бы мысли о Трэве не занимали голову.
Содержание ранчо требует не только денег, но и огромной физической силы. Нельзя спать до обеда, делать все, что тебе хочется, и просто забивать на землю. Если у тебя есть несколько сотен акров плодородной земли, то ее нужно использовать так, чтобы они приносили пользу. Как только мы с Трэвом могли сами себе приготовить завтрак, а это, на минуточку, в шесть лет, наше утро начиналось в седьмом часу даже по выходным. После школы мы мчались домой, чтобы помочь отцу со скотом, сеном, сбором урожая и прочей работой. Вместо вечеринки – загон лошадей, кормежка, уборка стойла и обход территории.
Именно поэтому мы втроем сбежали. Это было эгоистично, но нам хотелось чего-то большего, чем работа от рассвета и до заката. И сейчас я даже представить не могу, что Крис вернется в Техас и отвернется от своей мечты.
– Я рассчитывал на выигрыш, но моя глупость все испортила, – он опускает взгляд на ногу.
Сегодня его прокат прошел отлично, но предыдущая неудача сказывается на турнирной таблице.
– Я выйду из соревнований, – говорю я.
Резко повернув голову, он меряет меня взглядом.
– Только попробуй, и я надеру тебе зад! Серьезно, Кэм, дело не в этом.
– Если ты выиграешь, то полученных денег вполне хватит, чтобы оплатить лечение отца и решить проблемы на ранчо.
– И что дальше? Денег всегда будет не хватать. Вопрос в другом: как долго я буду уходить от своих обязанностей?
Запустив ладонь в волосы, он взъерошивает их.
– Я могу раз за разом высылать родителям чек, но что потом? Они так и будут жить одни? Когда-нибудь мне придется туда вернуться, и чем раньше, тем лучше.
– Ты ненавидишь Техас.
– Да. Но я люблю родителей.
– Можно найти выход. Будем приезжать туда перед каждым сезоном сбора урожая.
– А потом уезжать? – усмехнувшись, он смотрит на меня. – Кэм, ты мой друг, и я последую за тобой куда угодно, но как долго мы будем так жить? То есть мне нравится все это: океан, девушки, свобода. Я не представляю свою жизнь без серфинга. Просто порой мне кажется, что мы бежим сами от себя.
Между нами ненадолго повисает молчание.
– Отец заявил, что, если я переступлю порог его владений, он пустит мне в зад разряд из соли, – Крис закатывает глаза.
Я громко смеюсь.
– С этим я бы не стал шутить.
Мистер Уитакер известен тем, что всегда держит свое слово. Он спокойно отнесся к нашему решению узнать мир, в то время как миссис Уитакер до последнего надеялась, что Крис одумается и останется дома.
Наши с Трэвом родители тоже поддержали нас. Я помню, сколько было радости в голосе мамы, когда она звонила нам после первого проката и как кратко поздравил нас отец. Он всегда с трудом выражал эмоции, но каждое его слово очень много для нас значило.
Впервые за это время я чувствую тоску по дому. Я не видел родителей почти год. Редкие разговоры по телефону только бередили старые раны. После похорон я снова сбежал из дома, чтобы не слышать о том, каким прекрасным человеком был Трэв. Будто он исчез навсегда.
Но отчасти Крис прав: долго ли мы будем бежать?
– Жизнь на ранчо – это не такой уж и ад. Буду кадрить местных девчонок.
– Ага, может тебе даже что-нибудь перепадет от Мэгги, – я поигрываю бровями.
Криса передергивает, и он издает тошнотворный звук.
– Она замужем, и у нее двое детей. Нет уж, спасибо. Я не настолько отчаялся.
– А я думал, что малышка Дэниелс вчера в пух и прах разнесла твое самолюбие.
Услышав это, друг посылает мне гневный взгляд.
Когда мы с Алекс все же смогли оторваться друг от друга и вернулись к друзьям, то увидели, как Рэйчел флиртовала с Крисом. Он приносил ей напитки, она шутила, а потом, когда вечеринка почти закончилась, она села в машину и уехала домой, оставив моего друга с отвисшей челюстью.
– Я к ней больше не подойду и не поведусь на этот фальшивый невинный взгляд, – недовольно бормочет он. – Кстати, ты видел снимки?
– Да. Пиар-роман в самом разгаре.
Первое, что я сегодня увидел, когда Эми пролистывала один из гламурных журналов, – статья про нас с Алекс. Как оказалось, мы заключили договор, чтобы получить выгоду. Господи, какой бред. Каждое слово и взгляд представлены с нужной для журналистов стороны. Я не придаю этому значения, потому что прекрасно знаю, что происходит между нами. Я игнорирую стервятников, когда они пробираются на соревнования и пытаются выведать у меня или моих друзей любую информацию, а до трейлера теперь приходится добираться окольными путями, чтобы они не прознали про него. Даже сегодня этих негодяев стало в разы больше.
Переведя взгляд в сторону, замечаю, как на нас направлены объективы фотокамер в надежде сделать удачный кадр. Но мы с Крисом сели так, чтобы нас загораживали другие участники.
Больше всего меня поразило сообщение Алекс о том, что ей очень жаль, что журналисты раздобыли информацию про Трэва. Да, мне было неприятно упоминание брата в этой газетенке, но Алекс считает, что ее слава приносит мне неудобство, в то время как для меня это совершенно неважно. Пусть и придется бегать от них, скрываться, зато она будет рядом.
– Когда Алекс возвращается? – спрашивает Крис.
– Сегодня ток-шоу, и если этот засранец ничего больше не придумал, то, скорее всего, завтра.
Сегодня утром я подбросил Алекс в аэропорт и больше всего мне хотелось посадить ее обратно в пикап и увезти туда, где она будет только моей. Стоило нам показаться на подъезде к трапу самолета, как все внимание менеджера Алекс было приковано исключительно к ней. После нескольких дней, что мы провели вместе, делать это все тяжелее. Я все больше привязываюсь к ней. Но я отпустил ее, чтобы она сделала то, что умеет делать лучше всего, – быть примером в своей сфере.
Вот только сейчас мне хочется плюнуть на соревнования и поехать за ней.
– В этот раз я не буду даже делать ставки, как это было с Эми.
Я перевожу взгляд на друга. Он, пожав плечами, улыбается проказливой улыбкой.
– Какие еще ставки? – изумляюсь я.
– Трэв утверждал, что ты, как влюбленный идиот, забудешь, как дергать кольцо от парашюта, как только Эми окажется в радиусе пяти метров. И что, возможно, когда-нибудь у вас будут такие же сумасшедшие детишки. Я же сказал, что вы не продержитесь и пары недель.
– Твоя вера в меня бесценна.
– Не благодари, – он отвешивает рукой поклон. – Но что-то мне подсказывает, что на этот раз ты точно забудешь обо всем. Ты втрескался в нее намного сильнее, чем в Эми, – со смешком произносит Крис и кивает в сторону океана.
Мой взгляд цепляется за Эми. Взяв доску, она направляется к воде. Не знаю, стоит ли сравнивать наши отношения с Алекс и то, что было прежде. Это совершенно разные эмоции. Происходящее между мной и Алекс тяжело описать словами. Еще рано говорить о любви, но я безотрывно думаю о ней. С тех пор, как она села в мою машину, что-то изменилось. У нас обоих был переломный момент – у нее проблемы с доверием, у меня – в принципе с жизнью. Но именно с ней я могу разговаривать обо всем. Она не сравнивает меня с тем, кем я был до всего произошедшего. Не бросает неловких взглядов. Она просто рядом.
Мы с Крисом встаем и подходим ближе к океану. Странно, что Митча нет на прокате Эми, иначе он бы всем своим видом показывал, что нам с Уитакером лучше убраться.
Эми ныряет под волну, пропуская парочку маленьких. Вынырнув, она начинает активно грести. Судьи, взяв бинокль, следят за каждым ее движением. Эми всегда уверенно стояла на доске. Ей не нужно оглядываться, чтобы понять, как закрутится гребень. Она встает на доску, сгибает ногу и касается пальцами поверхности воды. Гребень все больше закручивается и образует трубу. Эми приседает и на мгновение скрывается за морской стеной. Сейчас она должна выйти из нее и сделать крутой поворот, как на тренировке.
Но ее нет.
Гребень все больше закручивается, но Эми не выплывает. Где она? Я оглядываю поверхность воды и нигде ее не вижу. Мое дыхание учащается, грудь сдавливает, и становится тяжело дышать. Взгляд мечется из стороны в сторону, пытаясь найти знакомую фигуру, но ничего не происходит.
Это просто не может повториться.
Я срываюсь с места и с разбега запрыгиваю в воду. У меня одна-единственная цель – я должен ее найти. Океан не заберет ее, как это было с Трэвом. Я гребу что есть сил, пытаясь разглядеть в мутной воде хоть что-то. Давление в легких нарастает, я погружаюсь все глубже.
Где же ты?
От нехватки кислорода я хочу всплыть, но тут замечаю Эми. Подплыв к ней, хватаю ее за руку и тяну наверх. Эми без сознания, и каждое движение требует двойных усилий.
Всплыв на поверхность, я жадно хватаю воздух, но времени на это нет. Другие участники, только понявшие, что произошло, и тоже встревоженные, помогают мне вытащить Эми на берег, но я никому не позволяю к ней прикоснуться. Я должен удостовериться, что она жива. Она должна жить!
Схватив девушку на руки, кладу ее на песок и начинаю делать искусственное дыхание. Тело Эми безвольно дергается под моими руками. Закрыв ей нос, наклоняюсь и вдыхаю в нее воздух. Вокруг галдят другие участники, раздаются вспышки фотокамер, но я не перестаю работать.
«Давай, Эми!»
Когда я в очередной раз наклоняюсь к ней, девушка начинает захлебываться водой, и я быстро переворачиваю ее на бок, чтобы она могла откашляться.
– Эми! – раздается дикий крик.
В ту же секунду кто-то отталкивает меня в сторону, и я понимаю, что это Митч. Я вновь тянусь к девушке, чтобы убедиться, что с ней все хорошо, но Митч разворачивается и бьет меня кулаком в челюсть. Резкая боль пронизывает голову, и меня откидывает на песок.
– Рехнулся? – орет Крис.
Он, присев рядом, кладет руку на мое плечо.
Капля крови стекает по моей губе, Крис продолжает орать на Митча, к нам подбегают медики и начинают осматривать Эми.
Я же не могу оторвать от нее взгляд. Она продолжает кашлять и сплевывать морскую воду. Ее грудь тяжело вздымается.