Сегодня самый популярный календарь — григорианский, который используется с 1582 года. По длине он отличается только от своего предшественника, юлианского календаря, неточность которого составляла одиннадцать минут. За тысячу лет использования юлианского календаря такие явления, как равноденствие, солнцестояние и Пасха, оказались совершенно рассогласованными (создателей календаря, конечно, в первую очередь заботила Пасха), поэтому продолжительность года изменили с 365 дней и 6 часов на 365 дней, 5 часов и 49 минут. Хотя этой системой с тех пор пользуемся почти все мы, при утверждении новомодного григорианского плана пришлось учесть странные високосные годы — они происходят каждые четыре года, но раз в сто лет их следует пропускать, если только год не представляет собой число, которое делится на четыреста (незначительная деталь). Чтобы завершить реформу, пришлось также удалить десять дней из истории. Таким образом, после 4 октября 1582 года сразу наступило 15 октября (еще одна незначительная деталь)[1].
Древних египтян считают первой цивилизацией, разделившей день на двадцать четыре части. Но, поскольку у них не было определенной меры времени, эти часы сильно отличались в разное время года: их продолжительность сокращалась или росла в зависимости от светового дня. Позже древние греки предложили концепцию равных частей дня, но даже после этого большинство людей продолжали использовать сезонные часы до тех пор, пока в конце XVI века в Европе не изобрели часы с маятником.
В 1967 году, к счастью (или к сожалению, если вам так больше нравится), самым точным хранителем времени в истории человечества стали атомные часы. С тех пор Международное бюро мер и весов определило продолжительность секунды в 9 192 631 770 циклов излучения, соответствующих переходу между двумя энергетическими уровнями атома цезия-133. Такие часы не отстанут ни на секунду в течение миллиардов лет. И тем не менее нам все равно приходится ходить кругами, добавляя дополнительные секунды к единому всемирному времени (UTC), чтобы атомное время соответствовало астрономическому: примерно восемь минут из каждого десятилетия содержат шестьдесят одну секунду, а не шестьдесят.
Если это не имеет смысла здесь, может, это имеет смысл там.
Царства живой природы
После того как стало очевидно, что простое разделение всего живого на царства животных и растений не отражает бесконечное разнообразие жизни, биологи взялись за дело и выделили еще несколько подгрупп, которые включают в себя все живые организмы.
Самая высокая категория в классификации — домен, который делит живые существа на бактерии, археи или эукариоты, но до 1990-х годов именно категория царств была наиболее распространенным способом классификации организмов. Однако и до и после этой даты наблюдалось немало путаницы и разногласий в отношении сходства, происхождения видов и прочего, так что мы до сих пор не разобрались до конца (см. обзор классификации).
В 1998 году, после долгих метаний, английский биолог Томас Кавалье-Смит опубликовал новую версию модели шести царств, в которую до 2015 года последовательно вносились изменения. Однако, по-видимому, сейчас мы остановились на следующих семи царствах: бактерии, археи, простейшие, хромисты, растения, грибы и животные.
Люди, конечно, относятся к последнему царству — царству животных. Слово «животное» (animal) происходит от латинского animalis, что означает «существо, способное дышать, иметь душу, живое». В биологическом контексте к животным относятся все существа: саранча, сороки, ящерицы, люди. Но когда мы используем этот термин в повседневной жизни, то часто вырезаем себя из этой картины и называем животными всех, кроме нас: например, других млекопитающих или только тех, у кого есть позвоночник (хотя на долю позвоночных приходится лишь 5% видов животных).
Нам нравится указывать на различия. Мы отличаемся от одноклеточных бактерий, потому что у нас клеток много. У наших клеток нет жестких стенок, поэтому мы непохожи на растения, водоросли и грибы, у которых они есть. Мы не можем производить собственную пищу, так что нам приходится ее потреблять, прямо или косвенно питаться другими живыми существами. Мы способны передвигаться без посторонней помощи, практически в любом направлении, нам не нужно опасаться хищников. Можно подумать, что такие различия, безусловно, делают нас чрезвычайно особенными и жутко важными. Но это не так.
Что именно я вдыхаю?
Хотя многие считают, что воздух — это просто кислород, на него приходится только 21% от того, чем мы дышим. Остальная часть пищи для наших легких — это в основном азот (78%) вместе с разными менее привычными ингредиентами: другими газами, вредными примесями и загрязнителями воздуха, молекулами воды, пылью, микробами и спорами растений. Мы также вдыхаем космическую пыль, остатки объектов, разрушенных во внешней атмосфере, которые добираются до наших внутренних органов крошечными частицами, но в огромных количествах: за этот год вы почти наверняка вдохнете частицы метеорита.
Все молекулы в воздухе постоянно сталкиваются друг с другом со скоростью полутора сотен километров в час. За несколько недель они могут облететь весь мир и распространиться по всему нижнему слою атмосферы Земли. Это означает, что каждая частица может оказаться в ваших краях и в ваших легких.
За двадцать четыре часа человек в среднем вдыхает около 9000 литров воздуха, совершая около 24 тысяч вдохов в день и более 8 миллионов — в год. Тот, кто дожил до 80 лет, совершил более 700 миллионов вдохов! Невообразимо, каким легким нам кажется этот процесс.
Вам редко приходится думать о дыхании, а ваша дыхательная система вряд ли забудет, что нужно делать: вы даже не замечаете, как работают ваши легкие, сердце и все остальное. Но, оказывается, о дыхании все-таки стоит подумать. Долгое время оно считалось автоматическим процессом — за него отвечает часть мозга, которая управляет жизнью (такими внутренними процессами, как сердцебиение и сон), однако на самом деле дыхание может влиять на ваш разум. Есть данные о том, что, когда мы меняем скорость дыхания или просто обращаем на него больше или меньше внимания, мы задействуем разные области мозга. А еще мы единственный вид животных, которые способны осознанно регулировать свое дыхание, а не просто позволять ему меняться в зависимости от того, находимся мы в покое, бежим или впадаем в панику.
В мире столько интересного, аж дух захватывает.
Хочу говорить только с тобой
Теория движения Луны веками сводила с ума астрономов. Исаак Ньютон сказал, что это единственная проблема, которая приносила ему сильные головные боли. У орбиты Луны есть много нерегулярных элементов. Ее эксцентричные движения, известные как «возмущения», добавляют людям немало забот — при этом мы до сих пор не знаем точно, откуда она взялась. История исследований Луны насчитывает две тысячи лет, и сегодня мы можем сделать карту движения Луны с высоким уровнем точности.
Наша луна — пятая по величине в Солнечной системе, но существует много других лун: у Марса есть две луны, у Юпитера — по меньшей мере семьдесят девять. Но наша такая дружелюбная, такая близкая и начинается с заглавной буквы: это Луна (хотя бы потому, что раньше никто не знал о других лунах, пока Галилей в 1610 году не обнаружил четыре луны вокруг Юпитера).
У Луны огромное влияние. Из-за нее у Земли невероятно устойчивый климат (по крайней мере, на фоне большей части космоса). Она стабилизирует вращение нашей планеты, не говоря уже о том, что без нее эволюция могла бы сложиться совсем по-другому. Например, если бы Земля жила сама по себе без лунных приливов, не существовало бы столь драматичных колебаний вдоль береговых линий — изменений, которые, вероятно, подтолкнули к эволюции самые первые биомолекулы.
И даже если Луна постепенно удаляется, совокупный эффект лунных приливов на протяжении миллионов лет означает, что в настоящее время у нас есть синхронное вращение — движение, похожее на танец двух партнеров. Луна вращается с той же скоростью, с которой она движется вокруг Земли (она фактически захвачена нашей планетой), поэтому мы постоянно видим одну и ту же ее сторону.
Нас успокаивает, что она всегда на месте, как и звезды. Звезды не видны в течение дня, потому что небо слишком яркое, а вот Луна иногда может казаться днем даже ярче, чем ночью. Как радостно, что у нас есть кто-то, с кем можно вместе разбираться в этих вселенских задачках или потанцевать, кто понемногу удлиняет наши дни и замедляет нас.
Пусть горы мирно спят
Большинство гор на Земле — это результат невежливой толкотни тектонических плит, символ разногласий, которые остаются неразрешенными в течение миллионов лет. Тектонические плиты — блоки земной коры, отвечающие за дрейф континентов, землетрясения и вулканы, глубокие океанические траншеи и целые горные хребты, — сложились в драматические складки так же легко на вид, как лист бумаги.
На Земле всего четырнадцать гор высотой более 8000 метров, и самая высокая из них — гора Эверест в Гималаях, которые простираются через всю Азию, направляясь из Афганистана через Пакистан и Индию в Непал, в Тибет через Бутан, а потом исчезают в Мьянме. Среди гор есть вулканические, но Эверест к ним не относится — эта гряда начала расти 40 миллионов лет назад в результате столкновения двух континентов. Вершина Эвереста — это более мягкая осадочная порода, образованная из скелетов существ, которые спокойно плавали в теплом океане. Непальцы называют его Сагарматха, что означает «мать Вселенной», и он до сих пор немного увеличивается из года в год.
Хотя универсального определения горы не существует, большинство геологов согласны с тем, что гора должна возвышаться по крайней мере на 300 метров над окружающей территорией. Горы покрывают 20% поверхности Земли и являются домом для примерно 10% населения мира: мы укладываемся спать у них на боку. Большинство наших рек скромно берут начало в горах, в разреженном воздухе, а потом снабжают водой более половины человечества.