в посольство, чтобы получить новый паспорт?
– Моя помощница выслала документы, и я пойду, когда они получат их.
– А что тем временем ты будешь делать? Ты пыталась выяснить, где находится тот человек, которого ты считаешь своим отцом?
– Его зовут Грег Ли Дэй. Сегодня утром он уехал в Национальный парк Крюгера. Группа для сафари уже была набрана, и меня не приняли. Он приедет в город через десять дней. Я не могу так долго ждать. – Харпер вымученно улыбнулась. – Похоже, мое первое приключение потерпело крах.
– Приключение не может потерпеть крах, – заметил Эштон, взмахнув ножом, которым намазывал сыр на хлеб. – Возможны разные повороты и неожиданности, которые направляют тебя по новой и захватывающей дороге.
Оптимизм его был заразительным. Харпер не могла устоять против его энтузиазма.
– У тебя талант превращать вызовы в возможности.
– Эти слова надо написать на моем надгробном камне.
Они выпили еще вина, и лишь когда Эштон взглянул на свои часы, Харпер поняла, что наступили сумерки. И снова она убедилась в том, что время в его обществе летит незаметно.
– Я хотел бы принять душ и пригласить тебя на ужин.
– Ты уже зарегистрировался?
– Пока нет. – Он встал и направился к своему «походному чемоданчику».
– Можешь воспользоваться моим душем.
Эштон внимательно посмотрел в ее глаза.
– Мы оба знаем, чем закончится этот вечер. Зачем платить за два номера?
Обняв Харпер за талию, Эштон поцеловал ее в губы:
– Я уже говорил, как высоко я ценю твою практичность?
Прижавшись к нему, она довольно улыбнулась:
– Можешь сказать мне об этом после ужина.
– А можно до ужина, а потом еще и после?
Эштона разбудил солнечный луч, проникший сквозь неплотно закрытые занавески. По углу падения он определил, что сейчас позднее утро. Смена часовых поясов была частью его жизни, поэтому он привык к недостатку сна, но сейчас к долгой поездке прибавилась ненасытная Харпер Фонтейн.
Перевернувшись на спину, он раскинул руки, ощутив под ладонью холод. Ясно, Харпер ушла. На ее подушке он увидел тонкий листок бумаги. Прочитав записку, Эштон состроил гримасу. Харпер уехала в посольство разузнать насчет паспорта. А это означало, что она не скоро вернется.
Присев на кровати, Эштон провел рукой по волосам. Ему надо использовать это время, чтобы кое-что сделать.
Когда пришла Харпер, довольная и гордая собой, он тепло обнял ее.
– Как там в посольстве?
– Они пожурили меня за то, что я не обратилась в полицию, но завтра мне выдадут временный паспорт.
– Хорошие новости. И у меня они тоже есть. – Он увлек ее к входной двери. – Пойдем что-нибудь съедим, и я тебе все расскажу.
Он привел ее в ресторан национальной кухни. Пока они ели, Эштон рассказывал о каждом блюде, которое они пробовали. Последний раз он был в Южной Африке десять лет назад, и с тех пор многое изменилось. Некоторые экзотические блюда были ему совсем незнакомы. Может, продюсеры «Кулинарного бродяги» не зря хотели отправить его в Африку? Он совершенно забыл о том, насколько разнообразна эта кухня.
– Скажи мне о твоих новостях.
– Я нашел твоего отца.
– Но ведь я уже его нашла.
– Да, но я знаю, где он находится в данный момент.
– И как тебе удалось это выяснить?
– Ты забыла о том, какие у меня связи. – Он поднял бокал, салютуя самому себе, затем продолжил: – У одного моего здешнего знакомого есть приятель, который не раз возил твоего отца на съемки, и у него есть его телефон. Выяснилось, что твой отец недалеко отсюда. Я не смог устроить так, чтобы мы поехали сразу на ту стоянку, где он сейчас, но в часе езды оттуда есть палаточный лагерь, которым владеет мой друг.
Перестав есть, Харпер уставилась на него.
– Когда?
– Завтра, как только ты получишь паспорт. Я забронировал самолет, который отвезет нас в Нельспруит, где мы возьмем машину и отправимся в Национальный парк Крюгера.
– Не знаю, что и сказать. – Голос Харпер дрогнул. – Я уже готова была уехать, не повстречавшись с ним.
Нежно взяв Харпер за руку, Эштон улыбнулся. Вообще-то он никогда не скрывал свою личную жизнь, но в то же время не проявлял на публике нежных чувств. Но с Харпер все по-другому. Он хотел, чтобы весь мир знал о том, что она принадлежит ему.
На следующий день, как только Харпер получила паспорт, они сразу же отправились в аэропорт, где их ожидал прекрасно оборудованный восьмиместный самолет.
Через три часа, когда солнце уже клонилось к горизонту, Эштон остановил арендованный им «ренджровер» возле туристического лагеря. По берегу реки были расставлены шесть комфортабельных палаток с уютными террасами.
– Ты можешь прогуляться, пока я зарегистрируюсь.
Открыв дверь, Харпер вышла наружу, и на лице ее отразилось изумление.
– Я не так себе все это представляла.
Эштон похлопал по крыше «ренджровера».
– Да, это не верблюд. – Он обвел рукой вокруг себя. – А это не совсем пустыня. Но это все-таки палатки. Надеюсь, они тебе понравятся.
Харпер была тронута его заботой и желанием доставить ей удовольствие. Она побрела к небольшой беседке, стоявшей неподалеку от реки. Сложенная из местного природного камня и окруженная цветущими кустами, беседка казалась неотъемлемой частью окружающей природы. Харпер прошла дальше и увидела уютную столовую под большим тентом. Ей захотелось скорее выяснить, где они будут спать.
– Ты готова? – раздался за ее спиной тихий голос Эштона.
Повернувшись, она с радостью приняла протянутую им руку.
– Да, конечно!
Они направились по дорожке, обрамленной висячими светильниками, которая вилась вдоль коттеджей. Пройдя весь ряд, они подошли к последнему домику, и Эштон отпер дверь. Войдя внутрь и сделав несколько шагов, Харпер остановилась в нерешительности, но Эштон включил свет – и она ахнула.
В центре палатки стоял шест, который поддерживал матерчатый потолок. Они увидели широкую кровать, накрытую белым покрывалом, и ореховый гардероб со стеклянными дверями. В зоне отдыха стояли диван, два кресла и камин. На кофейном столике в колониальном стиле в ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского.
Скинув сандали, Харпер погрузила ступни в пушистый ковер, покрывавший деревянный пол. Оглядев еще раз их жилище, она притянула к себе Эштона и поцеловала его.
– Я жила в пятизвездочных отелях, но они не могут с этим сравниться, – прошептала она, прижавшись щекой к его широкой груди.
– Рад, что тебе понравилось.
Раздалось тихое покашливание. Это был портье, он принес их багаж. Когда портье ушел, Харпер повернулась к Эштону с хищной улыбкой.
Он снял через голову рубашку, в то время как она расстегивала его ремень. Затем она толкнула его на диван и забралась на него, упершись коленями в подушки по обе стороны его бедер. Запустив пальцы в его волосы, она стала целовать его так, что у Эштона не осталось никаких сомнений по поводу ее намерений. Он сорвал с нее футболку и расстегнул бюстгальтер.
Прикусив его нижнюю губу, Харпер почувствовала его дыхание. Он застонал, а она, улыбнувшись, стала целовать его шею, одновременно лаская рукой его напрягшийся член. Эштон выругался, а она рассмеялась.
– Черт возьми! – У него больше не было слов.
Голова его откинулась на подушки, и она продолжила медленно ласкать его. Почувствовав, что он полностью в ее власти, Харпер стянула с него брюки и отбросила их в сторону. Он лежал перед ней совершенно обнаженный, красивый и сильный мужчина, который целиком принадлежал ей.
Так быстро, как только могла, Харпер сняла с себя брюки. Не открывая глаз, Эштон провел руками по ее талии, бедрам, ягодицам. Она судорожно глотнула воздух, когда пальцы его дотронулись до самой горячей ее точки и проникли внутрь. Задрожав, она обхватила его за плечи и отдалась наслаждению, которое он ей доставлял.
Эштон приподнял ее чуть выше, чтобы обхватить ртом ее сосок. Харпер тихо вскрикнула:
– Эштон, я не могу больше терпеть!
Он усадил ее на себя. Она была такая влажная, что он сразу же, хотя и не собирался этого делать, оказался внутри ее. С блаженной улыбкой Харпер опустилась на его напрягшийся член. Бедра ее поднимались и опускались так соблазнительно, что Эштон окончательно утратил власть над собой, полностью отдавшись вожделению.
Вцепившись в ее упругие ягодицы, он стал двигаться в такт с ней. Груди ее покачивались перед его лицом, когда она, изогнув спину, наслаждалась ритмом. Тихий стон сорвался с ее полуоткрытых губ. Эштон входил в нее глубже с каждым толчком, с наслаждением наблюдая за ней. И вдруг ее тело судорожно изогнулось, мышцы напряглись – и она застонала, забившись в оргазме. Эштон был очарован. Она отдала ему все, не требуя ничего взамен. Открыв глаза, Харпер встретилась с ним взглядом.
– Это потрясающе, – облизнув губы, выдохнула она. – Иди ко мне.
Все произошло гораздо быстрее, чем ему хотелось бы. Ее нежные руки, ласкавшие его тело, ее внутренние мышцы, сжимавшие его член, и острые зубки, кусавшие мочку уха, стремительно довели его до экстаза. Испытанное им наслаждение было таким до боли острым, что он чуть не потерял сознание.